Эдит Несбит - Сказки и истории

— Конечно, не сумею! Я сейчас неспособен дать сдачи кому бы то ни было. Я полное ничтожество, живая боксерская груша, ходячий коврик для вытирания ног!

И он разрыдался пуще прежнего. Внезапно Люси прониклась острой жалостью к своему брату, которого она сама же превратила в «рохлю» только за то, что он не совсем удачно пошутил, закопав ее по пояс в землю. Теперь ее настигло запоздалое раскаяние.

— Послушай, Гарри, — сказала она. — Это я во всем виновата. Я хотела отомстить тебе за грубость и купила у чернявого профессора магии двухпенсовое волшебство. Мы с тобой обменялись характерами, и ты стал боязливым, какой была до этого я. Сейчас уже ничего не исправишь, но ты не отчаивайся — я буду о тебе заботиться. Ты отрастишь длинные волосы, оденешь платье и пойдешь в мою школу. Я не позволю никому из девчонок тебя обижать. Ты ведь знаешь, как это ужасно, когда тебя все обижают, не так ли?

Вместо ответа несчастный Гарри бросился обнимать свою сестру, чего он никогда бы не сделал — тем более посреди улицы — не будь он в душе сентиментальной и слезливой девчонкой.

— Это невыносимо, — сказал он. — Прости меня, Люси, за то, что я так плохо с тобой обходился.

Люси тоже его обняла, и они поцеловали друг друга, невзирая на остановку, мало подходившую для подобных нежностей.

В этот миг откуда ни возьмись выскочил мистер Долоро де Лара и с разбегу налетел на брата и сестру, едва не опрокинув их на асфальт. Люси взвизгнула от испуга, а Гарри сердито отпихнул неосторожного бегуна.

— Вы что, ослепли? — спросил он грубо. — Носится как ненормальный, а еще с виду джентльмен.

— Так-так-так, — промолвил антинаучный деятель, поправляя сползшую на лоб шляпу, — ты разрушила волшебство, Люси. Никакие заклинания не выдержат, если ты будешь на каждом углу целоваться и просить прощения у своего оппонента. Наша фирма гарантирует качество колдовского товара, но только при условии добросовестности покупателя. Впредь имей это в виду.

И он растворился в облаке пыли, поднятой проезжавшим экипажем. Гарри и Люси переглянулись. Гарри снова был настоящим Гарри изнутри и снаружи, а Люси превратилась в прежнюю девчоночью Люси — волшебство потеряло свою силу.

На следующий день Люси пришла в школу и первым делом поспешила извиниться за свое вчерашнее поведение.

— Я была немножко не в себе, — сказала она директрисе, — или, точнее, во мне была совсем не я. Но больше этого не повторится, я вам обещаю.

И она сдержала обещание. С Гарри дела обстояли по-иному. Свой школьный день он начал с того, что отвел в сторонку Симпкинса-младшего и надавал ему ровно столько пинков и затрещин, сколько сам накануне получил от всей честной компании. Ровно столько, и ни одной оплеухой больше. Таким образом справедливость была восстановлена, и Гарри не стал добивать поверженного неприятеля, проявив несвойственное ему прежде благородство.

В том-то и весь фокус, что после случая с превращением у брата и сестры начали все заметнее проявляться несвойственные им черты характера. Гарри уже не был таким грубым, а Люси — такой плаксивой и робкой. С той поры они живут на удивление дружно; Гарри время от времени делает для сестры что-нибудь доброе, а та ради брата отваживается на какой-нибудь рискованный поступок, и каждый такой случай придает им все больше и больше взаимного сходства. Если так пойдет и дальше, то через несколько лет, когда они вырастут, их можно будет запросто называть Люсиусом и Гарриеттой, поскольку между ними уже не останется иных различий, кроме самих имен.

