Макс Крузе - Урмель, который приплыл на льдине

Урмель вытаращил глаза:

— Па-па-пачему? Я что, заболел? Это очень опасно? Болезнь очень редкая? Ни у кого такой больше нету?

— Если будешь хорошо себя вести, скоро поправишься, — пообещал профессор.

Хрюква растолкла пяток бананов и отправила Тима Кляксика колоть кокос.

Пока Хабакук Тибатонг одевался и брился, в его голове роились разнообразные мысли. Где сейчас Пумпонель? Откуда взялось подземное озеро? А вдруг там и впрямь обитает легендарная рыба-невидимка? Как возникла пещера? Откуда идут звуки, похожие на пение орг а на? Сплошные вопросы, один другого важнее и интереснее…

Пинг и Шуш покашляли на пороге.

— Нету их там! — доложил Шуш, цокая клювом. — Я летал к Океану. Там никого!

— Ракуфффка тоже пуста. Вавы там нет, — добавил Пинг.

— Возможно, они уже в пещере, — сказал Тибатонг.

— А долго ли Вава сможет удерживать там Короля? — спросил Тим Кляксик. — Когда нам вести Урмеля обратно?

— Никогда! — фыркнула Хрюква.

— Никада-никада-никада! — выпалил Урмель.

В эту минуту гора сотряслась от удара подземного грома. Пол под ногами дрогнул, стены качнулись. Хрюква пролила кокосовое молоко. Профессор пошатываясь направился к двери.

Все завизжали, захрюкали, заклекотали наперебой: «Землетрясение! Взрыв! Извержение вулкана! На помощь! Караул!»

— Ой… — всхлипнул Урмель и закрыл от страха глаза.

Профессор стал белым, как мыльная пена на его подбородке.

— Пещера! — вскричал он. — Обрушилась! Король… Вава… Сим… Спаси и помилуй… И все по моей вине!..

В горе пророкотало в последний раз. Стало невыносимо тихо.

— Сейчас погляжу, что там такое! — сипло сказал Башмак. Он разбежался перед домом, взлетел и устремился к пещере. Все затаили дух, ожидая известий.

Через какое-то время раздался его взволнованный клекот:

— Пещеггга и впьямь обгггушилась! Войти еще можно, но потом сплошные завалы! Там не то что толстый Коголь — козявочка не пголезет!

— Бедный Вава… — вздохнул Пинг. — Не нужна мне теперь Ракуфка! — Пинг печально понурился.

— Да, грустно, конечно! — пробормотала Хрюква. — Зато Король теперь Урмелю не страшен! Это наказание за его гнусность! Уф-уф…

Но Хабакук Тибатонг, смыв с подбородка белую пену, заявил, что нужно сделать все для спасения несчастных. Вдруг они еще живы?

Команда двинулась в путь. Приблизившись к пещере, профессор вынужден был признать, что разобрать завалы невозможно.

Из-под груды обломков не доносилось ни единого звука. «Так не бывает! — думал профессор. — Наверняка есть какой-нибудь выход!» Это ему говорило какое-то внутреннее чувство, вернее предчувствие, которое он пока не мог выразить словами.

Внезапно он выбросил камень, который держал в руках, и побежал к дому. Склонившись над чертежом, который он сам вчера изготовил, обозначив грот, тоннель и подземное озеро, Хабакук Тибатонг воскликнул:

— Как вода попадает в пещеру? Может, озеро связано с Океаном?

— Оно могло возникнуть из подземного источника. Или из грунтовых вод, — предположил Кляксик.

— Нет! — вскричал Тибатонг. — Не забывай о Крабе! Он — доказательство! В какой-то момент он определенно приплыл из Океана. И потом этот свет! Озеро светится изнутри. Может быть, это солнце? Солнечные лучи, которые попадают в озеро по руслу какой-то тайной реки…

Тибатонг отложил карандаш. Он все понял!

— Нужно найти эту реку, эту связь с Океаном. Вдруг Селифант что-нибудь знает? Шуш, будь так любезен…

Фьють — и Шуш растворился в небе. Пинг сердито взглянул на свои культяпки. Как грустно быть нелетающей птицей! Кто он вообще такой? Может, рыба? Бедный Пинг…

…А где же Селифант? Подлетев к островку, Шуш сперва никого не обнаружил. Только влажный след на камнях говорил о том, что ластоногий где-то неподалеку.

Так оно и было. Селифант принимал водные процедуры. Высунув нос из воды, он плыл на спине, рассекая прохладные волны. Шуш заметался над ним.

— Чтооо с тобооой? — пророкотал Селифант. — Зачем ты меня щекооочешь своими крылышками? И что за чуднооой обычай приходить с утра, когда у меня процедуры?

Когда Шуш объяснил, что нужна его помощь, Селифант запрыгнул на скалу, чтобы хорошенько все обдумать.

— Так-так… — пробасил он. — Короооль со своим зловооонным сыром засыпан в пещере… Это очень, очень грустно. Прекрасная тема для баллады…

Шуш замахал крыльями:

— Давай ты потом допоешь! Сперррва разузнаем пррро речку!

Селифант обиженно закрыл пасть. И сказал после минутной паузы:

— Возможно, про речку знают рыбы. Пооомнится, матушка в детстве певала мне одну пееесню… Знаешь такую?

Шуш не знал. Селифант нашел это весьма огорчительным, но с неожиданной легкостью спланировал вниз и поплыл расспрашивать рыб.

Шуш остался ждать. Он успел сосчитать все до единого каменные зубцы, выступавшие над водой.

— Навррряд ли рррыбы станут слушать Горррестные Песни! — утешал он себя. — И вообще, ррразве можно петь под водой?

Этот вопрос показался Шушу настолько интересным, что он решил обратиться за разъяснениями к профессору, как только представится случай.

Ждать… ждать… ждать… Что еще оставалось троим несчастным? Они долго искали выход. Вава облазил весь грот по стенам и разноцветным колоннам, надеясь найти лазейку. Не тут-то было!

Они уныло сидели на берегу. Припасы съедены. Фляга с водой пуста. Вава лизнул было из озера, но вода оказалась соленой, как в море, — ни звери, ни люди такую не пьют.

Краб, разбуженный выстрелом, буравил их глазами. Он медленно шевелил ножками и клешнями — как будто делал разминку после тысячелетнего сна. Может, он заново учился двигаться?

А ветер все завывал в трубах невидимого органа — то громче, то тише. От этих звуков мороз пошел по коже. Будто кто-то нарочно завел эту адскую музыку, чтобы их извести!

Тютюнету чувствовал себя окончательно «тютю». Об Урмеле он уже не думал. Он мечтал только о том, чтобы выйти отсюда живым. Да вот как это сделать?

Вава тоже оробел. А Сим с трудом сдерживал слезы. Ему ужасно хотелось увидеть небо.

Сложись все иначе, они бы разинув рты любовались красочным представлением. С течением дня озеро плавно меняло свой цвет. Ярче всего оно горело в полдень, купольный свод так и мерцал зеленоватым светом. К вечеру вода пожелтела, потом стала оранжевой, затем темно-рубиновой и наконец черной-пречерной.