Сергей Городников - Антип-Стрелок и Чудо-Юдо

– Э-э, денег у него нет. Да есть, что пропить, – произнёс он вполголоса, направляясь к стрелку.

Да так ловко сдружился с Антипом с первого разговора, что вскоре щедро раздавал утешения.

– Плюнь! – Совет был дружеским, и он по-свойски хлопнул Антипа по плечу. – Пошли в харчевню. Там обмозгуем, что тебе делать-то.

В ближайшей харчевне обмозговывалось не так, как просила душа, и, оставив в ней новый кафтан Антипа, они в обнимку, повеселев и пошатываясь, перебрались в узкий переулок.

– Теперь вижу, – на ходу продолжил казак. – Беда у тебя, так беда. Нам… Тебе нужен совет… - он перешёл на заговорщический шепот, – верных людей.

– Да где ж их взять? – возразил Антип.

Казак опять хлопнул его по плечу.

– Есть у меня такие. Э-эх! Для тебя, друг, ничего не жалко.

И они спустились в полуподвал питейного заведения, над входом в которое три размалёванные на вывеске белые лошади залихватски сидели на бочонках, чокались пенными сверху кружками и весело ржали, нагло скаля большущие зубы.

Царь спал плохо. Проснулся рано, когда лучи утреннего солнца проникли в покои. После безрадостного завтрака, надев охотничьи сапожки, долго выбирал подходящее ружьё из разложенных на столе оружейной палаты. Дворецкий уже снял со стены рог, свисток для собак. Сучка Охапка, пользуясь правами царской любимицы, возбуждённо закрутилась у них в ногах, нетерпеливо тявкнула. Наконец отобрал царь Гаврила ружьё с самым большим стволом.

– Расстроился я вчера, – заметил он, как бы ни к кому не обращаясь. – Отвлечься надо, развеяться.

– На медведя пойдём? – строго полюбопытствовал дворецкий.

Царь сощурил левый глаз, правым глянул в дуло.

– Мне щас нужен зверь серьёзней. – И вздохнул. – Да где ж такого найдёшь, без Антипа?

Дворецкий нерешительно переступил с ноги на ногу.

– Есть один, – наконец признался он. – Не хотел беспокоить, государь. Объявился в окрестностях чудо-юдо: буйвол не буйвол, бык не бык, а может и тур. Безобразничает. А нет на него ни сладу, ни управы.

– Да как же ты смел умалчивать? – оживился царь Гаврила, затем одобрительно погрозил ему указательным пальцем. – Смотри у меня!

Редкие зеваки провожали взглядами царский выезд за городские ворота. Сам царь был впереди, на белом в яблоках коне, за ним растянулась большая свита охотников. За воротами все понеслись, поскакали в сопровождении своры лающих собак, удаляясь от предместий столицы к густым дубравам окрестного леса.

В лесу охотников поглотили кружева теней от листвы деревьев, и царю на скаку уже представлялось, как подстреленный им чудо-юдо лежит на траве под дубом, а он, оперши приклад ружья о землю, картинно попирает обшитым золотом сапожком его могучую шею.

Чудо-юдо, необычно большой дикий бык с грозными рогами, страшный быстротой движений и ужасающей силой и не помышлял прятаться. Вышел из чащобы леса и остановился посреди проезжей дороги, как хозяин леса, поджидая приближение топота и беспорядочного лая. Наклонил он морду к земле, принялся передним копытом рыть под собой яму, ноздрями гонять вихри пыли.

Первыми внезапно завидели его в просветах меж дубов многочисленные собаки, разом примолкли и, прижав уши, рассыпались в стороны от лошадиных копыт, пропуская вперёд всадников. Но и лошади свиты захрипели, ошалело выпучили глаза, останавливаясь в позорном беспорядке. Чюдо-юдо шагом двинулся к ним, и они, толкаясь при суматошном развороте, заперли обратный путь для царского коня. Конь под царём Гаврилой в испуге присел к дороге, отчаянно взбрыкнул и прыгнул к кустам. Уж не зная как, царь Гаврила всё ж удержался на бестолковом коне, невольно вскинул ружьё и нечаянно нажал курок.

– Бабах! – оглушительно пальнуло ружьё в голову быка.

Крупная пуля расплющилась на могучем лбу, и чудо-юдо взревел от внезапной боли, да так, что листья окрест затрепетали. Осатанело тряхнув головой, вихрем ринулся он за царём, который разом стал ему смертельным врагом. Конь с царём и без понукания понёсся от него напрямую сквозь лес.

– На помощь! – завопил царь Гаврила и вцепился обеими руками в поводья. Вконец растеряв боевой пыл, он не помнил, где и ружьё дорогое выронил.

Ветки деревьев хлестали царя, будто задавали ему крепкую порку. А бык не отставал, пёр следом, только полоса вырванных и вытоптанных кустарников оставалась позади.

Вылетел конь из леса к обрыву в виду городских стен и, не мешкая, сиганул с края в реку, бессчётными брызгами взметнул прозрачную воду. А паскудник бык, загнав их в реку в таком жалком виде, ещё и надругался: задрал победно хвостище, задним копытом принялся рвать с обрыва глину с пучками травы, забрасывать ею царя в реке.

Мокрый, грязный, жалкий поспешал царь от брода к приоткрытым ради него городским воротам. В них стыдливо проскальзывали поджавши хвосты последние собаки и отставшие от других охотники свиты. Только въехал царь в эти ворота, как они закрылись, заперлись перекладинами, будто перед самым грозным неприятелем.

Закутанный в белую простыню, розовощёкий после бани, царь Гаврила расслабленно сидел в дубовом кресле, поставленном под яблоней дворцового сада. Верный стольник поил его из большой кружки липовым чаем. Царь отхлёбывал душистый чай и слабо раздражался нахальством осы, которую стольник отгонял без видимого успеха. Она жужжала над вскрытым бочонком, в обхват удерживаемым детиной в исподнем, и норовила сунуться в ложку, когда красавица девка захватывала из бочонка золотистый мёд и подавала к чаю. Бледный от недавних переживаний в лесу, пред царём предстал, вытянулся дворецкий.

– Чудо-юдо воевать нас хочет. За рану на лбу. Никого по дорогам не выпускает. И в город не пропускает ни одной подводы, – доложил дворецкий. – Не знаю, сколь и выдержим такую осаду, государь.

– Ах, так?! – впал в гордость царь Гаврила. Отстранил ложку с мёдом и смело отмахнулся от осы. – Объявить мою волю!

Не откладывая дела, на Лобном месте протрубили в трубы, сзывая на большую площадь народ, для оглашения ему царёва указа. Скоро зачитанный глашатаем указ заканчивался щедрым обещанием:

– ... А кто победит супостата, тому царевну отдам в жёны и полцарства в придачу!

Мужики на площади собрались все как на подбор крепкие, мордатые. Да только почёсывали затылки и отмалчивались.

– Это хорошо, что полцарства, – наконец громко выразил общее настроение самый бойкий в толпе. – Так ведь без жизни… без жизни-то ни к чему его не применишь.

Ждали охотников полчаса, час, потом дворецкий доложил царю, отдыхающему в опочивальне:

– Не сыскать добровольцев, государь. Пусть лучше так помрём, говорят. А к окаянному на рога, да под копыта не пойдём.