Вениамин Каверин - Три сказки

— Я согласна, — сказала она. — Вот моё зеркальце. Я приду за ним через год.

— И через день, — проворчал фея.

И Таня отдала ей свое зеркальце и вежливо поклонилась. При этом ей захотелось узнать, как это у нее получилось. Но, увы, это было уже невозможно.

И вот Таня вернулась в лагерь. По дороге она старалась не смотреться даже в лужи, которые попадались ей навстречу. Она не должна была видеть себя ровно год и день. Ох, это очень долго! Но она твердо решила, что так и будет. А раз она решила, значит, так и будет.

Конечно, Петьке она рассказала, в чём дело, а больше никому, потому что хотя она и была храбрая, но всё-таки побаивалась, что девчонки возьмут да и подсунут зеркальце — и тогда всё пропало! А Петька не подсунет.

— Интересно, а если ты увидишь себя во сне? — спросил он.

— Во сне не считается.

— А если ты во сне посмотришься в зеркальце?

— Тоже не считается.

Бороде она просто сказала, что фея расколдует его через год и день. Он обрадовался, но не очень, потому что не очень поверил.

И вот для Тани начались трудные дни. Пока она жила в лагере, было еще ничего, потому что она она попросила Петьку:

— Будь моим зеркалом!

И он смотрел на неё и говорил, например, так: «кривой пробор» или «бант завязан косо». Он был очень хорошим зеркалом, потому что всё замечал, даже то, что самой Тане в голову не приходило. Кроме того, он уважал её за сильную волю, хотя и считал, что год не смотреться в зеркало это просто ерунда. Он, например, хоть бы и два не смотрелся!

Но вот кончилось лето, и Таня вернулась домой.

— Что с тобой, Таня? — спросила её мама, когда она вернулась. — Ты, наверное, ела черничный пирог?

— Ах, это потому, что перед отъездом я не видела Петьки, — отвечала Таня.

Она совсем забыла, что мама ничего не знает об этой истории. Но Тане не хотелось рассказывать: а вдруг ничего не выйдет?

Да, это была не шутка! День проходил за днём, и Таня даже забыла, какая она, а прежде думала, что хорошенькая. Зато теперь она воображала и воображала. Случалось, конечно, что она воображала себя красавицей, а сама сидела с чернильной кляксой на лбу! Случалось, что, наоборот, она казалась себе настоящим уродом, а сама была как раз ничего — такая румяная, с толстой косой, с блестящими глазами.

Но всё это пустяки в сравнении с тем, что случилось во Дворце пионеров.

В городе, где жила Таня, должен был открыться Дворец пионеров. Вот это был Дворец так Дворец! В одной комнате стоял даже капитанский мостик, и можно было кричать в рупор: «Стоп! Задний ход!» В кают-компании ребята играли в шахматы, а в мастерских учились делать игрушки — и не какие-нибудь, а самые настоящие. Игрушечный мастер сидел в чёрной круглой шапочке говорил ребятам: «Это так» или «Это не так». Но лучше всех была зеркальная зала. В этой зале были зеркальные стены и, куда ни взглянешь, всё было из зеркального стекла — столы, стулья и даже гвоздики, на которых в зеркальных рамах висели картины. Зеркала отражались в зеркалах — и зала казалась бесконечной.

Целый год ребята ждали этого дня, тем более, что многие должны были выступить и показать своё искусство. Скрипачи по целым часам не расставались со скрипками, так что даже их родители, которые ими очень гордились, должны были время от времени закладывать уши ватой. Художники рисовали вовсю. Но среди детей были еще танцоры. И больше всех любила танцевать Таня.

Как она готовилась к этому дню! Ленточки, которые заплетают в косы, она гладила восемь раз — ей всё хотелось, чтобы в косах они остались такими же гладкими, как на гладильной доске. Танец, который Таня должна была исполнить, она каждую ночь танцевала во сне. Она видела себя во сне и даже один раз смотрелась в зеркало. Но мало ли что, ведь это было во сне!

И вот наступил торжественный день. Скрипачи в последний раз исполнили свои менуэты и вальсы, и родители вынули вату из ушей, чтобы послушать, как их дети хорошо играют. Таня в последний раз протанцевала свой танец. Пора! И все побежали во Дворец пионеров.

Кого же Таня встретила, едва она вошла во Дворец? Петьку. Петька был тут как тут. Правда, он не умел играть на скрипке или танцевать, но зато был очень умный, а ведь для умного всегда найдется место во Дворце пионеров.

Конечно, Таня прежде всего сказала ему:

— Будь моим зеркалом!

Он осмотрел её со всех сторон и сказал, что всё хорошо, только нос как картошка. Но Таня так волновалась, что ему не попало.

Был здесь и Борода. Открытие было назначено на двенадцать часов утра, и он поэтому был ещё добрый. Его посадили в первом ряду, потому что нельзя же человека с такой длинной прекрасной бородой посадить во втором или третьем. Он сидел и с нетерпением ждал, когда выступит Таня.

И вот скрипачи исполнили свои вальсы и менуэты, а художники показали, как чудесно они рисуют, и Главный Распорядитель с большим голубым бантом на груди прибежал и крикнул:

— Таня!

— Таня! Таня! На сцену! — закричали ребята.

— Сейчас будет танцевать Таня, — с удовольствием сказал Борода. — Но где же она?

В самом деле, где же она? В самом тёмном уголке она сидела и плакала, закрыв лицо руками.

— Я не буду танцевать, — сказала она Главному Распорядителю. Я не знала, что мне придётся танцевать в зеркальном зале.

— Что за глупости! — сказал Главный Распорядитель. — Ведь это очень красиво! Ты увидишь себя сразу в сотне зеркал. Неужели тебе это не нравится? Первый раз в жизни встречаю такую девочку!

Но Таня сказала, что — да, не нравится и что она не будет танцевать.

— Таня, ты обещала — значит, должна! — сказали ребята.

Это было совершенно верно: она обещала — значит, должна. И никому она не могла объяснить, в чем дело, только Петьке! Но Петька в это время стоял на капитанском мостике и говорил в рупор: «Стоп! Задний ход!».

— Хорошо, — сказала Таня, — я буду танцевать.

Она была в легком белом платье, таком легком, чистом и белом, что сама фея Вежливости и Точности, которая так любила чистоту, осталась бы им довольна. В косы, которые Таня уложила вокруг головы, были вплетены веточки снежного дерева, и она сама напоминала снежное дерево, если бы снежное дерево могло танцевать.

Прекрасная девочка! На этом все сошлись, едва она появилась на сцене.

«Однако посмотрим, — сказали все про себя, — как она будет танцевать».

Конечно, она очень хорошо танцевала, особенно когда можно было кружиться на одном месте, или кланяться, приседая, или красиво разводить руками. Но странно: когда нужно было бежать через сцену, она останавливалась на полдороге и вдруг поворачивала назад. Она танцевала, как будто сцена была совсем маленькая, а нужно вам сказать, что сцена была очень большая и высокая, как и полагается во Дворце пионеров.