Михаил Ландман - Академия пана Кляксы

Резеда не спускала с острова беспокойного взгляда, потому что послала туда Три-Три с письмом к матери.

Капитан дал новый курс, и судно медленно пошло в обратном направлении — из-за плывшей на буксире верхушки острова Двойников приходилось проявлять предельную осторожность.

Мы уже покинули зону дождя и бурь. Ветер окончательно стих, небо прояснилось и показалась полная луна.

Свободные от вахты члены экипажа покинули палубу. Капитан Тыквот с омерзением выплюнул сигару в море и тоже удалился на отдых. Алойзи самолично встал к штурвалу. Впрочем, он всегда находился в стоячем положении, поскольку его искусственный организм не требовал ни сна, ни покоя. Этому можно было только позавидовать, ведь нашей четверке то и дело приходилось глотать тонизирующие таблетки пана Кляксы, чтобы не рухнуть от усталости. Вероник с жаром бросился драить навигационные приборы, из-за дождя потерявшие надлежащий блеск. Это умилило боцмана, и он сказал по-сказакотски:

— Пан Верурник так любит чистуртор, чтур егур надур звать Чистюлей.

— Господин боцман, — с достоинством ответил Вероник, — ваша шутка неуместна. Когда ваших предков жрали пиявки, мой прадед под Белой Мушкой воевал за освобождение зеленокожих цитрусов. Я действительно забочусь о чистоте, но пыли не подымаю.

Не уловив намека, боцман лишь буркнул под нос:

— Крыса сухопутная — ни словечка путного!

Пан Клякса взошел на капитанский мостик. Я тут же догадался, что он послал в космос свое всевидящее око, а теперь застыл с опущенной головой в выжидательной позе, не обращая внимания на старшего помощника, сменившего капитана Тыквота. Видимость установилась превосходная, и Резеда могла без труда созерцать родной дом.

— Что-то никаких признаков жизни, — озабоченно заметила она. — И Три-Три не возвращается… Свет в окнах погас. Бедная мамочка…

Я старался утешить Резеду и рассеять ее тревогу. На помощь мне пришел пан Клякса, как раз в тот момент ловко спустившийся с мостика.

— Я осмотрел поверхность Луны вблизи. Мое всевидящее око только что вернулось. Космическая пересадочная станция работает отлично. Однако я торжественно заявляю: в этом участвовать я не буду. Пока что я не собираюсь бороздить межпланетные пространства, ведь нерешенных проблем хватает и на Земле. Пока здесь существуют болезни, бедность и несчастья, мой долг — думать о людях. Да, дорогие мои! Люди на Земле для меня важнее всего.

Тут он взглянул на Резеду, ощутил ее беспокойство и потеплевшим голосом, присушим лишь ему, добавил:

— Не беспокойтесь, мадемуазель Резеда. Все в полном порядке, борода начеку. Можете на меня положиться.

Едва он это сказал, как прилетел Три-Три с письмом от Мультифлоры в клюве. Резеда стала его читать вслух, а мы слушали ее с предельной сосредоточенностью:

«Дорогая моя деточка, — писала мать Резеды, — помощь пришла вовремя. Теперь, когда шторм миновал, вершина холма, на которой чудом уцелел наш дом, плывет за кораблем ровно, будто плот. Катастрофа произошла позавчера ночью. Послышался подземный гул, земля содрогалась и раскалывалась глубокими трещинами. Последствия бедствия я увидела утром. Весь остров, кроме куска земли с нашим домом, погрузился в океан.

Потом корова сорвалась в море и утонула; козу унес кондор. Уцелели только двое наших пуделей. Мы питаемся фруктами и пьем дождевую воду. На прошлой неделе меня навестил профессор Клякса…»

— Что?! — воскликнул ученый, удивленно приподымая брови. — Я навестил Мультифлору? Неслыханно! Снова какая-то выходка этого негодника! Адмирал! Адмирал, подойдите к нам!

Алойзи подошел пружинистым шагом и вежливо козырнул.

— Послушай, Алойзи, — сурово сказал пан Клякса, — выплыла на свет еще одна твоя проделка. Ты мне не говорил, что побывал на острове Двойников, да еще и нагло выступил в моем обличий! Как это прикажешь понимать?

— Пан профессор, — кротко ответил Алойзи, — я действительно подслушал разговор о Мультифлоре и решил ее навестить…

— Как ты мог подслушать разговор, находясь совсем в другом месте? — удивленно воскликнул я.

— Адась, у тебя полная потеря памяти, — с сочувствием ответил Алойзи. — Пан Клякса установил у меня в правом ухе барабанную перепонку дальнего прослушивания. Ты ведь сам помогал ему привинчивать платиновые пластинки. Благодаря этому устройству я на расстоянии пятисот метров могу расслышать самый тихий шепот, от меня не укроется ничто. Узнав все о пани Мультифлоре, я сел на корабль, шедший на Рабарбарский архипелаг, в полуградусе от острова Двойников. Остальную часть пути я проделал вплавь, вам ведь известно, пан профессор, я непромокаемый, в воде не тону, а усталость мне незнакома. Но прошу учесть и то, что все это происходило до установки пружины правильного мышления на место. Теперь, когда я совершенен, ничего подобного случиться уже не может.

Признание Алойзи разоружило пана Кляксу. Он похлопал Адмирала по плечу, понимающе кивая головой.

— И все же — что ты там нагородил от моего имени?

— Ничего страшного. Я только сказал, что господин Левкойник от тоски иссох… А еще я ей обещал, что она станет королевой Адакотурады.

— Экий ты, однако, шутник! — воскликнул пан Клякса. — Но ты оказался почти прав. Королевой Мультифлора, уж извини, не станет, зато тещей короля будет. Тоже недурно. Что до пана Левкойника, то это счастье, что он не похудел, а то потерял бы все свое очарование. Он так хорош с брюшком!

— Это еще не все, — продолжил Алойзи. — Еще я сказал ей, что мне удалось найти кляксический стимулятор для растений и благодаря ему пан Левкойник вырастил в Адакотураде кусты роз высотой с пальму. Собственно, это и заинтересовало ее сильнее всего. Вот смеху-то будет!

Пан Клякса рассмеялся и произнес с нескрываемой иронией:

— С таким же успехом ты мог сказать, чтобы меня окончательно скомпрометировать, что пан Левкойник вырос с баобаб и стал раскидистым, как смоковница, или что ее дочери стали жирафами. Но твоему фанфаронству пришел конец, дорогой Алойзитрон. Ушло — не воротишь.

— К вашим услугам, пан профессор, — с улыбкой ответил Алойзи. — Можете на меня положиться, как на собственную бороду!

— А теперь идемте спать! — подвел итог пан Клякса и браво зашагал вдоль судна. Резеда, более не беспокоясь за судьбу матери, тоже согласилась спуститься в каюту.

— Нас ждет пять часов сна, — заметил Вероник. — Привратник, вынужденный каждую ночь открывать ворота, никогда не спит больше.