Кристиан Берг - Пингвин Тамину и великий дух Маниту

— Здорово! — просиял ворон. — Значит, нам по пути. Я как раз собирался в Голливуд.

— В Голливуд? — не понял Тамино.

— Ну да, в Голливуд, — повторил Фердинанд. — Там большелапые снимают кино. И мы, звери, тоже. И про индейцев, и про что угодно.

— Вы полагаете, мы там сможем найти настоящих индейцев? — решил уточнить Тамино.

— Ну да, — уверенно ответил ворон. — Их там как грязи, этих индейцев! Так что поехали! Двоих могу взять с собой.

— Да, но нас трое, — сказал Тамино, надеясь уговорить любезного ворона взять с собой всю компанию.

— Двое, — неожиданно вмешался в разговор скунс. — Потому что, если Джени не возражает, я бы с удовольствием проводил ее в Новый Орлеан.

Джени не возражала. Более того, она страшно обрадовалась, что ей не придется ехать одной.

— Но как же мы поедем? — спросил Тамино. — У вас на спине мы не поместимся!

— Зато вон в том ведре вы чудненько поместитесь! — сказал Фердинанд Каркун и показал крылом на большое ведро, стоявшее в углу. — Доставлю вас в лучшем виде!

Тамино и Билли попрощались с Джени и Джереми, которые уже уселись на лошадь, готовые отбыть в Новый Орлеан.

Отправив их, Тамино с Билли залезли в ведро, и через минуту Фердинанд Каркун взмыл в воздух.

Тамино был рад, что на сей раз летит не один. Что говорить, с друзьями путешествовать гораздо приятнее. Особенно когда ты не знаешь, что ждет тебя впереди.

Всю ночь летел неутомимый Фердинанд со своими пассажирами и только под утро решил сделать остановку на берегу неизвестной реки, чтобы немного перекусить.

Пока он искал червяков, Тамино успел искупаться и поймать несколько рыбешек для себя и Билли.

Билли не очень-то любил рыбу. Вернее, совсем не любил. Почти как кошек. Но голод, как говорится, не тетка, пришлось ему довольствоваться тем, что есть, поскольку ни сосисок, ни косточек в этой дикой местности ему обнаружить не удалось.

— Скажите, господин Фердинанд, — обратился Тамино к ворону, когда они сели завтракать, — а вы настоящий американец?

— Нет, я из прилетных, — ответил Фердинанд.

— То есть как это? — поинтересовался Билли. — Что значит «из прилетных»?

— Дело в том, — объяснил Фердинанд, — что изначально в Америке жили одни только индейцы. Те самые, которых ищет Тамино. А лотом здесь появились люди из Европы. Они приехали сюда, расселились по всей территории, и индейцам пришлось с ними туго. Эти пришельцы из Европы назывались приезжими. Ну а поскольку я не приехал, а прилетел, то получается, что я не приезжий, а прилетный.

— А почему индейцам пришлось с этими приезжими туго? — спросил Тамино.

— Да потому что они отобрали у индейцев все их земли. И вообще не принимали индейцев в расчет. Как будто их тут и не было вовсе. Эти приезжие делали, что хотели и вели себя как хотели. Они прогнали индейцев с их территорий, и теперь их можно найти разве что в Голливуде, куда мы с вами и направляемся.

Только сейчас Тамино понял, почему кит Эфраим посоветовал ему отыскать индейцев. Потому что их положение мало чем отличалось от того положения, в каком оказались пингвины. С той только разницей, что у пингвинов еще все-таки был шанс как-то договориться с большелапыми, чтобы они их не истребляли.

Тамино не терпелось поскорее добраться до Голливуда, чтобы расспросить индейцев обо всем как следует. У него накопилось столько вопросов!

— Я предлагаю тихо двигаться, — прокаркал Фердинанд, управившись с завтраком. — До Голливуда нам еще лететь и лететь.

— Да, только могу я задать тебе еще один вопрос? — спросил Билли.

— Спрашивай обо всем, что угодно Маниту! — произнес ворон.

«Маниту! Он сказал что-то о Маниту!» — Тамино страшно разволновался.

— А я могу вас кое о чем спросить? — встрял он, не дожидаясь, пока Фердинанд ответит на вопрос Билли. — Не могли бы вы объяснить мне, что такое Маниту?

— Маниту — это солнце, и свет, и тепло, и жизнь, ответил Фердинанд. — Маниту — это ветер и великая тайна. Это каждый из нас: и ты, и я, и все звери и птицы, и люди. Так считают индейцы. Они верят в это, полагая, что Маниту — главная сила в этом мире.

Тамино еще не знал, насколько важным окажется для него то, что сказал ему сейчас Фердинанд, но по привычке постарался всё хорошенько запомнить.

— Ну а теперь могу я все-таки задать свой вопрос? — проворчал Билли. — Скажи, а откуда ты родом? Имя-то у тебя вроде как не американское.

— Да, не американское, — согласился ворон. — Я же говорил, что я из прилетных. Я прилетел из Германии.

Это в Европе.

— Да, я знаю, я был там! — обрадовался Тамино.

— А я не был, — вставил Билли. — Я вообще нигде еще толком не был. И даже не подозревал, что наша Америка такая огромная.

— Мой дедушка, Иммануил фон Карк, говорил мне: «Фердинанд, мир большой и прекрасный! Но ты должен сам увидеть это. Потому что все, что ты видишь собственными глазами, принадлежит тебе, и никто никогда у тебя этого не отберет. Нужно набираться впечатлений, — говорил он, — только тогда у тебя будет своя история, и все, что ты увидишь, услышишь, переживешь, будет помогать тебе в жизни». Вот почему я и решил отправиться в Америку и уже столько тут всего повидал, что не на одну историю наберется. Вот так. Ну а теперь нам пора.

Билли с Тамино снова загрузились в ведро, и Фердинанд взлетел.

Небо отливало чистейшей синевой, вокруг ни облачка, солнце мягким светом освещало путь. «Красота! — подумал Тамино, любуясь яркими красками. — Где еще такое увидишь? Только ради этого стоило отправиться в путешествие».

Прошло, наверное, часов пять, когда друзья увидели горы. Теперь они летели над гигантским ущельем, посреди которого извивалась серебристой лентой широкая река. Никому из них еще не доводилось видеть такого!

Фердинанд решил ненадолго остановиться и опустился на ближайший уступ, чтобы друзья могли насладиться удивительной картиной.

— Ты прав, Фердинанд! — вздохнул Билли. — Мир велик и прекрасен. И эту красоту нужно увидеть собственными глазами.

Молча стояли они, предавшись созерцанию. И тут Тамино показалось, что он слышит какой-то голос, о чем он и поспешил сообщить Фердинанду и Билли.

— Глупости, Тамино! — сказал Фердинанд. — Никого тут нет. Тебе почудилось. Это просто ветер.

Билли тоже никаких голосов не слышал.