Галина Лебедева - Приключения Огуречной Лошадки

— А-а-а, не честно! — прищурилась Катя. — А кто парашют придумал, когда мы чуть не свалились с неба?

Лошадка смущённо посмотрела на Катю и тихонько засмеялась:

— Если бы не ты — пропали! Ну ладно, прощаю! Давай-ка подумаем, как на землю слезть.

Они сидели на ветке, а вокруг сияло солнце. Будто шёлковые и бархатные лоскутки, летали над поляной бабочки. Стрекозы трещали сухими крыльями над фиолетовыми стрелами кипрея. Хотелось лечь в траву, раскинуть руки и смотреть, смотреть в небо, на бабочек, на жаворонка…

Катя уже пошевелила ногой, отыскивая сук потолще, чтобы слезть, как вдруг из-за кустов вышел Дачник-неудачник и устало свалился прямо под дерево.

— Весь день я за этим огурцом по кочкам прыгаю! Он, оказывается, ещё и летает!

И тут Дачник-неудачник прямо перед носом увидел две качающиеся ноги, а ещё выше — румяную глазастую рожицу и лохматую чёлку с репьём. Там, на суку, сидела девчонка, а рядом с ней — Огуречная Лошадка. Она смотрела прямо на него и покачивала копытцем.

— Вот она! Нашёл! — вскочил на ноги Дачник-неудачник, не помня себя от радости. — Сейчас я тебя, голубушку, сцапаю! Слезайте! Слезайте! Я тебя, девочка, знаю: ты с Привокзальной улицы. Да?

— Да, — кивнула Катя.

— Я и твою маму знаю! Иди ко мне, я тебя ссажу.

Катя испуганно поджала ноги и сказала:

— Нет-нет, зачем же, я тут посижу.

— Деточка, а кто это рядом с тобой? — не унимался дядька.

— Это моя подружка, — терпеливо ответила Катя.

— А где живёт твоя подружка?

— Не знаю, — пожала плечами девочка.

Она действительно не знала, где живёт Огуречная Лошадка. Утром они встречались, а вечером расставались. Стоило Кате сорвать острую травинку и, сильно натянув её, как струну, дунуть — травинка издавала звук высокий и ликующий, как пенье петуха, — и Лошадка тут же прибегала.

— Кто же её хозяин? — всё приставал Дачник-неудачник. — Вдруг она кусается? А что, если у неё чумка? А справка у неё есть, что ей разрешается играть с детьми? А ну слезайте сейчас же!

Кате не хотелось слезать. Лошадке тоже. Так было хорошо! И вот тебе, пожалуйста: с дерева снимают, вопросы всякие задают…

— Не слезем. И вообще, с незнакомыми я не разговариваю! — ответила Катя и на всякий случай перебралась на ветку повыше.

— Ну что ты испугалась? — как можно ласковее сказал Дачник-неудачник. — Я же хороший. Я просто хочу пригласить вас с подружкой в гости. У меня интересно. Есть бинокль. Если в него смотреть с балкона, можно даже узнать, привезли в магазин пиво или нет, и продаётся ли мороженое. Видно, какое кино будет в клубе. Даже на Луну смотреть можно. Видно всё: и моря, и кратеры, и горы. Только я не смотрю. Страшно. Вдруг лунатиком станешь? Ещё у меня есть настоящий лётный шлем, самолётное кресло с ремнями. А ещё… — Он задумался: что же у него ещё есть?

Катя сидела на суку, слушала, разинув рот, и не верила своим ушам.

— А если на Луне космонавты ходят, то в бинокль видно?

— Ещё бы, конечно! Как раз сегодня там высадились новые космонавты!

— Здорово! — Катя повернулась к Лошадке: — Может, съездим к нему? Только посмотрим на Луну разочек и вернёмся. Ладно?

— А разве тебе мама разрешает ходить по чужим домам? — спросила Лошадка, разглядывая дубовый листок, будто всё, что происходило, её не касалось, но всё же не нравилось. Она даже стала тихонько насвистывать себе под нос. Потом нетерпеливо сказала: — Давай всё же слезать, а то я уже ногу отсидела.

— Так как же, придёте? — не отставал Дачник-неудачник. — Я ждать буду, вишен нарву…

— Ладно, завтра, — сказала Катя, чтобы отвязаться от назойливого дядьки.

— Честно, без обмана? — обрадовался он. — Мой дом с флюгерами! — И, довольный, быстро пошёл по тропинке к посёлку.

На повороте он ещё раз оглянулся, дружески помахал ручкой и скрылся в березняке.

Тут Катю что-то легонько щёлкнуло по макушке. Коричневый жёлудь, сверкнув на лету, упал в траву. А за ним посыпались ещё и ещё…

— Ой-ой-ой! — поёжилась Катя.

А по спине Огуречной Лошадки жёлуди барабанили, как град по крыше. Откуда столько?

Внезапно на ветке прямо перед Катей появилась Белка. В лапках она держала заплатанный мешок и огорчённо рассматривала новую дырку.

— Ох, простите, простите! — причитала она. — Такое несчастье на вашу голову! — Она запыхалась и часто дышала, ожерелье из рябиновых ягод так и ходило на её груди. — Мы жёлуди-то не особенно любим, — вздохнула она, сворачивая рваный мешок, — но поговаривают, зима будет голодной, а грибов нынче мало. Вот я и запасаюсь желудями. С утра собирала, а мешок-то и не выдержал — расползся. Уж не сердитесь… Пойдёмте ко мне в гости! Чайку попьём! — Белка радушно разводила лапками, и кисточки её ушек светились на солнце. — У нас дупло здесь, только подняться чуть-чуть повыше.

Кате очень захотелось в гости к Белке. Поддерживая Лошадку, она перелезла на два сука выше и сразу нащупала ногами маленькие сухие ступеньки, которые вели вверх по стволу дуба. Катя ухватилась за крошечные перильца, отполированные до блеска, и пошла вверх по винтовой лесенке. Следом за ней топала Лошадка.

На дощечке под кнопкой звонка было написано: «Профессор Хвостатов. Просьба с утра не беспокоить». В дупле было тепло. Топился камин, горели свечи, многократно отражаясь в чашках и рюмочках на длинных дубовых полках. От огня казались красными корешки книжных переплётов. В углу висели часы. Через каждые пять минут из окошечка высовывалась старушка с длинным носом и кивала головой, приговаривая: «И раз, и два, и три…», потом сердито грозила пальцем и пряталась, захлопнув дверцу.

Катя переступила порог, едва не задев за низкую притолоку. За нею — Огуречная Лошадка. Она аккуратно потопталась на коврике из еловых веточек, чтобы стряхнуть с копытцев пыль, и присела возле Катиной ноги слева, как это всегда делают хорошо воспитанные собаки.

Старый профессор Хвостатов поспешил к ним. Поредевшие кисточки на его ушах слегка покачивались. Он протянул Кате чёрненькую с блестящими коготками лапку:

— Милости прошу, гости дорогие!

Он почтительно пожал Катины пальчики. При этом он поклонился, и кисточки его ушей слегка мазнули Катю по носу. Так же учтиво поздоровался он и с Лошадкой. А Лошадка, будто только и делала что ходила по гостям, не растерялась. Она согнула передние ножки и поклонилась, как цирковая лошадь.