Пол Гэллико - Дженни. Томасина. Ослиное чудо

— Любишь ты чай? А кофе? Я обожаю маслины! В будущий четверг была дивная погода!

Питер растерянно думал, что ответить, но она вскричала:

— Ах, не отвечай! Давай попляшем! Вверх-вниз, вбок, кругом и бе-гом!..

Питер опомниться не успел, как закружился вместе с нею, и прыгал, и бегал, и веселился вовсю, пока Лулу не повалилась на бок и не сказала, сверкая синими глазами:

— Конечно, ты понял, что я — из Сиама. Отец мой король, мать — королева, сестры и братья — принцессы и принцы. Сама я тоже принцесса. Ты польщён? — И снова он не успел даже кивнуть, как она присела и заговорила нараспев, словно читая по книге: — Я не совсем кошка, и не совсем собака, скорее уж я обезьяна, а главное, я — это Я. — После чего небрежно бросила: — Иногда мне повязывают бантик… — И стала прохаживаться взад-вперёд. Наконец она взглянула через плечо и сказала: — Как, идём?

— Куда? — спросил Питер, послушно семеня за ней.

— Ах!.. — воскликнула она и подпрыгнула ещё раз. — Откуда же мне знать? Придём — увидим…

Идти с ней было непросто, хотя и дивно хорошо. То она смеялась, то прыгала, то сигала через ограды, плотно прижав ушки и распушив хвост, то останавливалась, чтобы оплакать свою судьбу. Разбередив Питеру сердце вздохами и жалобами на своё одиночество на чужбине, она дождалась робкой просьбы:

— Лулу, расскажи про Сиам… Тебе будет легче…

— Про Сиам? — мило взвизгнула Лулу, и слез её как не бывало. — Да я в Лондоне родилась! И вся моя семья тоже! Это самое лучшее место в мире! Родословная у нас — длинней хвоста! А у тебя? — Не дождавшись ответа, она шепнула: — Живу я в доме 35. Хозяева мои ужасно богаты… — и снова запрыгала, заплясала, мяукая вовсю и заливаясь хохотом.

Много раз останавливались они, пока не добрались до какой-то лужайки, откуда взору открывался весь Лондон — и улицы, и дома, и шпили, и серебро реки, и тысячи каминных труб, а вдалеке, за серыми рядами домов, зелёные пятна парков и скверов. Одно большое пятно было Риджент-парком, другое — Гайд-парком, третье — Кенсингтонским садом. Ещё дальше всё сливалось в голубую дымку.

— Мы на Хэмстедском лугу! — возвестила удивительная кошка. — Прелестно, да? Я часто прихожу сюда помечтать… — Она упала на траву, закрыла глаза и несколько секунд не говорила ни слова. — Ну вот! Помечтала, и хватит. Куда теперь идём? Ах, нельзя же вечно грустить, надо и развлечься!..

— Поздно уже, — несмело сказал Питер. — Может, вернёмся? Хозяева твои волнуются…

— Ещё бы! — воскликнула она. — С ума сходят! Иначе какое же развлечение?.. Иногда я три дня не прихожу, чтоб их помучить… Ой, слушай, там что-то играют!

Действительно, где-то играла музыка и слышался шум карусели. Они побежали на звуки. «Ах, я никогда не видела аттракционов!..» — восклицала Лулу. Питер их видел ещё мальчиком, но тогда его водили за руку. Совсем другое дело — бегать здесь одному, то есть с такой красавицей!

Лулу сразу кинулась на разноцветные шарики, ударила лапой по самому красивому, алому, и он лопнул с оглушительным треском, а она перепугалась и заметалась на месте, не зная, куда бежать. Рассердилась она почему-то на Питера и стала его ругать за то, что это он порвал шарик, ей назло. Вконец заворожённый, Питер стерпел и это, хотя прежде ничто не ранило его сильнее, чем несправедливый упрёк.

