Эдит Несбит - Сказки и истории

— Да, — сказала Розамунда, — только в этом городе полным-полно синих солдат, а мне бы не хотелось вновь попадать в плен. Может, попробуем не выйти, а ВЫБЕЖАТЬ через ворота?

— Пожалуй, тут нет большой разницы, — согласился Фабиан. — Насколько я понял, главное — пересечь линию ворот.

— Тогда бежим!

И они побежали.

— Стой! Стрелять будем! — закричали, заметив их, солдаты, но это была всего лишь пустая угроза — всем известно, что ружья у оловянных солдат не приспособлены для стрельбы. Дети мчались вперед, не оглядываясь и, прежде чем синий офицер успел собрать свое вечно голодное воинство и организовать погоню, они уже сбежали по журнальным ступенькам на ковер, покрывающий пол библиотеки, и обернувшись, увидели внизу игрушечный город, самые высокие башни которого едва доходили им до колен. Затем они бросились к окну и облегченно вздохнули — вместо самодельного Мавзолея и головы Адмирала Нельсона перед ними была хорошо знакомая лондонская улица, вдоль которой неторопливо двигался фонарщик, зажигая один за другим рожки газовых фонарей. Наконец-то они были у себя дома.

В этот момент позади них открылась дверь, и в библиотеку вошла мама.

— Что за кавардак! — воскликнула она сердито. — Я вижу, вы все-таки залезли в ящик и взяли рождественские подарки. А куда подевались цукаты, финики и изюм?

Дети растерянно переглянулись, понимая, что им бесполезно даже попытаться объяснить маме, как они попали в город в библиотеке дома в городе, построенного ими в библиотеке своего настоящего дома из книг, деревянных кирпичей и разрисованных кубиков, которые им подарил добрый дядюшка Томас.

Поэтому вместо того, чтобы прямо ответить на мамин вопрос, Розамунда сказала:

— Ой, мамочка, у меня сейчас совсем разломается голова, — и она начала плакать. Фабиан не сказал ничего, но тоже схватился за голову и заплакал.

— Не удивительно, что у вас болят головы после того, как вы съели столько сладостей, — сказала мама. При этом у ней был такой вид, словно она и сама уже была готова расплакаться. Уложив детей в постель, она заставила их проглотить какие-то горькие порошки.

— Еще неизвестно, что скажет папа, когда я сообщу ему о вашем поведении, — добавила она напоследок, гася свет и выходя из детской.

— Хотел бы я знать, что он скажет, — произнес Фабиан прежде чем погрузиться в сон.

— Я бы тоже очень хотела это знать, — поддакнула Розамунда.

Как это ни странно, но дети до сиз пор не знают, что именно сказал на сей счет их папа. На следующее утро они оба заболели корью, а когда, много дней спустя, они наконец, поправились, все в доме уже давным-давно забыли о том, что произошло в канун Рождества. И Фабиан с Розамундой забыли об этом тоже. Таким образом все, о чем вы только что прочли, мне стало известно со слов заводной мыши, которая узнала подробности этой истории от самих детей, когда беседовала с ними в игрушечном городе в библиотеке дома внутри еще одного игрушечного города, построенного в библиотеке их лондонского дома из всевозможных подручных материалов, включая сюда Шекспира, Мильтона и, разумеется, дядю Томаса — точнее, его незаменимые кубики. Вы можете сколько угодно сомневаться в достоверности этого рассказа, но лично у меня нет причин не доверять заводной мыши, которая просто-напросто не умеет говорить неправду. Вот вы, к примеру, когда-нибудь слышали, чтобы заводная мышь говорила неправду? Не слышали? То-то и оно.

Жил да был на свете принц, чей папаша — а папаши принцев как правило бывают королями — крупно погорел на своем королевском бизнесе, напрочь утратив все владения, корону, драгоценности, деньги, слуг и даже друзей. Беда его заключалась в том, что король слишком уж увлекался механикой и целыми днями возился со своими изобретениями, пустив управление королевством на самотек. Однако королевство оказалось с норовом и, не пожелав мириться с подобным к себе отношением, в один прекрасный момент взяло да и утекло совсем из рук своего незадачливого монарха. Во французской истории, если вы помните, тоже был один король, который чересчур увлекался механикой — в особенности, часами, — и он тоже лишился своего королевства, а вместе с ним и головы. У нашего короля, по счастью, голова осталась на плечах и, будучи избавлена от необходимости придумывать законы, вплотную занялась придумыванием всевозможных машин и устройств. Машины его, надо отдать им должное, по качеству намного превосходили придуманные им законы, так что со временем король смог открыть собственное дело и, поднакопив деньжат, купил дом в соседнем королевстве, где и поселился со своей семьей, состоявшей из жены и сына.

Дом их представлял собой весьма симпатичную виллу в стиле, получившем название по имени королевы Анны (той самой, чья смерть и по сей день служит предметом многочисленных пересудов и сильно запоздалых сожалений). Там были: большая стеклянная дверь с яркими витражами; ведущая к ней дорожка из цветных плиток; декоративные фронтоны над каждым окошком; пышные герани и кальцеолярии в небольшом садике перед парадным крыльцом; а также презентабельный фасад, отделанный благородным красным кирпичом. Задняя стена дома была выложена из обыкновенного желтого кирпича, но это мало кого беспокоило, поскольку приличная публика с этой стороны к дому не подходила…

В целом жили король с королевой и принцем совсем неплохо. Королева с утра обрезала высохшие листочки гераней миниатюрными золотыми ножничками, а по вечерам делала вышивку и росписи для благотворительных базаров. Принц учился в кадетском корпусе, ну, а король, понятное дело, занимался своими механизмами. По окончании корпуса принц не пошел по военной части, а был привлечен к делам отцовской фирмы. Он выказал себя прилежным подмастерьем, не имеющим ничего общего с теми бездельниками, что сутки напролет хлещут пиво или режутся в кости на могильных плитах, как это показано на картине незабвенного мистера Хогарта.

Когда принцу исполнился двадцать один год, королева призвала его к себе и, отложив в сторону блокнот с промокательной бумагой, обложку которого она разрисовывала настурциями и левкоями — блокнот предназначался для школьного базара, — обратилась к своему чаду со следующими словами:

— Мой дорогой мальчик, ты уже получил обычные подарки, вручаемые ко дню совершеннолетия: серебряные портсигар и коробочку для спичек, набор щеток для одежды и обуви с твоими инициалами на тыльной стороне, кожаный саквояж, собрания сочинений Диккенса и Теккерея, авторучку с золотым пером и сердечное благословение твоих родителей. Но у нас есть для тебя еще один подарок.