Дмитрий Нагишкин - Киле Бамба и Лоче-богатырь

Наверное, не так давно это было. Жил на Амуре Киле Бамба — нанайского народа человек, силы богатырской человек Киле Бамба.

От простой женщины родился Киле. Только, видно, добрые черти ему помогали, что быстро он вырос. Ещё соску Киле сосал, а уже со зверем схватился.

Ушла как-то мать из дому. Дверь бревёшком припёрла, чтобы не открылась. Сколько времени по соседкам ходила — не знаю, а только через раскрытое окно вскочил в дом Бамбы тигр.

Услыхали соседи рёв тигра. Услыхали, как заплакал маленький Бамба. Кинулись родичи кто куда: как же можно не бежать, коли в деревню тигр пришёл?

Поплакал Бамба и затих. «Ну, — думают родичи, — пропал маленький Бамба, утащил его тигр в тайгу!»

Прибежала мать домой.

А Бамба на спине лежит, носом пузыри пускает, полосатым тигриным хвостом играет. А тигр рядом с его людькой лежит: задавил его маленький Бамба и хвост оторвал. Вот так Бамба!

Увидал он мать, вытащил соску изо рта.

— Ну, беда, — говорит, — сколько зверей развелось, спать не дают, в окна прыгают! Видно, придётся мне, — говорит, — за них самому взяться, коли нет в деревне мужчин!

Встал Бамба на ноги. Отцовское копьё в руки взял, прикинул. «Маловато!» — говорит. Обеими руками за копьё взялся, нажал, пополам сломал. «Плоховато!», — говорит. В тайгу пошёл, левой рукой молодую лиственницу взял набок свернул, с корнем вырвал, сучья ободрал, землю отряхнул, попробовал — удобно ли? «Легковато!» — говорит. — «Ну, да раз другого нет, ничего не поделаешь — и это пригодится!»

Смотрят на него родичи, диву даются — в кого уродился? Не было ещё таких нанаев. И уже не Киле Бамба его называют, а Мерген-Бамба, богатырь Бамба.

А Бамба такой охотник стал, что лучше и быть не может. Бамба только из дому выходит, ещё на охоту собирается, а за девятью сопками, за девятью озёрами звери в норах просыпаются, с детками прощаются, знают — от Бамбы не уйти! Бамба острый глаз имеет: один раз взглянет — сразу скажет, сколько серебристых волосков на спине у чернобурки, сколько белых у неё в хвосте. Бамба острый слух имеет, прислушивается, говорит: «За девятью реками да за девятью ручьями соболята пищат. Значит, там ставить капкан надо!» Бамба силу имеет: сто дней без отдыха зверя добывает, одну ночь проспит — и ещё сто дней зверя бьёт! Бамба ест здорово: утром — косулю, на обед — сохатого, за ужином — медведя съедает! По животу себя погладит: «Съел бы ещё, да на завтра оставить надо!» Бамба зверя бьёт: один стреляет — десять охотников добычу собирают. С охоты ребёнок идёт — за ним целый поезд собачьих упряжек едет — пушнину везут! Вот так Бамба!

Добрый Бамба был! Услышит, где-то в деревне ребёнок плачет, пойдёт, скажет: «Ты чего ревёшь? На тебе лаха пукани! Играй!» Рыбий пузырь даст ребёнку, станет тот по пузырю ладонью стукать, шум поднимет, плакать перестанет. Столько Бамба медведей перебил, что каждому ребёнку в деревне над люлькой мафа гарани — медвежий клык — повесил, на счастье, да чтобы злые черти не пугали. Сыты все в деревне были: мяса хватает, пушнина есть, рыбы вдоволь.

Ездят нанаи за реку в Никанское царство. Меха продают. Халаты покупают да припасы. Лица у нанаев круглые, животы толстые, глаза ясные, косы красным жгутом оплетены, унты на них красивые, шелками шитые, руки у них ловкие, ноги у нанаев быстрые. Вот какие нанаи!

Смотрел, смотрел с другого берега на нанаев никанский амбань — начальник. Завидки его взяли: живут нанаи хорошо, дружно, дани никому не платят, всё у нанаев есть. А своих никанских мужиков амбань давно ободрал, как липку: себе возьмёт, царю возьмёт, солдату возьмёт, монаху возьмёт, купцу возьмёт да ещё раз себе, а что там мужику остаётся? «Дай, — думает амбань, — я с нанаев ясак — дань — возьму. С них брать ясак буду, богатство себе наживу!»

Вот послал он своих солдат и чиновников к нанаям. Едут: с саблями, с копьями, с огненным боем, сила несметная!

К нанаям приехали. Те гостям рады, угощать стали. Да никанцы на угощение и не смотрят — в амбары полезли. Рассердился тут Бамба на никанцев.

— Невежи вы, — говорит, — вести себя в гостях не умеете!

А солдаты Маньчжу косатые были.

Похватал их Бамба за длинные косы, всех вместе теми косами связал да и бросил в воду. Поболтались никанцы в воде, поболтались да и утонули… Сильный был Бамба!

Сколько раз маньчжу-амбань никанский своих солдат посылал, а обратно их так и не дождался.

Понял тут амбань, что силой амурских людей не возьмёшь. Думать стал, всех своих мудрецов и чиновников созвал, чтобы думали, как с амурской земли поживу взять.

Думали, думали никанские мудрецы и придумали. Говорит амбаню самый старый:

— Солдат не посылай! Солдат мечом, а не головой думает. Пошли купца к нанаям. Купец — что паук: присосётся — не оторвётся, пока всю кровь не выпьет!

Так и сделал амбань. Послал к нанаям купца Ли Чана.

Приехал Ли Чан к нанаям на Амур. Как лисица Ли Чан: слова хорошие говорит, три короба всякой всячины сулит. Язык у Ли Чана без костей — словно хвост у лисицы по ветру стелется. Приехал купец — стал нанаям товары в долг давать: «Бери, бери — потом сосчитаемся!» Кому — бусы, кому — котёл, кому — халат расписной, кому — серьги, кому — крупы с мукой. «Бери, бери — посчитаемся потом!» Видят нанаи — добрый купец. Видят нанаи — с Ли Чаном жить можно! Не кричит купец, не грозит, ногами не топает, всё с улыбочкой делает, всё посмеивается Ли Чан.

Так купец нанаев к себе и приучил. Не стали нанаи в Никанское царство ездить, не стали товары привозить, у Ли Чана всё, что надо, покупают. Что ни попросят — у купца всё есть.

Вот пришло время Ли Чану долги платить.

Потащили нанаи Ли Чану меха.

Только всё у Ли Чана сразу дорого стало. Говорит: дорога трудная товары возить, разбойники по дороге шалят, амбаню платить надо, разбойникам платить надо, царю никанскому платить надо.

Отдали нанаи всю пушнину, а долг не покрыли. Остались у Ли Чана в долгу. Ну, нанаи народ такой — долг прежде всего отдать надо! И стали нанаи за тот долг работать. Что в тайге ни добудут — Ли Чану тащат. Что в реке ни выловят — к нему же! Приехал Ли Чан к нанаям тонкий, как червяк, стал Ли Чан толстый, как боров! Зато нанаи стали тощать. Всё никак долг отработать не могут.

Думали, думали, к Киле Бамба пошли.

— Вот какое дело! — вздыхают. — Никак долг отдать не можем. Видно, чёрт в это впутался. Сначала Ли Чан одну шкурку за одну считал. Потом Ли Чан две шкурки за одну считать стал. Теперь — три считает Ли Чан за одну. Как быть?