Виталий Губарев - Невероятные истории. В Тридевятом царстве и другие сказочные повести

Наконец Фарлаф замолчал и сел на пол перед Олегом.

Сразу наступила тишина, в которой слышалось лишь дыхание десятков людей.

— Что сказал тебе Перун, волхв? — спросил Олег, словно приходя в себя.

Фарлаф не торопился отвечать. Он сидел на полу, скрестив ноги, и тяжко дышал. Его седые волосы спутались и были мокрыми от пота. Казалось, он ничего не видит и не слышит, но Таня уловила его злобный взгляд, который он метнул не неё из-под нависших на глаза мохнатых бровей. Девочка невольно сжалась под его взглядом. Князь Игорь заметил это, что-то сердито прошептал и загородил Таню своими плечами от глаз Фарлафа.

— Что же сказал тебе Перун? — нетерпеливо повторил Олег.

Все в палате вытянули головы, чтобы лучше услышать волхва. Но он вдруг закашлял и потыкал пальцем в горло, давая понять, что ему трудно говорить. Продолжая кашлять, Фарлаф поднялся, подошёл к Олегу и склонился к самому его уху. Два Игоря и Таня, стоящие у княжеского кресла, слышали, как волхв прошептал:

— Не ходи на Киев, княже…

Олег даже не пошевелился, так он умел владеть своими чувствами. Только губы его едва заметно шевельнулись:

— Лжа!

В палате было тихо. Все ждали княжеского слова, но Олег медлил. И тогда на помощь ему неожиданно пришёл низенький толстенький боярин, тот, который сидел на лавке ближе всех к Олегу. Может быть, боярин слышал, а может быть, и не слышал того, что шепнул волхв, но он вскочил с места и, размахивая маленькой полной ручкой, закричал, выкатывая глаза:

— Перун поразит громом и молнией врагов твоих, княже! Поступай, как решил совет: иди на Киев! Собирай вече и скажи народу новгородскому своё злато слово!

Олег бросил на толстенького боярина благодарный взгляд. Он облегчённо вздохнул и поднялся, отстранив рукой растерявшегося Фарлафа.

— Лепо молвил боярин Путята! — сказал он.

Слава великому Перуну — Богу богов!

— Слава! — хором повторили воеводы, бояре и купцы. Они зашевелились и тоже начали подниматься со своих мест. Повсюду затренькали золотые обручи и цепи, застучали о пол посохи.

— Пусть звенит вечевой колокол! — снова заговорил князь Олег. — А вы, братие, идите к людям, научите их, о чём кричать на вече… А паче найдётся головник такой, что станет кричать насупротив княжеского слова, пусть челядь ваша заткнёт ему поганую глотку! Велите выкатить из погребов бочки с мёдом и олом, чтобы все люди: и мужи именитые и рядовичи — пировали во славу Перуна и князя новгородского!

Гулко стучали о пол Большой палаты кованые сапоги. Толпились у входной двери воеводы, бояре и купцы именитые, натруженно скрипели за дверью ступени лестницы: все торопились выйти поскорее из терема, чтобы выполнить волю князя.

А за княжеским теремом запел-загремел вечевой колокол. Летели, будто ласточки, медные удары над Великим Новгородом. Летели один за другим тревожные мелодичные звуки и, не успев расправить крылья, угасали в воздухе. Но их догоняли новые и новые удары и, прежде чем смолкнуть, вонзались в сердце каждому жителю земли новгородской.

Летел звон вечевого колокола над градом и предградьем, над лесами и полями, над серыми волнами Волхова, над туманным заречьем.

И, услышав этот сладкий, терзающий душу звон, отрывались от работы и со страхом прислушивались ремесленники на всех концах града и смерды в селениях, и охотники на ловах, и рыболовы на малых и больших речках и озёрцах.

Выходили из хижин помрачневшие мужи, а бледные жены прижимали к сердцу детей и шептали:

— Беда, беда!.. О, Перун, спаси нас!

Красиво звенит вечевой колокол. Ещё десять лет назад много кун заплатил за него князь Олег римскому папе. Везли этот колокол вокруг Европы на лойве варяжские викинги, а потом в Свионии [24] Свиония — Греция перегрузили его на русскую лодию и по Варяжскому морю, через озеро Нево, доставили по реке Волхов в Великий Новгород. Очень красиво звенит колокол…

— Беда, беда! Спаси нас, Перун!

Полным-полно народа на княжеском дворище. От сотен голосов стоит в кремле невнятный гул — будто море шумит. Куда ни глянь, сомкнулись плечи, а над плечами шевелятся седые и русые, рыжие и чёрные бороды. Собрались на вече старые и молодые мужи Великого Новгорода, с нетерпением ждут, что скажет им князь Олег.

У высокого княжеского крыльца отдельной группой горделиво стоят, опираясь на серебряные посохи, воеводы и бояре в праздничных платно. Это ишханы — знать новгородская, далее купцы толпятся в разноцветном кафтанье, с завистью поглядывают на важно надутых воевод и бояр. А ещё дальнее — простой люд: здатели [25] Здатели — Строители , кузнецы, кожемяки, скудельники, умельцы всякие со всех концов улиц. Это они, их отцы и деды строили Великий Новгород, и всё, что есть в Новгороде, сделано их руками, да почему-то несладко живётся умельцам русским. И про них, и про смердов, кои серым потоком залили дворище до самой крепостной стены, не больно печётся Перун. Должно быть, князья, воеводы да бояре с купцами больше нравятся Богу богов.

А у ворот кремля и на его крепостной стене устроилась голытьба в рубищах: всякие пришлые убогие люди, рабочие, холопы. Грязные, немытые — смрадом разит от них.

В толпе там и тут рыскали видоки — шпионы-свидетели, прислушивались, о чём люди глаголят, не ведёт ли кто крамольных речей. Держи лучше язык за зубами, не то возьмут тебя в плети! Строители.

Следом за Олегом на высокое крыльцо вывел юный князь своих гостей — Таню и Игоря. Они видели, с каким удивлением уставились на них сотни глаз, а сотни ртов зашептали: «Гляди-ко! Во диво!»

Глашатаи зычно закричали, прикладывая к губам ладони коробочкой:

— Ти-их-о! Замри! Слушай, народ новгородский, злато слово князя Олега!

И сразу такая тишина наступила, что стало ясно слышно, как далеко в заречье каркал ворон. Вот уж, окаянный, не ко времени закаркал, словно беду накликает!

Олег, высокий, статный, в платно небесного цвета, расшитом бурмицким [26] Бурмицкий — Персидский жемчугом, стоял на виду у всего веча. Ветер шевелил его волнистые русые волосы. Он провёл рукой по волосам, потрогал пальцами бородку. Спокоен был князь Олег, лишь на белом лице, под левым глазом, предательски дрожала голубая жилка.

Позади князя стал вечник с тонкими железцами и берестяными свитками в руках. Искусно и быстро нацарапает вечник на бересте своими железцами всё, что скажет князь народу, а потом запечатает в особый ларь.

Низко-низко поклонился Олег собравшимся.

— Братие! Вы, вольный народ новгородской, призвали меня княжить на сей стол, — громко и отчётливо заговорил Олег. — Вы поручили заботам моим сироту — младого князя Игоря. Вырастил я младого князя на виду у вас в нашей вере, в законах и обычаях наших добрым русичем. Однако княжил я, помышляя не токмо о благе Игоря, но и о вашем благе, о благе народа новгородского, народа русского.