Дик Кинг-Смит - Нос королевы

— Доброе утро! — повторил Кенгуру.

— О… извините. Доброе утро!

— Ты здесь живёшь? — спросил Кенгуру, указывая на дом.

— Да.

— Твоя фамилия Паркер?

— Да.

— Можешь взять вашу почту, если хочешь. Это сократит мне путь. Пожалей мои бедные ноги, — улыбнулся Кенгуру.

Хармони ещё не доросла, чтобы видеть поверх забора, но она могла хорошо представить ноги Кенгуру, длинные, сильные и костистые, с острыми когтями. Она подтянулась и взяла несколько писем и пакет.

— Спасибо, — сказал Кенгуру. — Я поскакал дальше.

Хармони рассеянно просмотрела почту. Три письма для Морского Льва, одно для Голубки и открытка для Сиамской Кошки. Она машинально перевернула пакет. Он был для неё.

Осторожно, затаив дыхание, Хармони положила монетку в карман. Дрожащими руками она кое-как развязала верёвку и сорвала клейкую ленту, которыми был переплетён пакет. Под коричневой бумагой оказалась синяя коробочка. Внутри синей коробочки — белая тонкая обёрточная бумага. А в этой белой обёрточной бумаге — большие наручные электронные часы, показывающие и месяц, и дату, на широком кожаном ремешке, пятнистом, как змеиная кожа.

За завтраком родители, просматривая адресованные им письма, флегматично жевали и, казалось, ничего не замечали, в то время как Хармони безуспешно старалась привлечь внимание к своему запястью и перед самым их носом тянула левую руку то за тостом, то за маслом, то за мармеладом. Она даже начала есть кукурузные хлопья левой рукой, подолгу задерживая у рта ложку, выставляя циферблат часов напоказ то одному, то другому. Так продолжалось до запоздалого появления Мелоди.

— Откуда это у тебя? — спросила она, сразу же заметив часы.

— Прислали по почте.

— Кто?

— Дядя Джинджер. (В синей коробочке письма не было, но Хармони узнала печатные буквы на адресе, написанные чёрным фломастером, точно так же как в записках. К тому же на пакете была наклеена девонширская почтовая марка.)

«Очень хорошие» и «Как он добр» рассеянно сказали отец и мать, но Сиамка не могла не царапнуть.

— Какая глупость! — промяукала она ехидно, усаживаясь напротив. — Это мальчишечьи, вернее, мужские часы. На тебе они выглядят нелепо.

У Хармони была подходящая альтернатива гримасе Я Терпеть не Могу Мою Сестру, а именно — Так бы и Съездила Тебе по Физиономии. Она надела её, подтвердила действием и стремглав выскочила из комнаты. К своему полному удовольствию, она услышала отчаянный вопль Мелоди.

В саду, в безопасности (она знала, что погони не будет из страха перед засадой), Хармони лежала на траве между неподвижным Рэксом Рафом Монти и щиплющей травку Анитой, наблюдая, как идёт время. Что это были за классные часы!

И оставалось ещё четыре желания. Она нащупала в кармане пятидесятипенсовик. Большим пальцем Хармони могла чувствовать рельеф скреплённых в рукопожатии рук, а перевернув монету — голову королевы. Она могла также определить, где нос королевы. Хармони представила себя ковбоем и начала тренироваться, вытаскивая монету на скорость. Карман превратился в кобуру, волшебный краешек монеты — в спусковой крючок, который бы мгновенно сработал, загадай она следующее желание. Скоро она научилась безошибочно ставить палец напротив носа королевы. «Самое скорострельное оружие на Диком Западе, — подумала Хармони, — но помни: осталось только четыре пули».

Закончив пасти Аниту, она пошла обратно к дому. С предосторожностями, теперь уже больше индеец, чем ковбой, она как тень перебегала от дерева к дереву, пересекла лужайку и проскользнула к ступенькам, чтобы оказаться в безопасности своей комнаты прежде, чем мстительная Сиамка смогла бы на неё наброситься. Морской Лев уехал в город представлять свои трюки, а Голубка писала письмо. Хармони видела это, когда на цыпочках проходила через холл. Нижняя ступенька скрипнула под ногой, и она услышала, как мать позвала её.

Хармони надела гримасу Начинается! — нижняя губа выпячена, брови высоко подняты, глаза неистово вращаются.

— Да, мамочка?

К счастью, миссис Паркер обладала способностью легко забывать неприятное. На то она была и Голубка, чтобы больше всего наслаждаться своим воркованием. И гораздо более значительные события, чем какая-то перебранка между её дочерьми, могли пройти мимо неё незамеченными. Но порой она некстати вспоминала то, чего не нужно бы помнить. Так было и на этот раз.

— Тот пятидесятипенсовик, который дядя Джинджер дал тебе…

— Да? — напряглась Хармони.

— Ты его ещё не потратила?

— Нет.

— Вот и прекрасно. Я хочу заскочить на почту, а у меня нет марок, а там будет очередь в милю длиной — сегодня выдают пенсию, — но снаружи есть автомат, в котором можно купить блок марок на пятьдесят пенсов. Я дам тебе пять по десять.

— Но, мамочка…

— Да?

— Я… не хочу… я не могу… Я хочу сказать, этот особенный!

— О, не будь глупышкой, Хармони, на пять десятипенсовых купишь ровно столько же. Вот что, как только у меня появится пятидесятипенсовик, мы сможем опять поменяться. Ты же знаешь, что все пятидесятипенсовики одинаковы. Ну, давай же, дорогая, я тороплюсь. — И миссис Паркер, отсчитав пять монеток, протянула их дочери.

Впоследствии Хармони пришло в голову множество способов, с помощью которых можно было бы увильнуть. Она могла бы сбегать на почту сама и по пути поменять монетки в магазине. Она могла бы вызваться постоять в очереди и купить марки. Наконец, она могла бы просто броситься наутёк. Но, загнанная в угол, она инстинктивно прибегла к своему оружию. В мгновение ока Хармони сунула руку в карман, нащупала на монетке лицо королевы и потёрла.

— Я хочу, чтобы мой пятидесятипенсовик оказался маме не нужным, — быстро проговорила она.

В комнату, прихрамывая, вошла Мелоди.

— О Мелоди, дорогая, — застенала Голубка, — мне нужен пятидесятипенсовик, чтобы купить пачку марок, ты мне не поможешь? Хармони не хочет дать свой, не могу понять почему.

— Конечно, мамочка, — промурлыкала Сиамка. — Я уверена, что у меня в кошельке найдётся. Сейчас принесу… Бывают же такие эгоистки!