Отвлекло Лулу мороженое — она мгновенно смягчилась, заурчала: «Покор-рми меня мор-роженым…» — и быстро добавила: «Вообще-то я его часто ем, мы ужасно богатые».

Они поднырнули сзади под полу шатра — сперва он, потом она — и принялись подлизывать всё, что падало на пол. Вернее, подлизывала Лулу, а Питер ждал, пока она перепробует и шоколадное, и ванильное, и вишнёвое, и ананасовое, и клубничное, и апельсиновое, и фисташковое, и кофейное, не говоря уж о малиновом, абрикосовом и черносмородиновом. Длилось это долго, и Питер просто видел, как расширяются у Лулу бока.

Если бы он вспомнил про Дженни, он бы удивился, что Лулу не делится с ним, но, как это ни печально, он о Дженни не вспоминал с самого начала прогулки. Лулу тем временем пухла на глазах. Наконец, глубоко вздохнув, она проговорила:

— Ах, больше не могу…

Именно в эту минуту вниз упал кусок прекрасного шоколадного мороженого, но Питер не посмел задержаться и побежал за Лулу. Однако из какой-то палатки послышалось рычание льва, и сиамская красавица свалилась на траву.

— Я боюсь!.. — пролепетала она. — Я лучше засну… Постереги меня.

И заснула, положив обе лапки ему на мордочку. Он терпел, терпел, потом пошевелился было, но она открыла глаза, крикнула: «Я люблю так спать! Мне так мягче!..» — и положила лапки ему на голову, чуть не в уши. Заснул и Питер, но часто просыпался.

Лулу проснулась лишь утром — разбудил их рёв всё того же льва. Теперь Лулу почему-то не испугалась.

— Ты больше не боишься? — спросил её Питер.

— Кого, его? — она фыркнула. — День на день не приходится… Вчера — одно, сегодня — другое, а завтра — ах, завтра занятней всего… Я уста-а-ла… Идём куда-нибудь… Ты что, дождя не любишь?

День был серый, моросил дождик, и Питер честно ответил:

— Знаешь, к мокрому меху всё липнет…

— Очень жаль, — прервала его Лулу. — Люблю дождь. Кошки его не любят, но я — другое дело… Как-то я купалась в Темзе, народ аплодировал. И в дождь у меня глаза ярче.

Они пошли гулять, и уже на улицах их застиг настоящий ливень. Питер промок насквозь, но терпел: глаза у Лулу и впрямь стали ярче, дело того стоило.

К полудню выглянуло солнце. Они в это время пересекали парк и поиграли там немного и двинулись дальше. К закату они достигли ещё какого-то парка. Питер очень устал и проголодался, но Лулу восхищалась природой и всё не могла остановиться перекусить.

Засверкали звёзды, вышел месяц. На Лулу он оказал самое сильное действие: она принялась прыгать и скакать, взлетала на деревья, мелькая кремовой полоской в серебристом свете. Питеру приходилось носиться вместе с ней. Когда он совсем замучился, Лулу закричала:

— Ах, взбежим по лунному лучу!

Взбежать по лучу ей не удалось, и она свалилась у дерева. Питер лёг было рядом, но она вскочила и сказала:

— Лунный свет наводит на меня печаль!.. Давай я тебе спою…

Однако сон сморил ее. Пробормотав: «Стереги меня…», она легла на бок и засопела. Питер глядел на неё, умиляясь её изяществу и её доверчивости, пока и сам не уснул.

Месяц нырнул за деревья, а там и солнце показалось и разбудило Лулу. Она потянулась, поморгала, изящно лизнула себе лапку и вдруг села прямо, глядя на Питера так, словно никогда в жизни не видела его.

— Куда вы меня завели? — спросила она наконец отрешённо, и Питеру показалось, что она вот-вот проведёт лапой по лбу.

— Мне кажется, — несмело начал Питер, — мы в Эппингском лесу…