Софья Прокофьева - Оставь окно открытым

— Хорошо, — сказал профессор и приготовился писать. — Ну-с!

Человечек на минуту задумался.

— Напиши так: «И не топите обаятельных»… Нет, лучше так: «И не топите благородных, милых собак».

— Прелестно! — восхитился профессор. — «И не топите благородных, милых собак». Это так нелогично. Такое может только во сне привидеться. Уж в жизни это никак не может случиться. Тут уж Зоя Никандровна при всем желании не сможет придраться. Не скажет, что я немного того… прифантазировал…

Профессор написал крупными буквами то, что попросил его маленький человечек.

После этого он с блаженной улыбкой откинулся в кресле и закрыл глаза.

Прошло совсем немного времени, и его нос снова стал насвистывать нечто, слегка напоминающее старинный вальс…

А между тем по отдаленной глухой улочке шел Взялииобидели и вел за собой Пуделя, обвязав его шею толстой жесткой веревкой.

Он обогнул строящийся дом. Ему показалось, что высоченный подъемный кран поглядел на него сверху вниз с угрозой и неодобрением.

Взялииобидели втянул голову в плечи, убыстрил шаги и вышел на площадь.

Сердце его нетерпеливо сжалось. На той стороне площади виднелись ворота в парк, круглые головы лип.

И вдруг он замер, как вкопанный. Пальцы его скрючились, ногти впились в ладонь. Он вздрогнул, попятился, ногой отталкивая Пуделя.

Над новым домом высоко вознесся в небо сияющий неоновый самолет.

Под ним мерцали нарядные голубые буквы:

ПОЛЬЗУЙТЕСЬ УСЛУГАМИ АЭРОФЛОТА

А под ними, еле заметные, приплясывали тоненькие, как паутинка, желтые буковки:

И НЕ ТОПИТЕ БЛАГОРОДНЫХ, МИЛЫХ СОБАК

На площади толпились люди. Слышался взволнованный лай собак.

Горько плакала маленькая девочка, отчаянно прижимая к себе гладкую коричневую таксу.

Длинная такса растянулась. Передние лапы она положила девочке на плечи, а задние лапы стояли на асфальте.

— Да никто ее не утопит. Пожалуйста, не бойся! Никто ее не утопит! — успокаивали девочку стоявшие вокруг люди.

Девочка подняла круглые карие глаза, полные слез. Они были похожи на блюдца с крепким чаем.

— Вы не знаете… Она как раз такая милая и благородная! — всхлипнула девочка.

Взялииобидели в растерянности топтался на углу, не решаясь пересечь площадь. На него и на несчастного Пуделя уже начали подозрительно поглядывать.

— Извините, гражданин… — сказал высокий широкоплечий мужчина, направляясь к нему.

— Такси! Такси! — отчаянно закричал Взялииобидели, увидев зеленый огонек, медленно выезжающий из переулка.

Он прыгнул на заднее сиденье, втянул за собой покорного, вялого Пуделя, ослабевшей от страха рукой захлопнул дверцу. Машина рывком тронулась с места. Через полминуты она остановилась у ворот парка.

— Сколько с меня? — надменно спросил Взялииобидели.

— Да чего там… — пожал плечами шофер. — Идите себе…

Взялииобидели пинком вышвырнул Пуделя из машины.

— Еще деньги за тебя плати, — проворчал он. Они вошли в ворота и углубились в темную аллею. Позади остались голоса людей, шелест машин, ласковый теплый запах хлеба из булочной.

Сердце Пуделя глухо билось. Он шел и мучительно думал: как должна поступить настоящая, уважающая себя собака, если она знает, что хозяин решил ее утопить?

Должна ли она покорно идти на верную гибель или, нарушив свой долг и все собачьи законы, вырваться от хозяина и бежать куда глаза глядят?

Пудель то шел около ног хозяина, то отставал, с задумчивым видом обнюхивая скамейку или ствол липы, обмазанный белой краской.

Взялииобидели грубо дергал его за веревку. Кусачая жесткая веревка впивалась в шею.

Пудель, погруженный в тяжелые думы, не чувствовал боли, рассеянно брел дальше.

Вдруг Пудель гордо поднял голову и уже по-другому, твердо и спокойно, зашагал рядом с нечищеными ботинками Взялииобидели.

В глазах его засветилось благородное мужество и обреченность.

Он принял решение.

Если вы меня спросите, могут ли пятеро ребят войти в одну дверь, то я вам отвечу: нет, нет и нет! Потому что они обязательно захотят протиснуться все сразу и, конечно, застрянут в дверях. Так случилось и на этот раз.

И если бы дядя Федя не потянул довольно сильно Катю за руку к себе, оттолкнув при этом Ваську немного назад, просто не знаю, сколько бы они там проторчали.

Но так или иначе, в конце концов все ребята, потные и растрепанные, ввалились в комнату дяди Феди.

— Да, Взялииоби… да, я хочу сказать, он ушел и Пуделя увел с собой, — растерянно сказал дядя Федя. У Кати задергались губы. Она быстро отвернулась и прижалась лбом к старому шкафу, набитому растрепанными нотами.

— Погодите, ребята, может, мы еще что-нибудь успеем, если он еще чего-нибудь не успел… — не очень вразумительно сказал дядя Федя.

— На набережную он не пойдет. Там народу много, — закричал Васька. Он умел только кричать. Тихо сказать не мог ни словечка. — Он, наверно, на пруды пойдет. — Там будет Пуделя то…

Васька не смог докончить последнее слово, потому что дядя Федя поглядел на Катю и быстро прикрыл ему рот и нос ладонью.

— Вот и прекрасненько, ребята. И мы туда тоже поторопимся, — сказал дядя Федя.

Все побежали вниз по лестнице.

Первым — Васька, дикими первобытными скачками. Последним — дядя Федя. Он ощупывал на бегу свои карманы и заодно тихонько ругал портных, которым, наверно, делать нечего, и от этого появляется масса лишних, ненужных карманов. И вот теперь попробуй-ка, если надо, быстро разыскать ключи от машины…

Над крышами висела красная кособокая луна. Она показалась Кате страшной и зловещей.

Ребята, толкая друг друга, забрались в машину. Мотор зафыркал, «Москвич» тронулся и тут же остановился.

— А, черт, — с досадой воскликнул дядя Федя, — фары почему-то отказали. Придется искать такси, ребятки.

— Опоздаем, — с тоской прошептала Катя.

— Другого выхода нет, — огорченно развел руками дядя Федя.

— Другой выход есть! — послышался знакомый тоненький голосок, и на руку Кате вскочил Веснушка.

Веснушка! Ох, как хорошо, что он вернулся. Кате сразу стало как-то спокойней, отлегло от сердца.

— Это вы! Я вас сразу узнал, — немного задыхаясь, сказал дядя Федя. — Вы прилетали, когда я играл на скрипке… И потом… эти цыплята…

— Маленький человечек! Ура! — заорал, подскакивая, Васька.

— Можно потрогать? — шепотом спросила Нинка-блондинка.

— Нельзя, — сухо отрезал Веснушка. — Я горячий, жгусь, и вообще пока неизвестно, рыжая ты или нет.

Но в целом все получилось даже лучше, чем Катя смела надеяться. Ребята почти что и не удивились.

— Ну, что там у тебя? Фары отказали? — спокойно и деловито спросил Веснушка, повернувшись к дяде Феде. — Ну, ничего, сейчас наладим.