Илья Новак - Солнечная магия

– Кажется, да.

Придерживаясь друг за друга, они встали.

– А эти трусы! – вскричал колдун, широким жестом указывая на замершие по всей пристани тела. – Смотрите, как они перепугались, как перепугались…

– Ну, надо признать, что и я тоже… – начал Купидор. – Понимаете, по всем законам, когда такое происходит на пороховом складе, неминуемо должен произойти…

– Чепуха, – перебил колдун. – Вовсе необязательно, чтобы все заканчивалось большим громким взрывом. Настоящий драматизм напротив скрыт вот в такой вот многозначительной мертвой тишине… – он приложил руку к уху, демонстративно прислушиваясь и наклонился в сторону разрушенного склада. – А? Нет, ничего не слышу!

Бобрик и Дылда как раз отвернулись от мортирной батареи, когда одна чахлая струйка дымка, извиваясь, словно маленькая подвижная змейка, поднялась от затравочной полки. Пшшш! – даже не огонь, а слабый отблеск возник и тут же погас. Прозвучал еще один, более громкий шипящий звук. В одном из желобков порох стал исчезать и очень быстро исчез полностью.

“ Пухх… ” – прошептала мортирка. Бобрик, Дылда и Кукса Пляма разом обернулись.

Небольшой железный шарик вылетел из жерла.

– Полная тишина! – повторил Мармадук. Согнув пальцы на манер трубки, он держал их возле уха и прислушивался, наклоняясь в сторону останков сарая.

Шарик пробил стенку бочонка, зацепив при этом одну из железных крепежных дуг. Блеснула искра. Внутри бочонка находился порох. Он взорвался.

Утро выдалось хмурым. Госпожа-Луна исчезла за горизонтом, а Князь-Солнце так и не появился – небо скрывали тяжелые грозовые тучи. Амор Купидор тоже был хмур, он не любил открытый океан, предпочитая стоять ногами на твердой земле, а не на качающейся палубе. Фрегат капитана Харона медленно плыл сквозь туман, ни впереди, ни сзади ничего не было видно.

– НУ ЧТО ЖЕ, ВСЕ ХОРОШО, ЧТО ХОРОШО КОНЧАЕТСЯ, – громко сказал Мармадук, подходя у Купидору и почесывая обожженный лоб. – В КОНЦЕ КОНЦОВ МЫ ПЛЫВЕМ К ОСТРОВУ, НЕ ТАК ЛИ? – Он показал в сторону носа, где в тумане были слабо различимы передвигающиеся по палубе фигуры крысолюдов

– Шторм надвигается, – заметил Купидор, разглядывая океан. Он осторожно дотронулся до щеки, покрасневшей и распухшей от ожога.

– ЧТО?

– Я говорю, возможно, скоро начнется буря.

– Я НЕ ПОНИМАЮ ВАС! – прокричал Мармадук. – ПОЧЕМУ ВЫ ШЕПЧЕТЕ?

Купидор, обозлившись, повернулся к нему и раскрыл было рот, чтобы заорать, но передумал и махнул рукой.

– Ладно, – пробормотал он. – Плывем дальше.

– ЧТО ВЫ СКАЗАЛИ?

– Ну, ты как? – спросил Бобрик, стоя на широко расставленных ногах и крепко держась за ограждение.

– Нормально, – сквозь зубы ответил Верзила, животом лежащий на этом ограждении. Казалось, он хочет прямо с борта окунуть голову в воду.

– А вид у тебя, того… не очень…

Плечи Верзила вздрогнули.

– Это все от свежего воздуха-а-а-а, – ответил он невнятно.

– Ты думаешь? – удивился Бобрик. – А мне казалось, от свежего воздуха наоборот… А где Кука?

Верзила, вцепившийся в ограждение обеими руками, повернул голову.

– Слушай, чего ты ко мне пристал? – выдавил он через силу. – Откуда я знаю? Иди и ищи ее, если ты такой стойкий.

