Эдит Несбит - Сказки и истории

— А как же кольцо? — спросил лучник.

— Ах, да, — остановилась принцесса, уже сделавшая несколько шагов в сторону двери. — Конечно, я дала слово, но… впрочем, никаких «но» — слово принцессы не может быть нарушено. Вот, возьми.

Однако лучник не спешил брать протянутое ему кольцо.

— Вы можете навсегда оставить его у себя, дорогая принцесса, — сказал он, — если только согласитесь стать моей женой.

— Но это исключено! — воскликнула Пандора. — Я выйду замуж только за человека, которого полюблю больше всего на свете.

— Мне кажется, я любил тебя все мои жизни, — признался Мушкадель, — то есть, я хочу сказать, всю мою жизнь. Может быть, ты попробуешь меня полюбить?

— Что-то мне не очень хочется пробовать, — нерешительно сказала принцесса.

— Тогда отдай мне кольцо. С его помощью я найду способ добиться твоей любви и после этого оно вновь вернется к тебе.

— А если я тебя полюблю, — спросила принцесса, — меня уже не будут раздражать твои рыжие волосы, нос картошкой и красная физиономия?

— Я думаю, нет, — ответил Мушкадель, заметно приободрившись.

Принцесса стояла перед ним, задумчиво вертя на пальчике волшебное кольцо.

— Ну что ж, — вздохнула она наконец, — говорят, любовь зла, — полюбишь и… то есть, нет, извини, я имела в виду другую поговорку…

— Эта тоже подходит, — честно признал Мушкадель.

— Но сам-то ты считаешь себя человеком, достойным моей любви?

— Нет, — покачал головой лучник. — Я не стою и твоего мизинца. Но при этом я не знаю ни одного человека, который бы его стоил.

— Ладно, — решилась принцесса, — Была не была! Я хочу тебя полюбить!

Несколько секунд они простояли в полном молчании, а затем Пандора недоуменно пожала плечами:

— Ничего не случилось. Я по-прежнему тебя не люблю. Меня все так же раздражают твои волосы, глаза, нос, уши — и вообще, твое лицо кажется мне еще более красным и противным, чем раньше. Прости меня за прямоту, но это чистая правда.

— Раз так, мне самому придется тебя разлюбить, — сказал Мушкадель. — Иного пути я не вижу. Дай мне кольцо только на одну минуту; я тут же его верну. Чтобы прекратить эти мучения, я готов отказаться от своей любви — уж лучше я, забыв о тебе, со спокойной душой отправлюсь в родную казарму, а вечером после службы пойду с друзьями в трактир и так буду жить в свое удовольствие.

Принцесса дала ему кольцо, он громко произнес свое желание, выждал паузу и безнадежно махнул рукой.

— Как было, так и есть. Я люблю тебя еще сильнее, чем прежде — если такое вообще возможно.

— Теперь мне все понятно, — заключила Пандора. — В записке было сказано, что волшебное кольцо не может влиять только на одну — зато самую важную на свете — вещь. Значит, там говорилось о любви. Как забавно!

— Не вижу в этом ничего забавного, — проворчал лучник. — Просто люди твоего сорта не могут любить таких людей, как я.

— Хорошо, я попробую измениться, — сказала принцесса, — и стать человеком подходящего тебе сорта. Я не позволю себя дурачить какому-то там кольцу, будь оно хоть трижды разволшебным! Но сперва позови моего папу, пусть это произойдет в его присутствии, потому что я не знаю, как будет выглядеть человек, способный тебя полюбить. В любом случае я ему не завидую.

— Сейчас ты можешь надо мной смеяться сколько угодно, — сказал Мушкадель, — лишь бы ты потом меня полюбила. Я иду звать короля.

Он подошел к двери и крикнул:

— Ваше величество! Если вам не трудно, зайдите сюда на пару-другую минут!

Королю это было не трудно; он возник в дверном проеме с прытью, которая — как и предсказывала ранее принцесса — решительно не соответствовала ни его почтенному возрасту, ни еще более почтенному сану.

— Посмотри, папочка, я стала такой, как прежде, — сказала Пандора. — Теперь ты можешь поцеловать меня без помощи микроскопа или увеличительного стекла.

Как только счастливый отец исполнил этот самый приятный из всех возможных ритуалов, Пандора сделала шаг назад и скороговоркой, чтобы он не успел ее прервать, произнесла:

— Я хочу стать человеком того сорта, который может полюбить рыжего верзилу-лучника.

И в следующий миг, к ужасу обоих мужчин, принцесса превратилась в женщину требуемого сорта.

— Чтоб мне провалиться! — ахнул король, и лицо его приобрело темно-свекольный оттенок.

— Разрази меня гром! — простонал Мушкадель, становясь белым как мел.

Вместо хрупкой красавицы-принцессы перед ними стояла толстая, краснорожая, неряшливо одетая молочница. Ее жесткие черные волосы топорщились в разные стороны, глазки-бусины напоминали глаза пряничных свиней, которые так любят выковыривать малолетние сладкоежки, рукава были по локоть засучены, обнажая мясистые красные руки, а на торчавшие из-под юбки ноги и вовсе нельзя было смотреть без содрогания.

— Ну вот, старина Мушкадель, — сиплым голосом сказала молочница, еще недавно бывшая очаровательной Пандорой, — теперь-то мы поженимся и будем жить счастливо и весело, как две мышки в голове сыра!

— Ни за что на свете! — крикнул бедняга Мушкадель и, сорвав волшебное кольцо с ее толстого пальца, опрометью выбежал из дворца и мчался, не останавливаясь, до самой казармы, где рухнул прямо на пол и рыдал до тех пор, пока другие лучники не стали над ним потешаться и даже пинать его ногами; тогда он вскочил с пола и принялся дубасить их своими кулаками, пока семеро его сослуживцев не превратились в груду окровавленных слабо копошащихся тел, а остальные не попросили пощады и снисхождения…

— О горе, горе! — сокрушался меж тем у себя во дворце король. — Уж лучше бы ты оставалась цветочной феей, чем этаким… не знаю даже, как теперь тебя называть. Надо будет раздобыть кольцо и вновь вернуть тебя в прежний вид.

— Еще чего, — фыркнула принцесса-молочница, ковыряясь одной рукой у себя в ухе, а другой в носу. — Никогда в жизни я не была так счастлива, как сейчас. Я люблю этого славного лучника, и, поскольку я как-никак принцесса, а ты все еще король, ты прикажешь ему на мне жениться, и дело с концом.

— Черта с два! — возмутился король. — Черта с три! Молочницы не могут любить как принцессы!

— Могут или не могут, мне наплевать, — заявила его благородная дочь. — Главное то, что мне это нравится, и я вовсе не собираюсь меняться.

Высказав таким образом все, что она думает по данному поводу, принцесса-молочница потребовала себе на ужин холодной свинины, пива и сыра и, наевшись-напившись до отвала, отправилась почивать в свою бело-зеленую спальню; вскоре смачный храп на весь дворец возвестил о том, что ее высочество изволило погрузиться в счастливый и благодатный сон.

Мушкадель в эту ночь не мог спать. Потихоньку выбравшись из казармы, он долго бесцельно бродил по дворцовому саду мимо белых фонтанов, чьи струи призрачно мерцали в лунном свете; мимо белых лилий, которые, сложив лепестки, стояли строго и неподвижно, как бдительные часовые; мимо белых лебедей, тихо покачивавшихся на зеркальной глади озера. Он ходил и ходил по пустынным дорожкам, окруженный холодной белой красотой ночи, и думал, думал, думал, но ничего мало-мальски толкового придумать не мог.