Гай Север - Волшебные истории

Марк взял вилку и нож. Одним глазом он следил за сверкающим блюдом, другой не сводил с ветки. Папа взял блюдо и стал обходить стол, накладывая еду.

— Интересно, что на ужин у Лешего? — спросил папин знакомый.

— Листья, ягоды и грибы, — ответил Марк, пока папа выкладывал ему самый вкусный кусок.

— А зимой?

— Сушеные. Еще иногда белки приносят ему орехи, только он не берет. Их надо грызть, а он уже старенький, у него зубы.

Марк, поев, почувствовал, как его клонит ко сну. Пока несли чай, Марк задремал. И вдруг ему привиделся Леший. Он стоял на поляне, у старого замшелого пня. Рядом прыгали птицы, сидели белки и еще какие-то маленькие пушистые звери. Они вполголоса разговаривали, но Марку было неясно о чем. Похоже, они говорили на каком-то особом лесном языке — чтобы никто не подслушивал и не совался в лесные дела.

Тут Марка больно кольнуло. Ведь Леший пришел-таки его встретить, но мама... Леший испугался и спрятался. Совсем плохо получилось, все не так, как должно. Леший, наверно, сейчас тоже думает, что получилось не так, как должно. Но что было делать? Не мог же он просто так показаться маме. Вот если бы она осталась на тропке? Не побежала за Марком? Нет, нужно было, чтобы Марк вообще был один. Пусть он приехал в горы с родителями, это ладно, конечно. Но чтобы в Лесу показался один.

Марка закружила музыка — глухая, таинственная. Неясные, полуразборчивые звуки — огромные деревянные трубы-стволы, гулкие пни-барабаны. Играют на них ушастые мохнатые звери, а Леший сидит в стороне и о чем-то думает, слушает музыку, чудную и чудную. Что-то решает, какое-то важное лесное дело.

У него много забот, все важные. А Марк только отнял у Лешего время. Но так получилось, и виновата точно не мама. Сам виноват. «Леший, подарок, я, мне!» Нужно было просто дождаться, чтобы все уснули, и тогда идти в Лес, чтобы никто не знал. Так было и надо: никто не знает, никто не волнуется, а главное, спокойнее Лешему.

— Ма-арк, — донесся ласковый мамин голос. — Ты спишь!

— Не сплю, — Марк едва разлепил глаза. — Только засыпаю.

— Пей чай и давай спать, — сказал папа. — Завтра рано вставать. Поедем в Лесной замок.

— А что это? — оживился Марк.

— Заброшенная усадьба, старинная, — сказал папин знакомый. — Там уже лет сорок никто не живет, но место красивейшее. Туда обязательно нужно съездить.

Марк пил чай, и спать ему расхотелось. Теперь нужно дождаться, пока все уснут. Потом вытащить из сумки фонарик, тихонько одеться — и к Лешему. Скорей бы уснули. Чего сидеть, вставать рано.

Наконец все отправились спать. Мама с папой уложили Марка, пожелали спокойной ночи, поцеловали, ушли к себе. Свет в доме погас, тишина растеклась по углам. Марк лежал и терпеливо смотрел в окно. Месяц сиял в черном небе, звезды уютно сверкали. Казалось, мир с его бесконечным бездонным небом вдруг превратился в дом. Без стен, без дверей, без окон, но такой домашний, свой дом, в котором безмятежно и хорошо.

Марк сладко подумал о Лешем. Что он там делает, где он там? Вряд ли далеко — ведь Марк сейчас к нему придет, уже без мамы. Сидит, должно быть, на пне и думает. Или нет — неслышно идет по тропе, высматривая непорядок.

Марк тихонько поднялся, оделся, прокрался к сумкам, вытащил фонарик. На цыпочках пробрался к порогу, аккуратно обулся, юркнул в пальто, обернул шею шарфом. Притворил осторожно дверь, спрыгнул с крыльца и пустился по тропке.

Вот Лес. Марк вдохнул полной грудью пронзительно свежий воздух. Глаза видели в темноте по-волшебному. Месяц лил зеленоватое серебро на Горы, на Реку — она сверкала и переливалась в долине. Кусты и камни застыли призраками. С неба падали хрустальные звуки — медленные, очень тонкие, ухом не уловить. Они возникали сразу повсюду — в деревьях, в камнях, в земле и у Марка в кружащейся голове. Звуки гремели, звенели — одновременно тяжелые, вечные — и легкие, сегодняшние. Звезды медленно плыли в выси, чуть покачиваясь.

Марк оглядывал ночной мир — осенний, холодный, беспредельно ясный. Мир был как будто прочерчен волшебным пером на стенках хрустального шара, и в середине этого шара стоит Марк, в лучах месяца. Перо — острое, тонкое, точное — вывело яркие линии на угольно-черном покрове. Осеребренные изломы хребтов, льдинки звезд. Река — миллионом искр. Холмы — мягкие пятна. Кусты — хвостатые кисточки. Камни-горошины, разбросанные внизу. Мир сиял лунным светом, оживляя бездонный холод неба теплом и уютом земли.

Марк повернулся и шагнул в Лес.

* * *

Он бежал по тропинке, и вскоре оказался там, где прошлый раз видел Лешего. Свернув здесь, Марк осторожно пошел по зарослям, шаря фонариком. Лес гудел ночным гудом. Глухо перекликались птицы, шуршало ночное зверье. Марк чувствовал, как невидимые глаза беспокойно наблюдают за ним. Как будто за каждым стволом кто-нибудь притаился, и как только Марк отвернется — сразу выглядывает и таращится.

Лес вполголоса переговаривался. Потрескивал ветками, ронял на мальчика листья. Марк шел долго, осторожно пробираясь сквозь ветки, стараясь не нарушать чужой лад. Вышел в прогалину — над головой в полоске неба сверкнули звезды.

Марк зашагал прогалиной. Она углублялась, превращаясь в овраг. Деревья, осыпанные лунной пудрой, смотрели сверху. Марк освещал их фонариком, они отворачивались, потревоженные неуместным лучом, и Марк его выключил. Овраг расширился, превратился в маленькую долину — Марк заметил, что идет по берегу речки.

У края воды присел, окунул руку. Вода была ни холодной, ни теплой — как раз такой, как свет месяца, плескавшийся в ряби. Речка тихо побулькивала на перекатах, ловя искорки звезд. Марк подумал, что речка обязательно стекает с самого неба. Во-первых, она взялась здесь откуда-то совсем незаметно, во-вторых, была такой же на цвет и запах, как небо. Марк зачерпнул мягкой холодной воды, осторожно глотнул. Вкусно было необыкновенно.

— Речка волшебная, — решил Марк. — Леший спустил ее с неба, чтобы я попробовал, какое оно на вкус. Леший, знаешь как вкусно! Прямо не знаю, как сказать! Я такой вкусноты в жизни не пробовал.

Марк поднялся и пошел вдоль воды. Речка привела его на большую поляну, где росла высокая, по колено, трава. И на поляне Марк увидел лохматого Лешего. Тот стоял неподалеку, у черного пня. Леший был усыпан листьями и старой трухой. В серебряной тьме глаза Лешего ясно сверкали.

— Леший! — Марк рванулся к пню. — Какое небо вкусное!

Но Леший снова исчез. Марк горестно ощупал пень и, чуть не плача, позвал:

— Леший! Ну куда ты опять подевался! Покажись, я близко не подойду! Лешенький, честное слово! Ну постой хотя бы минутку!

Вокруг шелестел и шептался Лес. Ветер шуршал. Ухала птица. Леший не отвечал (хотя стоял рядом, только спрятался).