Михаил Ландман - Академия пана Кляксы

— Мальчики! — сказал нам пан Клякса. — Сегодня мы проведем экскурсию на самый интересный в мире завод. Этим заводом руководит мой друг, инженер Богумил Копоть. Он обещал показать нам все цеха, ознакомить с работой людей и машин. Это будет очень поучительная экскурсия. А теперь постройтесь по четыре в ряд. Пошли!

Анастази открыл ворота, и мы направились в город.

На площади Четырех Ветров мы сели в трамвай. Мест не хватало. Тогда пан Клякса достал увеличительный насос, немножко расширил трамвай, и мы доехали с полным комфортом. Сначала дорога вела через город, потом мы свернули на набережную и переехали через Музыкальный мост. Пан Клякса сказал, что тяжесть трамвая приводит в движение механизм, установленный под мостом, и поэтому мост играет. Мост сыграл «Марш оловянных солдатиков».

На другой стороне реки мы увидели небольшой красивый городок. Это были дома заводских рабочих. Мы сошли на последней трамвайной остановке. От нее к заводу вели движущиеся тротуары. Кататься на них было одно удовольствие, хотя мы то и дело теряли равновесие и падали, потому что не привыкли к такому виду транспорта.

На противоположном тротуаре навстречу нам ехал инженер Богумил Копоть.

Это был долговязый человек с растрепанными волосами и острой козлиной бородкой. У него были такие худые ноги и руки, что издалека он походил на огородное чучело.

Поравнявшись с нами, инженер ловко перескочил на наш тротуар и принялся обнимать и целовать пана Кляксу.

— Разреши, дорогой Богумил, познакомить тебя с моими двадцатью четырьмя учениками, — сказал пан Клякса.

— А ворец? — раздался голос Матеуша из кармана сюртука.

— Да, а это мой скворец Матеуш, — добавил пан Клякса, доставая Матеуша из кармана.

Инженер Копоть внимательно на нас посмотрел, погладил Матеуша и сказал, играя своей бородкой:

— Я очень рад тебя видеть, Амброжи, и, конечно, покажу твоим ученикам мой завод дыр и дырочек. Но с условием, ребята, — обратился он к нам, — на заводе ничего не трогать.

Сказав это, он обвил левой ногой правую, сцепил пальцы рук, и мы все вместе молча поехали на завод.

Завод состоял из двенадцати корпусов с прозрачными стенами и стеклянными крышами. Уже издалека мы увидели мощные машины, грохот которых раздавался далеко вокруг.

В первом же цехе мы чуть не ослепли от искр, сыпавшихся с приводных ремней, электрических сверл и токарных станков.

Станки стояли в несколько рядов, а некоторые из них висели в воздухе, подвешенные на канатах. Возле станков суетились рабочие в кожаных фартуках и темных очках.

Работа кипела вовсю. Шум станков заглушал слова инженера Копоти, который что-то объяснял своим писклявым голосом.

Я понял только одно, что в этом цехе делают дырки для ключей, для колец, для ножниц и совсем маленькие дырочки.

Мы с восхищением следили за работой станков и удивлялись мастерству рабочих, которые одним поворотом резца ухитрялись сделать от десяти до двенадцати великолепных дырочек.

Готовую продукцию складывали в маленькие вагонетки, после чего большие подъемные краны переносили их на склад, в соседний корпус.

В других цехах вырабатывали дырки побольше: для локтей, для колен, для мостов и даже для неба. Они были такие большие, что станки, на которых их вытачивали, возвышались до самого потолка и рабочим приходилось вставать на подмостки.

Дырки для локтей и колен были с обтрепанными краями. Это требовало от мастеров большого искусства. Инженер Копоть показал нам проекты и чертежи молодых техников-конструкторов, разрабатывавших новый способ производства дыр.

В одном из заводских корпусов находилась сортировочная, где опытные контролеры замеряли и испытывали готовые дыры и дырочки. Треснутые, плохо отшлифованные и прочие бракованные дырки контролеры бросали в большой котел и отправляли на переплавку.

В последнем корпусе находилась упаковочная. Там особые специалисты взвешивали дырки на больших весах и упаковывали по пять или десять штук в коробку.

Инженер Копоть подарил нам две коробки дырок от бубликов. По возвращении в академию пан Клякса приготовил сладкое ванильное тесто и испек нам из дырок много вкусных бубликов.

Мы были в восторге от завода. Глаз нельзя было оторвать от раскаленных докрасна сверл, токарных станков и других сложных установок, названия которых мы не знали.

Когда мы покинули завод, было уже темно. Сквозь стеклянные стены завода вспыхивали целые фонтаны голубых, зеленых и красных искр. Они освещали окрестность, как фейерверки.

— Эх, какая бы вышла из этих искр вкусная еда! — вздохнул пан Клякса.

Инженер Копоть провожал нас до трамвайной остановки. По дороге он очень много рассказывал о себе. Выяснилось, что в свободное от работы время он выступает канатоходцем в цирке, чтобы не разучиться заплетать ногу за ногу.

Когда тротуар довез нас до конца, мы увидели на остановке трамвай. Тот самый, который когда-то починил пан Клякса. Трамвай ни за что не хотел без нас ехать и, когда увидел нас, радостно заскрежетал колесами.

Мы сели в трамвай и поехали, а пан Клякса летел рядом, чтобы в трамвае было свободней.

Долго еще мы видели стоявшего на остановке инженера Копоть. Он махал на прощанье рукой, пальцы которой были заплетены в косички.

В наступивших сумерках, на фоне сияющей луны, его длинная тень вытянулась и доставала почти до самого неба.

Вскоре трамвай свернул на улицу Незабудок, и инженер Копоть исчез из виду. Мы снова переехали через играющий мост, который исполнил «Марш мухоморов».

Пан Клякса, вторя ему, мурлыкал под нос.

Уже стемнело, когда мы приехали на площадь Четырех Ветров. Пан Клякса достал из жилетного кармана свечные огоньки и каждому дал по огоньку. Вот так мы и добрались домой, в нашу академию.

Там нас ожидала неприятность.

Во все комнаты, залы, коридоры набились мухи.

Проклятые насекомые, воспользовавшись нашим отсутствием, через открытые окна вторглись в помещение, облепили стены, мебель, потолки и, как только мы вошли, с присущим им нахальством набросились на нас. Они лезли в рот, в нос, в глаза, путались в волосах, кружили черной тучей под потолком, метались из угла в угол. Чтобы перейти из одной комнаты в другую, надо было зажмуриться, задержать дыхание и изо всех сил отбиваться руками. Никогда в жизни я не видел такого скопища мух.

Они летели в полном боевом порядке, как настоящие эскадрильи, и жужжали, как настоящие самолеты. Вожаки выделялись большим размером крыльев, воинственностью и отвагой. Их укусы свидетельствовали о том, что мухи решили драться не на жизнь, а на смерть.