Редьярд Киплинг - Как мотылек топнул

Теперь, милые мои, я расскажу вам новенькую сказку, непохожую на прежние, сказку о мудром Сулейман-бен-Дауде.

О нем уже раньше сложилось триста пятьдесят пять сказок, но моя сказка не из их числа. Это не сказка про пигалицу, которая нашла себе воду, или про потатуйку, которая своими крыльями защитила Сулеймана от зноя. Это не сказка про стеклянную мостовую, или про рубин с извилистым отверстием, или про золотые ворота султанши Балкис. Это сказка о том, как мотылек топнул.

Ну, теперь слушайте внимательно! Сулейман-бен-Дауд отличался необыкновенной мудростью. Он понимал, что говорили звери, что говорили птицы, что говорили рыбы, что говорили насекомые. Он понимал, что говорили скалы глубоко под землею, когда сталкивались друг с другом и глухо стонали. Он понимал, что говорили деревья, когда утром шелестела их ли- ства. Он понимал все-все на свете. А красавица Балкис, главная султанша, почти не уступала ему в мудрости.

Сулейман-бен-Дауд отличался могуществом. На третьем пальце правой руки он носил кольцо. Если он поворачивал это кольцо один раз, то к нему слетались подземные духи, готовые исполнить все его приказания. Если он поворачивал кольцо два раза, то к нему слетались небесные феи, готовые исполнить все его приказания. Если он поворачивал кольцо три раза, то перед ним являлся сам великий Азраэль с мечом и докладывал ему обо всем, что происходило в трех мирах — внизу, вверху и здесь.

Однако Сулейман-бен-Дауд не был гордецом. Он очень редко выставлял себя напоказ, а если это случалось, то потом всегда раскаивался. Однажды он вздумал накормить сразу всех животных в мире. Но когда корм был заготовлен, из пучины морской появился зверь, который все сожрал в три глотка. Сулейман-бен-Дауд изумился и спросил:

Зверь ответил ему:

— О повелитель, да продлится жизнь твоя во веки веков! Я самый маленький из тридцати тысяч братьев, а живем мы на дне морском. До нас дошел слух, что ты собираешься накормить зверей со всего мира, и братья послали меня спросить, когда будет готов обед.

Сулейман-бен-Дауд изумился еще больше и сказал:

— О зверь! Ты уничтожил обед, который я приготовил для всех зверей в мире. Зверь ответил:

— О царь, да продолжится жизнь твоя во веки веков! Неужели ты это называешь обедом? Там, где я живу, каждый из нас на закуску съедает вдвое больше.

Тогда Сулейман-бен-Дауд пал ниц и сказал:

— О зверь! Я хотел устроить обед, чтобы похвастаться, какой я великий и богатый царь, а вовсе не потому, чтобы я хотел облагодетель- ствовать зверей. Теперь я пристыжен, и это послужит мне уроком.

Сулейман-бен-Дауд был поистине мудрым человеком, милые мои. После того он никогда уж не забывал, что хвастаться глупо.

Здесь изображен зверь, который вышел из моря и пожрал всю еду, заготовленную Сулейман-бен-Даудом для животных всего мира. Это был очень милый зверь, и мать горячо любила его, так же как его двадцать девять тысяч девятьсот девяносто девять братьев, которые жили на дне морском. Вы уже знаете, что он был самым младшим из них, а потому его называли Малюткой Порджи. Он съел все ящики, тюки и узлы с провизией, приготовленной для всего мира, и даже не дал себе труда распаковать их или развязать веревки. Однако это ему нисколько не повредило. За ящиками видны высокие мачты кораблей Сулейман-бен-Дауда. Эти корабли подвозили новый запас провизии, когда Малютка Порджи вышел на берег. Кораблей он не съел. Они не стали разгружаться и поспешно уплыли в море, пока Малютка Порджи еще не кончил своей еды. Вы можете видеть, как несколько кораблей уплывают за спиной Порджи. Я не нарисовал Сулейман-бен-Дауда потому, что он сам в удивлении стоит перед этой картиной. Тюк, который свешивается с мачты корабля, заключает в себе свежие финики для попугаев. Как называется каждый из кораблей, я не знаю. Вот и все, что здесь нарисовано.

Это была присказка, а теперь начнется сказка.

У Сулеймана было много жен — девятьсот девяносто девять, не считая красавицы Балкис.

Все они жили в большом золотом дворце посреди великолепного сада с фонтанами.

Сулейман-бен-Дауд вовсе не желал иметь столько жен, но в те времена обычай требовал, чтоб у всех было по нескольку жен, а у султана больше, чем у других.

Одни из жен были красивы, другие нет. Некрасивые ссорились с красивыми, потом все ссорились с султаном, и это его приводило в отчаяние. Только красавица Балкис никогда не ссорилась с Сулейман-бен-Даудом. Она его слишком любила и, сидя в своих раззолоченных покоях или гуляя по дворцовому саду, не переставала думать о нем и огорчаться за него.

Конечно, Сулейман мог повернуть кольцо на пальце и вызвать подземных духов, которые превратили бы всех девятьсот девяносто девять сварливых жен в белых мулов, или в борзых собак, или в гранатовые семена; но к такому решительному средству он не хотел прибегать, рассуждая, что это значило бы подчеркивать свою власть и хвастаться ею. Поэтому, когда султанши затевали ссору, он уходил подальше в сад и проклинал минуту, когда родился на свет Божий.

Однажды, когда ссоры продолжались целых три недели, — ссорились между собою все девятьсот девяносто девять жен, — Сулейман-бен-Дауд, как всегда, отправился искать успокоения в роскошном саду. Под апельсинными деревьями он встретил красавицу Балкис, которая была очень огорчена тем, что султан переживает такие неприятности. Она сказала ему:

— О мой повелитель, свет очей моих! Поверни кольцо на пальце и покажи этим султаншам Египта, Месопотамии, Персии и Китая, что ты могущественный и грозный властитель.

Сулейман-бен-Дауд покачал головой и ответил:

— О подруга моя, радость дней моих! Вспомни, как зверь вышел из моря и пристыдил меня перед всеми зверями в мире за мое тщеславие. Если я стану хвастаться своим могуществом перед султаншами Египта, Месопотамии, Персии и Китая только потому, что они изводят меня своими ссорами, то мне будет еще стыднее.

Красавица Балкис спросила:

— О мой повелитель, сокровище души моей! Что ж ты будешь делать?

Сулейман-бен-Дауд ответил:

— О подруга моя, утеха моего сердца! Я покорюсь своей судьбе и постараюсь терпеливо выносить вечные ссоры девятисот девяноста девяти жен.

Он еще гулял некоторое время между лилиями, розами, каннами и душистым имбирем, а потом сел отдохнуть под своим любимым камфарным деревом. А Балкис спряталась в чаще пестролистных бамбуков, высоких ирисов и красных лилий, росших около камфарного дерева, чтобы быть поближе к своему горячо любимому мужу.