Елена Тринова - Кружевные сказки

Веселье там шло невиданное. Иван-царевич приглашал на танец то одну невесту, то другую.

Царь Лиходей отозвал сына в сторону и говорит ему:

— Пора, Иван, тебе сделать свой выбор. Ну, которая же из невест тебе приглянулась?

Опустил царевич голову и говорит:

— Ни одна, отец. Не торопи меня. Позволь мне по саду погулять, с мыслями собраться,

Идёт Иван по знакомой дорожке. Сколько раз ходил он по ней с Марьей! В саду каждый куст её руками посажен, её заботами выращен,

Остановился царевич у куста красных роз и сказал:

— Пусть же здесь перестанет биться мое сердце! Пусть оно не принадлежит никому другому!

Вынул царевич из-за пояса свой кинжал занёс руку, чтобы с жизнью покончить, но в это время у ограды послышался топот стражи и крики. Подошёл Иван поближе и видит, что стражники гонят прочь маленькую горбатую старушку, а она смотрит на него в упор и что-то шепчет.

— Оставьте её! — приказал царевич. — И пропустите сюда, раз она этого хочет!

Стражники подхватили старушку и поставили её перед царевичем. Следом прилетел и сел на ограду большой чёрный ворон.

Поглядел Иван на рваное платье старушки и говорит ей:

— Не богато, видно, ты живёшь, бабушка, позволь немного помочь тебе.

И протянул ей кошелёк, полный золотых монет.

Но старушка не приняла подарка.

Удивился царевич и ещё ласковее спрашивает её:

— Зачем ты сюда пришла, бабушка? Не бойся, скажи мне!

— Иван! — только и смогла вымолвить Марья.

— Марья! Моя Марья! Это твой голос! — воскликнул царевич.

— К-р-р-ах! — каркнул чёрный ворон и упал мёртвым.

В тот же миг старуха обернулась прежней красавицей.

Взял её царевич за руку и повёл прочь, подальше от дворца. Вскоре они добрались до другого царства, где их знать не знали, узнать не могли.

Нанялись они на работу садовниками, зажили мирно и счастливо.

А когда стала у них подрастать синеглазая, златокудрая дочка Анюта, — вырастили они для неё сине-золотой цветок и назвали его Анютины глазки.

Правда, многие этот цветок зовут ещё и по-другому: Иван-да-Марья. Ну, кому как нравится.

Все сестры были прилежны и трудолюбивы. Но Катюшенька всегда, бывало, первая сядет за работу, последняя встанет. И сказки она складывала только про рукодельниц.

Вот одну из них она царю и рассказала.

Мирно и счастливо жил лесник Степан со своей женой Степанидой. Печалились они только об одном — деток у них не было.

Но ни Степан, ни Степанида об этом никогда ни слова, будто каждый из них о детях давным- давно и думать забыл.

Иногда, бывало, Степанида выйдет ночью на крылечко, посидит, повздыхает да ещё Луне пожалуется:

— Луна, Луна, ночное ты наше солнышко! Смотрю я на твоих дочек, Звёздочек, и завидую. Сколько их там у тебя — не пересчитать! Хоть бы нам одну подарила — пожалела бы нас…

А придёт в избу как ни в чём не бывало! Если Степан что заметит, спросит:

— Ты что, Степанидушка, никак плакала? Уж не захворала ли?

Степанида поспешит ответить:

— Что ты, что ты, Стёпа! Просто соринка в глаз попала. Теперь всё уж и прошло.

Степан тоже потихоньку от Степаниды о детях горевал.

Случалось, увидит охотника, спросит, нет ли где сироты, взял бы его вместо сына. Да о сиротах никто не слыхивал, а своих детей кто чужим людям отдаст?

Вот Луна над Степанидой и сжалилась.

Позвала она к себе самую младшую дочь Алуну и говорит ей:

— Ты у меня трудолюбивая и послушная. Хочу тебя для доброго дела на землю послать. Будешь жить вместо дочки у лесника и лесничихи.

Подслушали этот разговор другие дочки Луны — Улуна и Элуна. Закричали:

— Мы тоже хотим на землю! Надоело нам здесь. Всё одно и то же: со скуки умереть можно!

— Куда уж вам! — сердито сказала Луна. — Вы обе ленивы да непослушны. Кому такие нужны?

Обиделись сёстры и решили сбежать тайком.

Луна спустилась совсем низко, коснулась земли одним своим рогом. Стала с дочкой прощаться.

Сёстры тем временем быстрёхонько спрыгнули, да так тихо, что Луна этого не заметила.

Подала она Алуне маленькую корзинку для рукоделия и сказала:

— Здесь, Алуна, иголки, булавки и ножницы. Как с ними обращаться — тебя на земле научат. Береги её. Она поможет в беде. Прощай, дочка, и будь счастлива!

Поблагодарила Алуна свою мать, обняла её и спрыгнула на землю. Идёт по лесной тропинке, а Луна ей путь освещает, чтобы не боязно было. Подошла Алуна к избушке лесника, села на крыльцо и стала ждать, когда Степан со Степанидой проснутся. Вдруг слышит рядом голоса своих сестёр:

— Алуна! Мы тоже здесь. Только матери об этом ни слова! Лесничихе скажем, что Луна нас троих прислала.

Алуна не успела ответить, как дверь отворилась. Степанида вышла на крыльцо.

— Матушка! — закричали в два голоса Улуна и Элуна. — Нас Луна прислала. К тебе в дочки.

Обрадовалась Степанида. Повела их мужу показывать.

— Смотри-ка, Стёпа, — говорит, — каких славных дочек нам Луна подарила. Три дочки— три помощницы. Такое счастье разве что во сне приснится!

Степан тоже был рад-радёшенек. Ну-ка ты, три дочки сразу! И какие дочки — одна другой краше!

Целую неделю Степан и Степанида от радости ног под собой не чуяли, не знали, куда посадить своих ненаглядных дочек, какими кушаньями их потчевать.

Старшие сёстры быстро привыкли к такому обращенью, стали даже покрикивать. В доме теперь только и слышалось: «Подай! Принеси! Убери!..»

Алуна же ходила за Степанидой и всё спрашивала:

— Чем тебе помочь, матушка? Как это, как то делается?

Скоро Алуна так научилась вести хозяйство, будто она на земле родилась, с детства всё знала.

Похвалила её Степанида:

— Да ты теперь, доченька, лучше меня всё умеешь!

Тогда Алуна подала ей корзинку, что с собой принесла, и сказала:

— Нет, не всё ещё. Я ведь не знаю, что с нитками и- иголками делать.

Степанида научила Алуну шить, вышивать, плести кружева — все узоры, какие сама знала.

Теперь каждый день Алуна плела то занавески на окна, то скатерть, то вышивала отцу праздничную рубашку. Так ей это понравилось, что она и сёстрам, бывало, не раз говаривала:

— Сестрицы! Давайте я и вас научу!

— Вот ещё! — отмахивались те. — Очень надо спину гнуть!

И уходили из дому прочь.

Целый день по лесу слонялись, семечки щёлкали, зевали от скуки или дремали в тени под берёзками. Только и видели их дома, когда они за стол садились или когда спать укладывались.

Не однажды Степан со Степанидой пытались их на ум-разум наставить, да не тут-то было! В ответ грубостей наслушаются — только и всего!