Валерий Медведев - Баранкин, будь человеком (с иллюстрациями)

— Стыдно — и появляйся на своих!

— И появлюсь!

Я взлетел над крышей и сделал пробный круг возле чердачного окна. Крылья у меня были, конечно, не такие удобные и прочные, как у воробья, но летать на них было можно.

— Ну как? — спросил меня Костя.

— Порядок! — ответил я. — Только есть очень хочется.

— Ну, это дело поправимое, — сказал Малинин. — Сейчас я тебя угощу нектаром. Нектар пить — это тебе не овёс клевать! Это, брат, знаешь какая вкусная штука!.. Пальчики оближешь! Летим скорее!

Мы с Костей сделали ещё один прощальный разворот над чердаком и уже хотели лететь за нектаром, как вдруг Костя Малинин заметил на стене дома маленькую жёлтенькую бабочку. Она сидела под железным жёлобом, вцепившись лапками в кирпичную стенку, сложив крылья, как прочитанную книгу.

— Настоящая! — сказал Костя Малинин. — Не то что мы с тобой! Привет бабочкам! — крикнул он, помахав в воздухе лапкой. — Это крушинница.

— Ну и пусть! — сказал я. — Давай скорее — летим за нектаром!

— Подожди! Надо с ней познакомиться!

— Вот не было печали! Эх ты, девчатник!

— Здравствуйте, бабочка! — сказал Костя Малинии, цепляясь за стенку рядом с крушинницей.

— Костя-махаон — девчатник! Костя-махаон — девчатник! — стал дразнить я Малинина, летая над самой его головой.

— Привет крушинницам! — сказал Костя.

— Позор девчатникам! — сказал я.

Костя ещё раз поздоровался с бабочкой, но она продолжала сидеть молча и неподвижно, не обращая на Малинина никакого внимания.

— Воображает из себя! — сказал я. — Так тебе и надо.

— Да нет, она не воображает, — сказал Костя, внимательно разглядывая крушинницу. — Она спит.

— Спящая красавица! Понятно. Проснитесь, спящая красавица! С вами хочет познакомиться сам Костя-махаон из семейства парусников!

Я сел рядом со спящей бабочкой и потормошил её лапкой.

— Бесполезно! — сказал Костя. — Теперь её из пушки не разбудишь. Она ведь на всю зиму уснула.

— Почему это — на всю зиму?

— Потому что у них, у бабочек, такой закон природы!

— Чего ты врёшь, Малинин, какой ещё закон природы?

— Да честное слово! Все бабочки осенью умирают или засыпают до самой весны. У них даже расписание есть, когда кому засыпать.

— Подожди, а как же мы с тобой? — встревожился я.

— Что — мы?

— Мы с тобой тоже бабочки, значит, мы тоже заснём по расписанию?

— Вообще-то раз мы бабочки, значит, тоже, наверное, должны уснуть… когда-нибудь.

Меня это «открытие» просто ошеломило.

— Так зачем же мы тогда с тобой превращались в бабочек? — заорал я на Костю. — Если мы каждую минуту можем заснуть, да ещё на всю зиму! Мы же на один день только превратились, а уснём вдруг — и каникулы зимние проспим, и на коньках не покатаемся, и в хоккей не поиграем. Эх, Малинин, Малинин!

— Чего ты психуешь? — сказал Костя. — Тебе же пока спать не хочется?

— Нет ещё.

— Ну и летим за нектаром, а там будет видно.

— Что значит «там будет видно»? А если я усну на лету и проснусь только весной, превращусь в человека, а на экзаменах что буду делать? По всем предметам двоек нахватаю из-за тебя.

— Подумаешь, — сказал Костя, — дома его спать не уложишь, а здесь он, видите ли, боится на лету уснуть. Не бойся, не уснёшь. Я отвечаю!

— Не усну?

— Конечно, не уснёшь. Осенью засыпают какие бабочки? Обыкновенные. А мы с тобой бабочки необыкновенные.

— А какие же мы?

— Мы с тобой человекообразные бабочки, вот какие! — заорал на меня Малинин.

— Ну и что? — заорал я на Малинина.

— А то, что на человекообразных бабочек этот закон природы, может быть, не распространяется!

— Не распространяется, а может быть, и распространяется!

Я хотел ещё немного поругать Костю Малинина за его легкомыслие и особенно за то, что он имел коллекцию бабочек, а скрыл от меня такой ужасный закон природы, но в это время над нами, шумя крыльями, пролетел воробей и тут же вернулся обратно.

При виде воробья Малинин почему-то сразу перестал на меня орать, съёжился и полез прятаться под крышу.

Воробей прицепился к стенке недалеко от меня и нацелился на меня одним глазом. Лицо воробья показалось мне почему-то очень знакомым. Когда он повернулся ко мне боком, я увидел, что у воробья нет хвоста. Теперь я его узнал сразу: это был тот самый куцый воробей, с которым я подрался на дворе из-за овса.

— Здорово, чепчик! — крикнул я своему старому знакомому. — Ты на меня не сердишься?

— Баранкин, прячься сейчас же! — услышал я за спиной Костин голос. — Он тебя склюёт!

— Кто это меня склюёт? — не успел я крикнуть, как выскочивший из-под крыши Малинин схватил меня за лапу и утащил под железный жёлоб.

В эту же секунду бесхвостый воробей оказался на моём месте. Обнаружив моё исчезновение, он повертел во все стороны головой, подобрался к спящей крушиннице, внимательно её осмотрел, клюнул, моментально проглотил и полетел как ни в чём не бывало дальше.

Я посмотрел из-под крыши вслед улетавшему воробью, потом уставился на Малинина.

— Я тебя забыл предупредить, Баранкин, — сказал Костя виноватым голосом, — что настоящие воробьи очень любят есть бабочек, так что ты не очень-то старайся попадаться им на глаза…

Мне, конечно, очень хотелось высказать Косте всё, что я думал в эту минуту и о нём, и о жизни бабочек, но я молча сложил лапы на груди и сдержался. В конце концов я не Малинин, это он расхныкался, когда устал быть воробьём. А я Баранкин! Уж если я превратился в бабочку, то я все трудности и всякие нечеловеческие мучения буду переживать молча, как настоящий мужчина. Тем более, что у меня и сил-то не было ругаться с Малининым, так мне хотелось есть в эту минуту.

Подождав, пока воробей улетит подальше, мы Костей осторожно вылетели из-под крыши и напра-вились за нектаром к видневшейся внизу клумбе с цветами.

— Птицы только вверху опасны, — сказал Малинин, — а к земле чем ближе, тем безопаснее. В крайнем случае, увидишь воробья — маскируйся.

«Маскируйся»! А если, пока я буду есть нектар, меня самого съедят, тогда что?..» Меня так и подмывало задать этот вопрос Малинину, но я снова сдержался и промолчал. Цветов на клумбе было очень много — и красных, и белых, и синих, — и от всех шёл такой чудесный нектарный запах, как от маминого печенья на кухне.

У меня от одного запаха нектара слюнки потекли и даже голова закружилась. Я уже не слушал, что говорит мне Костя. Я самостоятельно выбрал самый большой цветок и закружился над ним, выбирая место для посадки.

— Дави его! — раздался внезапно за моей спиной чей-то пронзительный голос.

Я перевернулся в воздухе и увидел невдалеке двух мальчишек с лопатами; они размахивали кепками и бежали по направлению ко мне, громко топая ногами.