Александр Костинский - Невидимое дерево

Агрегатов и Кузьма Кузьмич подходили к магазину. Кузьма Кузьмич ещё издали увидел снеговика. Снеговик стоял на прежнем месте и разглядывал витрины. Леопольд тоже заметил снеговика и сердито хмыкнул:

— Неужели вы думаете, я поверю, что это чучело когда-нибудь заговорит? Взрослый человек, а всё в игрушки играете. Снеговичков лепите, людей за нос водите. Ну да ничего, скоро…

Но что произойдёт «скоро» Агрегатов не договорил. То, что он увидел, заставило его умолкнуть. Слова застряли у Леопольда в горле, и он стал хватать воздух, как рыба, которую вытащили из воды на сушу. Агрегатов увидел, что снеговик, которого он минуту назад назвал чучелом, отошёл от витрины и, медленно покачиваясь, направился в их сторону.

«Живой снеговик! — ахнул Агрегатов. — Но этого не может быть! Что?! Что это такое?! Неужели всё это происходит со мной — Леопольдом Агрегатовым? Быть может, я болен?» — зашумели у него в голове десятки вопросов, на которые он не знал, как ответить. Но Агрегатова переубедить, заставить отказаться от прежних взглядов и привычек было не просто. Не такой он был человек. Поэтому уже через секунду он решил, что нашёл всему подходящее объяснение, и заявил Кузьме Кузьмичу:

— Я всё понял. Вы смастерили механического робота. Сперва сделали металлический каркас, затем всунули в середину мотор, а потом уже всё облепили ватой. Должен вам сказать, что это очень примитивная работа, ничего в вашем снеговике чудесного нет. Сейчас я вашу подделку раскрою. Вы — обманщик!

Леопольд быстро подбежал к снеговику и с силой толкнул беднягу в белое мягкое плечо.

— Не делайте этого! Остановитесь! — попытался Кузьма Кузьмич задержать Агрегатова. Но было поздно… Снеговик от толчка упал и рассыпался на хрупкие искрящиеся куски снега.

— Что вы натворили?! — ужаснулся Кузьма Кузьмич.

Агрегатов тоже никак не ожидал, что всё так обернётся.

— Я… Я ведь думал, что это железный робот, — растерянно пробормотал Леопольд.

— Сами вы — робот. Сердца у вас нету, — сокрушённо схватился за голову Кузьма Кузьмич. — Тут, без сомнения, крылась какая-то тайна и, быть может, очень важная, а вы… Да за такие дела под суд надо отдавать.

Слово «суд» на Агрегатова подействовало. Закон и милицию Агрегатов уважал. А вдруг снеговик в самом деле какой-то музейный экспонат, тогда ему, Леопольду Агрегатову, может попасть.

— Нечего вам меня судом пугать. А чучело ваше я, так и быть, снова вылеплю, — попытался он успокоить Кузьму Кузьмича, но тут же добавил: — Только учтите, если он не заговорит, вам всё равно придётся моё заявление подписывать. Вы мне о каком-то волшебном, говорящем снеговике рассказывали, а этот — обыкновенное чучело.

Агрегатов нагнулся и стал неловко сгребать снег, лепить снеговика.

Кузьма Кузьмич, не мешкая, присоединился к Агрегатову, стараясь как можно быстрее отыскать в снегу глаза-угольки, пуговицу-рот и нос-морковку. Без них снеговик вряд ли бы ожил и заговорил. Кузьма Кузьмич знал это наверняка.

Неоновая вывеска-реклама магазина была достаточно яркой, поэтому уже через несколько минут Кузьма Кузьмич отыскал и угольки, и морковку, и пуговицу. Агрегатов тоже закончил работу. Кузьма Кузьмич укрепил на положенном месте нос, глаза и рот, и снеговик был готов.

— Уф-ф-ф, — облегчённо вздохнул Кузьма Кузьмич и вытер со лба пот.

— А вы говорили «суд, суд», — обрадовался, что ему теперь ничто не угрожает, Агрегатов и сразу же вытащил из кармана заявление, — ну вот, а теперь подписывайте. Снеговик ваш молчит, молчал и будет молчать. Потому что, во-первых, говорящих снеговиков не бывает и, во-вторых, всё вы выдумали. Я это сразу понял. А то, что он ходил, так это, наверное, был обман зрения. Метель всё-таки. Видите — сейчас он не двигается. Значит, я прав.

Агрегатов ещё долго рассуждал бы и тыкал Кузьме Кузьмичу своё заявление, но вдруг произошло то, чего он никак не ожидал.

Агрегатов удивился настолько, что позабыл даже о холодном ветре, который по-прежнему, свистел и пронизывал насквозь. Наоборот — Леопольда Агрегатова бросило в жар, он даже машинально расстегнул воротник своего чёрного зимнего пальто.

А случилось то, что снеговик моргнул чёрными, угольными глазами, сделал шаг в его, Леопольда, сторону и… заговорил!

Снеговик говорил сердито и гневно, размахивал круглыми белыми руками, обращаясь к Агрегатову на каком-то абсолютно непонятном тарабарском языке:

— Вы — лухиган! Вы чемупо редётесь ?

Единственное, что Агрегатов понял из всего сказанного, — это то, что он какой-то « лухиган ».

— Я, — пробормотал Леопольд, — оказывается, « лухиган ». « Лухиган », — повторил он ещё раз и вдруг почувствовал страшную усталость. От всего пережитого у него, привыкшего к спокойной, размеренной жизни, закружилась голова, ноги подогнулись, и он стал медленно опускаться на сугроб.

Секунду-другую Леопольд сидел в сугробе и молчал, а потом тихо и растерянно спросил:

— Объясните мне кто-нибудь, что со мной случилось? Может быть, это всё сон, а если это правда, то почему этот снеговик говорит на каком-то непонятном иностранном языке?.. А-а-а… Наверное, он — шпион. Я как-то в трамвае от одной гражданки слышал: шпионы кем угодно прикинуться могут. Этот шпион снеговиком прикинулся. Иначе, как это всё объяснить? Как?

При слове «шпион» снеговик рассердился ещё больше, и Кузьма Кузьмич испугался, что от гнева тот снова рассыплется.

— Маси вы пшион ! — затопал ногами на Агрегатова снеговик. — Лухиган и пшион !

Хотя со стороны всё это выглядело забавным и смешным, но Кузьма Кузьмич, как и Агрегатов, не понимал ни единого слова из того, что говорил снеговик, и решил, что пора вручить обещанный подарок.

— Погодите, — обратился Кузьма Кузьмич к снеговику, — я для вас кое-что принёс. А то вы всё говорите и говорите, а что — непонятно.

Кузьма Кузьмич протянул снеговику принесённое им ведро.

— Сиспабо , — всё ещё сердитым голосом сказал снеговик, нахлобучил ведро на голову и обернулся к витрине, за стеклом которой висело зеркало.

Он крутился перед зеркалом, а Агрегатов по-прежнему бубнил под нос:

— Если это не сон и если этот снеговик не шпион, то кто он тогда такой? Кто? Ни-и-ичего не понимаю.

Чувствовалось, что прежняя непоколебимая уверенность Агрегатова в том, что чудес не бывает, дала трещину.

Наконец снеговик отвернулся от зеркала-витрины.

— Очень хорошая шапка, — поблагодарил он профессора Принцесскина, — большое спасибо. А приятелю своему скажите, — показал он на сидящего в сугробе Леопольда, — что я — не шпион и не сон. Я — самый обыкновенный снеговик. Зовут меня Леденец, а вот он — хулиган.