О'Санчес - Я Кирпич

— Тихо, тихо, тихо, крохель-букохель, это я так шучу, не трясись. Ты не виновата в моей несдержанности, это я сам виноват. Надо, все-таки, попробовать восстановить следы, мною же затертые. Получится, как ты думаешь?

— Не ведаю, о Великий! Не мне высокое понимать!

Ишь, смиренная какая. А в свое время кусалась да грубила как все равно эта… как… Ну-с… Нет… Еще разок, покатегоричнее!.. Нет, увы, на сей раз не выгорел номер, не удалось колдовством вернуть мною же уничтоженное, а вперед наука: умнее надо быть, умнее. Все правильно, все логично: дилемма насчет создания камня, который нельзя уничтожить — верна, и действует на любом левеле могущества. Левел — это уровень игры, а уровень — это не игровой левел. Что у нас в смартфоне-диктофоне?..

Я отвлекся от Букач, и та немедленно вспрыгнула на спинку кресла, прочь из моего поля зрения.

Итак, включаем воспроизведение звука, не отсоединяя трубку от зарядного устройства.

И полились из крохотного динамика звуки моей флейты-сиринги: те самые! Я слушал и различал их, узнавал на слух безымянные для меня ноты, их последовательность, протяжность… Испарилась из них магия тьмы, волшба Елагина острова, и были они далеко не так прекрасны и волнующи, как в прошедшей ночи, но — реальны, по-прежнему чистые, звучные, не уродливые… лучше, наверное, было бы в наушниках…

— Букач, ты слышишь какие-нибудь звуки, исходящие из этой коробочки… из этого предмета?

— Слышу, о Великий. Слабое все… шипит… треск… паки шшшш….

— А сирингу… а звуки сиринги, на которой я ночью играл — слышишь? Отвечай просто: да, или нет.

— Нет, о Великий.

Та же фигня. Получается, нечисть не способна воспринимать раздражители, звуковые, световые, прошедшие оцифровку, в то время как та же магическая сиринга свободно генерирует звуки, поддающиеся записи на электронные носители. А я, стало быть, могу по обе стороны: я и с магией в ладах, и оцифрованное слышу-вижу. Почему? Потому что я человек? Но я же не простой человек, я со свойствами человек… Или я уже нечисть с человеческими свойствами? Хм…

— Букач. А как ты считаешь, я ведь тоже этот… людишок? А?

— Нет! О нет, о Великий! Я такое не шлапотала, нет! Не мыслю такого, пощади! Ой, причища моя!

Засуетилась, затрепетала Букач, что твоя стрекоза, выскочила из-за спины — и вниз, на пол, распласталась и дрожит. Пред моим супермегасултанским взором! Махонькая такая.

— Я не сержусь и не гневаюсь. Я просто… советуюсь, любопытствую на предмет, как ты меня воспринимаешь в моем новом качестве… ну… в моем нынешнем обличье. Понятно? Я не сержусь и не собираюсь тебя наказывать. Но спрашиваю: кто я, по твоему мнению? Человек, нечисть, демон, помесь того и этого? Понимаешь мой вопрос?

— Да, о Великий, понимаю.

— Тогда отвечай.

— Ты Великий! Я тебе служу! Ты всех превыше!

— Так-таки всех? Всех на свете?

— Да, о Великий!

— И никого-никого нет выше меня и равного мне?

— Нет, о Великий.

И только, было, нашел я в себе подходящую сентенцию насчет губительной лести, таящейся в уголке любого сердца, как Букач дополнила свой ответ.

— Кроме твоего отца, о Великий.

Поначалу я подумал, что ослышался и даже переспросил «на автомате»:

— Моего отца?

— Да, о Великий!

Оба-на! Вот это да! Вот это финт ушами! Вот это граф Монте-Кристо!.. Ну ни хрена себе!.. Я настолько растерялся, услышав эти слова, в принципе такие обыденные, а в данном контексте такие невероятные, что вааще…. И от кого, главное дело, от Букач услышал! Растерялся настолько, что просто еще раз кивнул в ответ и замолк, вытаращив глаза на создание, по-прежнему распластанное возле самых ступней моих овеликих ног, одна из которых в дырявом носке… Даже голова закружилась.

— И… Букач, а кто мой отец?

— Пощади, о Великий!..

Еще сильнее задрожала, вот-вот ее вибрация станет слышимой, типа загудит она от страха перед… чем-то…

— Так, все-таки?

— Пощади, о Великий!..

— Блин! Букач! Я тебе приказываю недвусмысленно, четко и внятно ответить на мой вопрос! Ну?

Однако ответа на мой категорический приказ так и не последовало: Букач сжалась в бесформенный комочек, даже ноги свои псевдочеловеческие втянула куда-то под себя, превратившись в трепещущий лоскуток непрозрачной полутьмы… Молчит. У меня вдруг возникло совершенное отчетливое понимание происходящего: еще чуть-чуть надавлю на нее своею волей — и она развоплотится навеки, разлетится в пыль, в невесомый и невидимый прах!..

— Погоди, забудем пока старые приказы и пожелаем новые. Букач, ответь голосом: ты слышишь меня?

— Да, о Великий!

— Ты верна мне?

— Да, о Великий! Я верна тебе! Я служу тебе!

— Угу. Служишь, а молчишь. Тихо, тихо, не гудеть. По каким-то причинам, не будем пока выяснять — по каким именно, ты не способна была выполнить отданный тебе приказ. Да?

— Не гневайся, о Великий!

— Я не гневаюсь, терпеливее меня в этом подлунном мире ты фиг кого найдешь. Я просто набрел во тьме чужих сует на некий феномен личного бытия, для меня весьма и весьма значимый, и ныне его пробую на ощупь, допытываясь — не истина ли это. Я всю свою жизнь… я уже даже и не мечтал… То есть, говоря проще, ты ни в коем случае не отказываешься мне служить, но не всегда в силах твоих выполнить мои повеления? Да? Или нет? При любом ответе я не рассержусь на тебя.

— Нет, о Великий! Да, о Великий! Как ты мудр!

— Угу. А все-таки — ближе-то куда: к да, или к нет?

— Да, о Великий! Я стараюсь! Я тебе верна!

— Это я уже слышал, спасибо.

Итого: звуки сиринги поддаются оцифровке и воспроизведению, мое относительное магическое могущество пока при мне, следы грабителей остались… вне квартиры… и, вероятно, прослеживаемы, у меня, оказывается, есть некий супер-пупер могущественный отец, таинственный некто, о котором, блин, знают все на свете, кроме одного меня… Скорее всего, по логике вещей, и мать у меня тоже была. На мое знание обо всем этом положен некий запрет… Или, уточним, не то чтобы запрет на мое знание… но… на способность невысокой нечисти обсуждать сии темы. Что наводит на некоторые размышления и подозрения… Если я не сумасшедший, чего тоже не следует пока исключать, то я птица высокого «нечистого» полета. Впору возгордиться. Жажда познания — она так мучительно иссушающа… почти как досужее любопытство! Далее. У Букач есть гносеологические пределы, сходные с теми, что есть и у моей оцифрованной Дэви, и лучше не пробовать эти пределы на разрыв, если, конечно, я не хочу лишиться обеих, а я не хочу. Но я уже лишился Дэви!..

— А про мать мою тоже не можешь сказать? Знаешь, кто она?

— Нет, не ведаю, о Великий!

— Угу, отца боится, мать не ведает. Чудесно. Тихо, тихо!..

Мой голенастый трепещущий индикатор опять лапцы в комочек втягивает, поэтому вдох-выдох — и не будем гневаться. Будем завтракать, даже чуточку обедать, а потом пойдем по следу, искать врагов, имать у них свое нажитое-кровное.