О'Санчес - Я Кирпич

Паники не случилось, это хорошо, однако гвалт вокруг поднялся нешуточный, мы с Машей поспешили сбежать на улицу от этой суеты.

— Динечка, а зачем ты так?

— Ну… типа, тень на плетень навести. Должен быть всеми подтвержденный первотолчок, некая причина, с которой начнутся чудеса исцеления. Пусть это будут блеск, треск и сотрясения в качестве почвы для исследований. Уже сегодня к вечеру примерно половина детей ощутят некие симптомы… А завтра на всех распространится. Дальше больше — через месяц все слепые участники аварии начнут что-то различать, воспринимать. Через полгода процесс остановится, с разной степенью эффективности для каждого, но и в самом худшем результате ребенок будет видеть предметы, отличать цвета, читать буквы в обычной книге, смотреть телевизор. Так подойдет?

— Диня, знай, я за тебя в огонь и в воду! В горящую избу!

— И в русскую парилку со мной войдешь!? Там, в Сибири?

— О, да, мой прекрасный принц! И можешь бить меня веником! Даже двумя вениками! Как тебе пирожки?

— Хорошие. Нам пора лететь, Машуня, если хотим полночь там встретить! Двинулись!

И была избушка, вся в снегу посреди тайги, и была баня. На дворе мороз, а в избушке тепло, а в бане жарко. Парильщики из нас с Машей получились никудышные: вспотели, пофехтовали вениками, повалялись в сугробах, ополоснулись — и домой, к печке. А печку Маша почему-то захотела голимую буржуйку, поэтому, когда мы легли спать на ложе с медвежьими шкурами (перины и подушки — на лебяжьем пуху, разумеется), мне пришлось приколдовать ресурс дополнительного тепла, иначе бы крепко замерзли к утру, несмотря на пух и меха.

В окрестностях бродил какой-то волк-оборотень, и я не выдержал Моркиных жалобных кряхтений, отпустил его на полчасика, поужинать. А Маше соврал, что ворон должен хотя бы чуточку размяться, порезвиться, облететь дозором окрестности… Я бы ей сказал правду, но уже ученый: предложил ей там, в Коралловом море устроить показательный бой между Моркой и кровожадной белой акулой! — куда там!.. Пожалела акулу, понимаешь ли… Букач же никуда не просилась, и я покормил скромницу возложением овеликой длани на ее счастливую голову.

Спали три часа — и опять выспались, но я почему-то не удивился… Может, потому, что сам так пожелал? Встали затемно, а позавтракать решили где-нибудь там… ну, где-нибудь… где потеплее и посветлее… Динечка, дай глобус, если не трудно?

Я в три секунды надул ей метровый воздушный шарик-глобус, в половину горницы объемом, и Маша принялась его вертеть-выбирать…

— Погоди, Машук, но мы уже были в Париже!? А кроме того, это будет еще ужин, а не уже завтрак! Полная перепутаница! Да нет, я-то как раз не против. Ужин в Латинском квартале вместо сибирского завтрака — что может быть естественнее???

И Сан-Франциско! И Монреаль! И Барселона! И Новгород Великий! И Амстердам! И всюду нам было хорошо. Правда, в Милане нас с Машей едва не вывели из зала, так сказать, за нарушение общественного порядка, выразившегося в неистовых рукоплесканиях! И это в Ла Скала! Вот вам и толерантность! Наконец, в Хельсинки я взбунтовался против пестрого однообразия околоевропейских культур, против Машиных дальнейших планов, и повелел всем нам лететь в Южную Америку, в Перу, в стольный град Мачу-Пикчу… Нет, лучше даже в Куско!

— Динечка, почему ты так раскипятился при слове Бухарест? По-моему очень прикольное название!

— Угу, веселое. Нет уж, давай-ка поближе к инкам! Я, например, уже по лету соскучился!

— Полетели, я тоже соскучилась! Как ты — так и я!

На время перелета я сделал наш круглый ковер чуть попросторнее, прибавил метр к диаметру, чтобы нам веселее плясалось-кувыркалось, а для Маши слегка уменьшил силу тяжести. Это ей пришлось по вкусу: скакала как безумный сайгак. И Морка отличился: он опять захотел крылышки размять, решительно ничего не понимая в законах физики и аэродинамики, и я ему разрешил. Морка взлетел, вынырнув за пределы защитного купола — и его с оглушительным «сверхзвуковым» хлопком смело прочь от нас, ибо он словно бы попал под невероятной силы ураган, каких на планете нашей просто не бывает, и быть не может! Догнал он нас за пару минут до посадки, а выглядел очень взъерошенным, даже уставшим. Ворон Мор — могучая птица, но здесь, на таких скоростях, даже и для его богатырской мощи впечатлений оказалось более чем достаточно, пришлось «подлечить», восстановить ему силенки…

— Машунь, ну что ты его портишь своими нежностями! Он воин и должен стойко переносить все тяготы…

— Он птичка, и у него крылышки устали!

— Моррочке крррови!!!

— Вот-вот, о чем я и говорил. Маша, а где твое колечко?

— Как где? Я же его в воду бросила, в прорубь Иртыша, на память, для нашего возвращения!

— А-а, тогда ладно. А то я испугался, что потеряла. Вон туда пойдем, где указатели!..

Наверное, помимо указателей, меня вело какое-то верхнее колдовское чутье.

— Букач, что тут с нечистью? Есть местная или какая?

— Нет, о Великий, никакой нет. Тревожно тут шибко…

Да, что есть, то есть. Шли мы вдоль внушительной каменной стены, выложенной из гранитных блоков неправильной формы, по улице Триумфальной, если я правильно понял перевод — и вдруг я замер! Передо мною лежал… висел… торчал… вмурованный в стену двенадцатиугольный каменище! На самой поверхности этого камня угадывалась трещина, так вот из нее сочилась едва различимой струйкой, в волос толщиною… даже тоньше… много тоньше, какая-то странная мощь! Мощь, похожая на ту, что наполняла Стару, Ленту, но не совсем такая. Говорю — странная! И очень, очень… древняя, и очень… притягательная для меня. И тревожная, как правильно заметила Букач! Меня захлестнули, и подхватили, и едва не унесли на край разума и вселенной какие-то удивительные… предчувствия, предзнания… Но проснулась и осторожность. Я и тревога! Если это вещи вдруг совместные оказались, то лучше не делать резких движений и лучше свалить отсюда на некоторое время и расстояние. У меня будет достаточно возможностей подумать обо всем этом еще и еще. Один факт мне ясен стопроцентно: Отца за этими камнями нет, мощь эта не имеет к нему отношения, и он опять мною недоволен. Да, грамотно мы сюда зарулили, очень круто!

— Ну, как, Маш?

— Ты как всегда прав, Диня, здесь все просто суперски! А неба такой синевы я вообще нигде больше не видела! А ты?

— И я тоже! Как ты, так и я! Двигаем отсюда. Кстати! Я придумал сегодняшний ужин. Археологический!

— При свете факелов, в неандертальской трибе? Мамонт в собственном соку?

— Даже лучше того! В Геркулануме, на одной очень крутой древнеримской вилле. В окружении заботливых слуг, под плеск волн Неаполитанского залива, под музыку свирелей и кифар… Согласна?