– Ну ладно… – согласился Бобрик и, оставив боцмана висеть на ограждении, пошел на нос “Бабетты”. Довольно внушительные водяные валы то и дело вздымались вокруг корабля, палуба качалась. Он миновал перевернутую на бок мортирную батарею, из под которой торчали ноги двух лилипутов. Позади пушки еще трое лежали треугольником, затылками на животах друг у друга, и громко сопели, обратив к тучам зеленые лица. Рядом с ними, задрав вверх ноги, валялся Бой. Его клюв был широко раскрыт, рыжий хохолок на голове уныло повис. Бобрик прошел мимо и увидел, как из-за угла рубки появился Дылда. Он двигался на четвереньках, зажимая одной рукой рот.

– Что с тобой? – спросил Локки. – Тебе плохо?

Дылда поднял на него расширенные очками глаза. По их выражению можно было догадаться, что человек, задающий подобный вопрос в подобной ситуации, или совсем глупый или издевается.

– Может, пить хочешь? – догадался наконец Бобрик. – У вас, наверное, эль остался?

– Ээээль! – глухо застонал Дылда и проследовал дальше, за угол рубки.

– В-а-а-а… – донеслось вскоре оттуда.

Пожав плечами, Бобрик остановился возле носовой пушки, широкое дуло которое находилось чуть выше его головы.

– Кука! – позвал он.

Изнутри донесся тихий тоскливый вздох. Бобрик привстал на цыпочки и заглянул в дуло.

Там, свернувшись калачиком и обняв себя за колени, лежала Кукса.

– Да что с вами всеми такое? – изумился Бобрик. – И ты туда же!

Тихим и несчастным голосом Заноза произнесла:

– Чего тебе?

– Я просто хочу уточнить еще раз насчет этой болезни, про которую вы все толковали, океанской. Вам-то она не грозит, а вот как я? Я что-то испугался, вдруг сейчас заболею? Как от нее лечиться?

Заноза с трудом повернула голову и глянула на него, пытаясь определить, не издевается ли мальчишка. Судя по серьезному выражению лица, он не издевался.

– Слушай, уйди, а? – попросила она.

Пожав плечами, Бобрик вернулся в рубку. На табуретке перед штурвалом сидел Дылда, уже возвратившийся с прогулки к борту корабля. Капитан держался за живот. У него даже очки запотели, так ему было плохо

– Ну как? – спросил Бобрик.

– Ооох… – просипел Дылда. – Тошнит и голова кружится.

– Нет, я имею в виду, как с управлением “Бабетты”.

– А никак. Плывет себе, и ладно.

Качая головой, Бобрик постоял, прислушиваясь. Ему показалось, что сквозь шум ветра и плеск волн донесся новый звук. Он раскрыл дверь и посмотрел назад, в сторону кормы.

Переставляя полусогнутые ноги и что-то вяло бормоча, Верзила и еще один лилипут брели по палубе в обнимку, поддерживая друг друга. Бобрик вгляделся в серый воздух за кормой.

От “Бабетты” на воде оставался широкая полоса из кипящих бурунов – вначале ровная, она, разбиваемая волнами, постепенно превращалась в короткие белые зигзаги. Небо, вода и воздух, все было серым. Бобрик еще немного послушал, но больше никаких посторонних звуков слышно не было, и он вернулся в рубку.

Через пару часов всем, кроме Куксы, Верзилы и Боя немного полегчало. К тому времени пошел дождь и лилипуты собрались в рубке, все еще грустные и молчаливые.

Штурвал все время поворачивался сам собой. Казалось, магии, которая управляет “Бабеттой”, все труднее удерживать правильный курс. Корабль кидало из стороны в сторону, несколько раз он почти разворачивался боком к волнам. Тогда в трюме что-то начинало громко гудеть, сам собой поворачивался киль – и “Бабетта” с трудом возвращалась к прежнему курсу.