Анна Шмидт - Ведьмы и все прочие

Когда принц пришел к яблоне, старая колдунья Аккеба сидела под деревом в траве и грызла огромное яблоко.

— Нет, груши вкуснее, — сказала она. — А я тебя давно поджидаю, сынок. Ты хочешь знать, как дрозда обратно превратить в принцессу, так ведь?

— Для начала я хотел бы узнать, какого дрозда, — ответил принц. — Их там целый миллион.

— У тебя случайно же найдется жемчужины, — спросила колдунья.

— Случайно найдется, — сказал принц. — У меня их полный мешок.

— Вот тебе сеть. Поймай ею Крапинку.

— Но какого дрозда мне ловить?

— Сам соображай, — сказала колдунья. — Не могу же я все за тебя сделать.

И принц стал соображать. Он пошел и купил у крестьянина мешочек ячменя и отправился на холм, где по вечерам делалось черно от слетавшихся туда дроздов. Там принц высыпал ячмень из мешочка. А чуть подальше рассыпал по земле жемчужины. Затем сел в траву и принялся ждать. К вечеру слетелись все дрозды и тут же кинулись на ячмень. Они хлопали крыльями, толкались и сердито щебетали. Лишь одна птичка не проявила никакого интереса к ячменю, а полетела прямиком к жемчужинам. Она опустилась рядом с ними и начала в восхищении порхать от одной к другой.

— Вот ты и есть Крапинка, — сказал принц. — Только принцесса может предпочесть жемчуг еде.

И он накинул на дрозда колдуньину сеть. И внезапно перед ним появилась очаровательная девушка.

Он посадил ее перед собой на белого коня, и они вместе поехали во дворец, где король с королевой зарыдали от радости и счастья.

— Как тебе удалось ее найти? — спросила королева.

— Это было очень легко, — ответил принц. — Сущие пустяки.

Немедленно отпраздновали свадьбу, и двенадцать дроздов несли шлейф принцессы. Старая колдунья Аккеба вновь поселилась на груше, и до сих пор в этом королевстве иногда перед дроздами снимают шляпу. Если бы ты разочек туда заехал, то увидел бы все собственными глазами и обязательно понял, почему такое случается.

— Гейсберт, мой сын, — сказал старик отец. — Настал мой последний час. Я знаю, что беден, и дом наш будет продан в уплату моих долгов. Вот тебе сто гульденов, это все, что я могу тебе дать. И еще спичечный коробок. На похороны тебе тратиться не надо, за них уплачено. А теперь, мне кажется, я испускаю последний дух.

— О нет, не делай этого, пожалуйста, — стал умолять его Гейсберт.

— И тем не менее я это сделаю, — сказал отец и умер.

И юноша остался один, один-одинешенек на всем белом свете. Похороны справили чин чином, не хуже, чем у других, что правда, то правда, оплачены они были по высшему разряду. Гейсберт горько рыдал на кладбище, а потом отправился в самую дорогую гостиницу города, там пообедал, потом поспал, потом позавтракал, а потом у него кончились сто гульденов, оставленные ему отцом.

Уныло поплелся он в парк и уселся на лавочку, на которой уже сидела какая-то женщина, судя по виду медсестра или сиделка.

— Огонька для меня не найдется? — спросила она.

— Конечно, — сказал Гейсберт и достал из кармана спичечный коробок. В нем еще оставалась одна спичка. Он дал женщине прикурить и хотел было выбросить пустой коробок, но она сказала:

— Остановись, не делай этого. Это не простой коробок.

— Как так? — удивился Гейсберт.

— А вот так, — ответила она, — это очень даже волшебный коробок. Ты можешь положить в него все, что только пожелаешь.

— Что например? — спросил Гейсберт.

— Да вон хоть ту собаку, — сказала женщина. Она открыла коробок и прошептала:

— Скок-поскок в коробок!

Гейсберт увидел, как огромная собака послушно влезла в коробок. Женщина закрыла его и встряхнула.

— Попалась! — удовлетворенно произнесла она. — А если мы захотим ее выпустить, нужно просто сказать «кыш!»

Она открыла коробок и сказала:

— Кыш!

И собака снова оказалась на газоне, она вильнула хвостом и побежала по своим делам.

— И так туда можно все положить? — спросил Гейсберт.

— Все что угодно, — кивнула женщина. — Попробуй сам вон с той коляской.

Гейсберт открыл коробок и сказал:

— Скок-поскок в коробок!

И детская коляска въехала туда прямо вместе с ребенком.

— Назад, — сказал он, но ничего не произошло.

— Да нет же! — заволновалась женщина. — Ты не должен говорить «назад!». Нужно сказать «кыш!»

Гейсберт сделал все правильно — и коляска снова, как ни в чем не бывало, стояла на дорожке. Ребенок даже не проснулся.

— Страшно удобная вещица! — сказала женщина. — Что тебе нужно больше всего?

— Дом! — ответил Гейсберт. — А что, сюда и дом влезет?

— Еще как влезет, — сказала она. — У входа в парк стоят три красивых дома. Какой тебе нравится?

— Вон тот, белый, — показал Гейсберт.

— Сейчас мы его и заберем!

— Э! — забеспокоился Гейсберт. — Только люди, которые там живут, мне совсем не нужны.

— А там никто и не живет. Это контора. А поскольку рабочий день еще не начался, там нет пока никого из служащих.

Гейсберт открыл спичечный коробок.

— Скок-поскок в коробок! — сказал он, и целый дом оказался в коробке!

— Отнеси его в какое-нибудь симпатичное местечко, — посоветовала женщина. — И чтобы район был немноголюдный, а то он будет бросаться в глаза. Ну, а мне пора. Ах да, чуть не забыла тебе сказать: в коробке должна быть только ОДНА вещь! Если у тебя там что-то есть, ты должен сначала освободить коробок и лишь потом класть туда что-нибудь другое.

Она дружелюбно кивнула ему и исчезла за жасминовым кустом.

— Чем мне вас отблагодарить? — кинулся ей вслед Гейсберт. Он обежал вокруг куста, но она как сквозь землю провалилась.

Там, где прежде стоял красивый белый дом, теперь было пустое пространство. Время близилось к девяти, поэтому к месту работы на урчащих мопедах и фыркающих автомобилях стали съезжаться конторские служащие.

— Контора пропала! — закричали они. — Какая радость!

И они все от счастья задудели клаксонами.

«Ну вот, сделал хоть что-то полезное», — подумал Гейсберт и пошел довольный из города. На берегу реки он отыскал чудесную полянку и открыл там коробок.

— Кыш, — сказал он, и дом так славно встал на зеленой траве — будто всегда здесь стоял, и Гейсберт сразу же почувствовал себя как дома.

— Тут только чересчур много печатных машинок, — сказал он. — Но они мне совсем не мешают. Теперь мне нужно обзавестись кроватью.

И он отправился в магазин, где продавались кровати, их там было полным-полно, и когда продавщица отвернулась, Гейсберт вытащил потихоньку свой коробок и прошептал: