О'Санчес - Я Кирпич

В нынешней жизни — да, не доводилось, а в той, в прежней… Спасибо Ленте, это она мне мозги прочистила, помогла вспомнить, осознать самого себя. Спасибо Морке, вран ты мой дорогой с тобой вернулся еще кусочек памяти моей!.. Откуда кровь!?

Я прижал ворона к груди, как он просил, и стал ощупывать ему лапы, крылья, брюшко… Ни хрена себе! На ладонь мне вывалились три пули, примерно как от автомата Калашникова старого образца, только серебряные! А всего точек попадания в сравнительно скромных габаритах ворона Мора (нет, для обычной-то птицы ворона он неправдоподобно велик) я насчитал девятнадцать! И все свежие, этой ночи как максимум! И выжил ведь мой Морка! А пули-то не просто серебряные, они с дополнительными свойствами! Типа, колдовские, кожу пощипывают!.. Молодец, Морка, умница, выжил, дружок. Хороший Морка… Сейчас мы тебя вылечим… вот так… и вот так… и вот так… И покормим, и почешем. И ПОСЧИТАЕМСЯ С ТЕМИ, КТО ПОСМЕЛ!.. Погоди, ты куда!?

И опять мое магическое чутье сработало быстрее осознания происходящего: я перехватил воспрянувшую, полностью выздоровевшую птицу, ворона Мора, у самой земли, куда он нырнул из моих рук, чтобы…

— Дурачок! Морка, ну ты чего! Это Букач! Нельзя ее обижать, понял? Нельзя! Ну-ка, назад! Ко мне!

Ворон послушался, но глаза его горели нехорошим, ревнивым огнем… О! И опять вспомнил! Словно бы короста забвения постепенно осыпалась с памяти моей, там кусочек, там соринка, там целый шматок… Паук Ленька — вторая моя домашняя нечисть, можно сказать нянька!.. Куда-то сгинул бесследно.

— Собственник, ты, блин, куркуль-единоличник! Значит, так. Помнишь Леньку-Паука? Его уже не вернуть из небыли, увы, это я только что проверил, а теперь вместо него будет девица Букач. Она слабее Леньки, она вообще никакая с точки зрения волшбы, но зато умеет говорить и делает это гораздо, гораздо лучше тебя, пернатый! Будешь пытаться ее обижать — уши надеру, даром, что у тебя ушей нет!

— Морка — это Букач! Букач — это мой домашний ворон Мор. Познакомились? Надеюсь, что подружитесь… хотя… зная этого неуживчивого типа…

Вот ведь как бывает: из-за какого-то пустяка сбился весь мой эмоциональный настрой! Только я собрался плюх понадавать кому ни попадя, чуть ли не с Букач начиная для почина, а вдруг переменил намерения… Полное ощущение, что в душе моей… э-э… в сердце моем… нет, точнее будет: в мозгу моем бьются некие стихии, бьются с переменным успехом…

— Букач! Прыгай сюда на ладонь! Ворон Мор старше тебя в служении овеликому мне, поэтому справедливо будет, если он первый выберет место подле меня. А он давно уже выбрал: либо в полете, либо на правом плече. Морка очень хороший, но драчливый и коварный птиц, наверняка захочет тебя обижать, он у нас такой, поэтому будешь у меня за пазухой сидеть или вокруг скакать. Таким образом, попытаемся сохранять мир и лад, понятно?

— Да, о Великий, как ты добр! — Букач перестала дрожать и впервые подняла на меня взор… там был трусливый восторг, робкий восторг, если я что-то в этом понимаю, все-таки не первый день вместе. Забавно: у них у обоих глазки круглые, взгляд багрово-черный, но силы и лютости в Моркином — больше, в тысячу раз больше. Хотя и Букач у нас не ангелочек, и питается отнюдь не розовыми лепестками. Хорошо, что я Букач пощадил, не стал растаптывать. Погоди, Кирпич… А почему ты должен был ее… за что?.. И действительно — за что? И откуда у меня появились такие странные «приходы» — топтать, убивать, карать!? Оно, конечно, вельми приятственно было отпинать Ленту на размер души, но — Букач, к примеру, за что наказывать? За то, что она мне когда-то палец укусила? Подумаешь! У меня и без ее укусов тот день сложился очень даже непросто!.. Погоди… погоди!..

Кричал я длинно и отчаянно, так, что самому страшно стало, потом замолк, но и этого хватило, чтобы повалить сотню деревьев вокруг, как ударной волной, некоторые из них, что похлипче, с корнем вывернуло из земли!.. И Лента опять содрогнулась, словно от пинка, но опять смолчала! Букач и Морку стряхнуло с меня этим криком на мерзлую землю — оба лежат, невредимые, правда, но оглушенные… Морка первый очухался…

Крик мой закончился, но осталась сердечная боль и покатились слезы!

— Денис! — Вот что она кричала, когда бежала за трамваем, там, на Васильевском острове! — Денис! — а мне слышалось «вернись»! Впрочем, и здесь где-то близко по смыслу!.. Она увидела меня и узнала, и бежала за мною, и плакала, обезумевшая от надежды и горя, и ждала, что я вспомню ее и вернусь! А я, жалкий идиот, видел слезы её и ужас отчуждения моего, но не понял ни того, ни другого! И забыл ее! Дважды забыл!

Меня зовут Денис, точнее Дионис! Точнее, звали когда-то… А ее зовут Маша! И я ее любил всем сердцем! Люблю!.. И покинул ее, потому что… потому что… о, сердце мое!.. Больно!.. Я погиб когда-то и покинул этот мир на долгие, долгие годы… Где она, хватит, хватит, хватит плакать!.. Где она!?

Я потянулся сознанием вокруг себя, шире, еще шире, еще и еще!.. На тысячи километров вокруг, до конца земли — и не нашел!.. Нет, нашел… чувствую… тихо-тихо, все дальше и дальше…

Однажды я чуть не потерял ее, она так же уходила во тьму и я ее спас, вывел оттуда! ВПЕРЕД!!!

Черные крылья выросли у меня за спиною, гораздо более мощные, чем когда-то и понесли меня туда, куда им велело сердце мое. Лететь было сравнительно недалеко, какие-то мгновения. Ударом ладони я вбил внутрь помещения массивную дверь и вошел. Это была, насколько я понял, больничная палата, наполненная лежащими людьми, аурой безысходности, жуткой смесью лекарственных запахов и человеческих воней… Почти все спали в этой больничной палате… и во всей больнице… потому что я так успел пожелать… Но почти все — это не все.

Одна фигура стояла в темном проеме посреди стены и смотрела на меня… или сквозь меня, под капюшоном не различить… холодная, черная и мрачная даже на фоне зловещего проема, а две другие тихо шли к ней, в темный коридор посреди стены: фигура побольше и поярче вела за руку фигуру поменьше, тоненькую, сгорбленную, невесомую…

Мне не надо было ничего объяснять: Жизнь и Смерть, родные сестры, владычицы всех времен делали свое дело, развлекались на свой лад, пытаясь потратить часть Вечности, доставшейся на долю каждой из них… Жизнь сопровождает, Смерть встречает… Так было, есть и будет, во все времена, во всех концах Земли, одновременно и повсюду, а я лишь застал и узрел одну из бесчисленных капелек, выпрыгнувшую на долю мгновения из океана Вечности… Так было, есть и будет… всегда, со всеми, с каждым… неминуемо…

— НЕТ, Я СКАЗАЛ!

Да, я узнал обеих, и однажды мне пришлось убедить их вернуть мне Машу… Сие удалось не сказать чтобы запросто, но, во всяком случае, бесконечно легче, нежели в этот раз… Еще бы одна-две секунды промедления, и даже я, даже мой Отец… Но мне удалось договориться с сестричками, я принял на руки безвольное и беспамятное тело, на ходу ткнул своим кедом в выбитую дверь — и покинул место боли и скорби, оставив его точно таким же, как оно было несколько минут назад, только без Маши, и без воспоминаний окружающих об этом, потому что теперь она была со мной. А я был с нею.