Учителя и родные не нарадуются, глядя на эту славную парочку. Они считают происшедшую в них перемену результатом своего каждодневного брюзжания и скучных нравоучений и видят в этом большой успех подобной — говоря между нами, совершенно бездарной — методики воспитания. Одна лишь директриса Блэкхитской средней школы догадывается об истинной подоплеке происшедшего, ибо она в свое время прошла курс научной магии под руководством куда более компетентных профессоров, чем мистер Долоро де Лара с его ухватками заправского жулика и вымогателя. Вот почему директриса не исключила Люси из школы, ограничившись только строгим внушением. Сейчас Гарри является признанным заправилой среди своих сверстников, а Люси учится в шестом классе и служит примером для остальных девочек. Пользуясь случаем, я советую всем директорам школ всерьез заняться изучением магии самых разных цветов — белой, черной и прочих, какие там еще есть. Подобного рода знания никогда не бывают лишними.

Эта история произошла вскоре после того, как мы покинули свою лондонскую квартиру и переехали в Блэкхит к нашему дядюшке, служившему прежде в Индии, — теперь он жил в просторном особняке со всеми городскими удобствами, окруженном большим садом и рядами стеклянных оранжерей. В то Рождество мы получили много разных подарков, среди которых был и детский печатный станок, подаренный Дикки нашим папой. Если вы думаете, что это была одна из тех бесполезных игрушек, что продаются в лавках по восемнадцать пенсов за штуку, вы глубоко заблуждаетесь. К вашему сведению, это был настоящий маленький печатный станок, на котором вы могли бы даже печатать газету, если бы у вас хватило ума написать кучу статей и всяких там репортажей, из которых обычно состоят газетные страницы. Лично у меня на это ума не хватает — то есть я не понимаю, как можно писать о совершенно разных вещах так, чтобы все выходило на один лад и было при этом одинаково скучно. Впрочем, автор, кажется, немного увлекся и забежал вперед вместо того, чтобы излагать все по порядку, как это принято у хороших рассказчиков. На самом деле печатный станок появится в этой истории еще не скоро, и я вам не советую ломать голову, угадывая, что такое мы на нем печатали. Могу только сказать, что это была не газета и не стишки моего младшего брата, хотя чего-чего, а стишков он и девчонки накропали в те дни предостаточно. Станок же нам пригодился для другого, куда более важного дела, о котором речь пойдет ниже.

Этой зимой нам не удалось покататься на коньках — стояла теплая и сырая погода, так что взрослые позволяли нам играть на улице, не слишком надоедая замечаниями насчет плохо застегнутого пальто и не принуждая нас ронять свое достоинство, обматывая шею каким-нибудь дурацким вязаным кашне. Это все, разумеется, не касалось Ноэля, поскольку наш юный поэт способен подхватить бронхит в луже ботинок.

Впрочем, девчонки тоже почти все время сидели дома, готовясь к благотворительному базару, который устраивали знакомые старшей сестры нашей экономки, чтобы помочь вконец обнищавшей и обветшавшей местной церкви. Ноэль и Эйч-Оу тоже участвовали в приготовлениях, раскладывая по кулькам конфеты и сласти. Поэтому мы отправились на прогулку вдвоем с Дикки. Мы не сердились на остальных, предпочевших душную комнату свежему воздуху улицы, но, сказать по правде, нам было скучновато — для двоих не так уж просто найти подходящую игру. Мы могли бы поиграть в «файвз», но для этой игры нужен особый корт с высокими бортами, а людям, понастроившим вокруг дома невесть сколько виноградных и ананасных теплиц, наверняка даже в голову не пришло соорудить где-нибудь поблизости небольшой спортивный корт. Очень часто люди, увлекаясь всяческой ерундой, забывают при этом о действительно необходимых вещах. Так что нам с Дикки ничего не оставалось, как просто перекидываться мячиком для игры в «файвз» на площадке перед крыльцом. Мяч этот принадлежал Дикки и Освальд (он же — автор этой книги, иногда по ходу повествования называющий себя просто «я») вдруг сказал: