Владимир Лосев - Циркус

— Ну, я еще и не решила, какой я волшебницей стану, — сказала Паля. — Я может ещё злой стану.

— А почему моя дочка захотела стать злой волшебницей? — спросила встревожено мама и сердито посмотрела на отца, а тот в ответ только вздохнул. Тогда мама спросила у Пали.

— Ты почему захотела стать злой волшебницей?

— Я ещё не захотела, — сказала Паля. — Я ещё думать буду.

— Но почему ты решила, что быть злой волшебницей, хорошо?

— Не знаю, — пожала плечами Паля. — Я сначала думала, что злой волшебник сильнее доброго.

— Понятно, — сказала мама. — А теперь, как ты думаешь?

— А… — махнула рукой Паля. — Теперь я так не думаю, теперь я знаю, что злой волшебник не сильнее, он только, как это хитро… умнее.

— Это значит, что у него ум хитрый, — добавила Паля, увидев, что все засмеялись, и мама, и папа, и фея, и даже домовой.

— Совсем моей девочке все мозги затуманили, — сказала мама. — Я смотрю, она уже совсем запуталась, не понимает, что хорошо, а что плохо. Я тебе расскажу, дочка, кто на самом деле, кого сильнее.

Как правило, злой волшебник, это тот, кто знает всего несколько заклинаний, которые либо сам придумал, либо случайно от кого-то узнал. Ну вот, ты дочка, ты же уже знаешь несколько заклинаний?

— Может быть и знаю, — сказала Паля. — А, может, уже и забыла.

— Если ты останешься одна, без меня и без папы, что ты будешь делать?

— Не знаю, — сказала Паля. — Я и не хочу быть одна.

— Мы тоже этого не хотим, — сказала мама. — Ну, иногда так бывает, человек остался один, ему и есть хочется и пить хочется, вот он и приходит к людям, и говорит, дайте мне есть и пить.

А они ему говорят, — пожалуйста, только и ты нам что-нибудь тоже хорошее сделай. А он-то ничего и не умеет, вот тогда он и начинает делать что-то плохое для того, чтобы люди его боялись и отдавали ему все, что у них есть.

Вот так, дочка, и становятся злыми волшебниками. Но злой волшебник, это просто неумелый, и мало знающий волшебник, любой добрый волшебник с ним легко справится.

— Неправда это все, — сказала Паля. — Вот вы с папой добрые, а вас злой волшебник поймал в ловушку, и мне потом пришлось вас оттуда вытаскивать.

— Да, — сказала мама и снова обняла и поцеловала Палю. — Ты у нас молодец. А Гракс нас просто обманул, перехитрил, а на самом деле он не сильнее ни меня, ни папы. Да, ты и сама это знаешь. И мы с твоим папой не хотим, чтобы ты стала такой, как Гракс, и никто из других волшебников этого не хочет. Паля вздохнула.

— Ну, если вы расстроились из-за того, что я хотела стать злой, так вы не расстраивайтесь. Ладно уж, раз вы так переживаете, тогда я, наверно, стану доброй, как вы. Отец рассмеялся.

— Нет, дочка, мы не из-за этого расстроены. Мы и так знаем, что наша хорошая дочка не станет злой волшебницей.

— А из-за чего вы тогда расстроились? — спросила Паля.

— А из-за того, — вздохнула мама, — что придется тебе, дочка, уехать от нас далеко-далеко отсюда, и мы с тобой будем редко видеться.

— Я не хочу никуда ехать, — сказала Паля. — Мне и здесь хорошо.

— Нам тоже хорошо с тобой, — сказал отец. — Но мы не можем поступить по-другому, слишком велика у тебя магическая сила. Так велика, что об этом уже все узнали…

— Это мои сестры рассказали, — сказала с вздохом кухонная фея. — Да, ещё вот эти хулиганы. Фея хмуро посмотрела на домового, тот от этого взгляда даже поежился, словно ему очень холодно стало.

— Вот другие волшебники нам и сказали, — продолжил отец. — Отправляйте вашу дочку к одному очень старому и мудрому волшебнику, чтобы он научил её тому, что должен знать волшебник, а иначе она с такой силой может такое волшебство сделать, что весь мир перевернется.

— А если я никуда не поеду, а все-таки стану злой волшебницей? — спросила Паля. — Что тогда? Тогда никуда ехать не надо?

— Нет, дочка, — сказала мама, улыбнувшись, снова крепко прижимая её к себе. — Мы тебя любим, и поэтому хотим, чтобы у тебя все было хорошо. Чтобы тебя другие люди тоже любили, а не боялись, чтобы ты могла им и нам помогать.

Мы же с твоим папой скоро старые станем, нам тяжело будет волшебство делать, кто же тогда нам будет помогать, кроме тебя?

— Что, опять получается некому? — спросила сердито Паля. — Что, получается, только злым волшебникам всегда хорошо? Они ничего не делают, ничему не учатся и никуда не уезжают. Одним только добрым всегда плохо?

— Да, дочка, — сказал отец. — Добрым всегда жить не просто, слишком многое в этом мире от них зависит.

Паля вздохнула, слезла с маминых колен, сердито на всех посмотрела и сказала.

— Я сейчас пойду в свою комнату плакать потому, что очень мне все это обидно. Только вы туда не ходите, я одна хочу плакать. Ладно?

— Да, дочка, — сказали папа и мама и грустно посмотрели друг на друга, кухонная фея вспорхнула и полетела на кухню, а домовой слез со стула и полез в свою норку.

А Паля пошла в свою комнату, там она залезла на кровать, засунула голову в подушку и решила плакать, но только у неё ничего не получилось потому, что она услышала тоненький голос домовенка.

— Чуть меня совсем не придавила, — крикнул домовенок, вылезая из-под подушки. — Ты зачем на мою кровать залезла?

— Почему на твою? — спросила удивленно Паля. — Это моя кровать.

— Ничего она уже не твоя, — сказал он. — Это теперь моя кровать, а ты уже уезжаешь неизвестно куда.

— А ты уже, наверно, и обрадовался? — сказала Паля. — Только я ещё подумаю сначала, ехать мне, или не ехать.

— Нечего тут думать, — сказал домовенок. — Раньше надо было думать, когда с орками и троллями дралась, а теперь уже поедешь, и теперь я на этой кровати буду спать. Паля вздохнула.

— Но я же ещё никуда не уехала, я же ещё здесь, а ты меня уже прогоняешь.

— Так езжай уже, — сказал домовенок. — Тебе уже давно пора ехать.

— Как пора? — растерянно спросила Паля.

— Так и пора, — сказал домовенок. — Волшебники решили, что ты будешь учиться у одного чокнутого волшебника.

— Чокнутого? — удивилась Паля. — Почему чокнутого?

— А потому, что он уже давно из ума выжил. У него и дома нет.

— Как дома нет? — спросила Паля, настроение у неё совсем стало плохим.

— А он уже давно в пещере живет, так его домовой сказал. У него и есть нечего, ты там от голода умрешь, и эта кровать совсем будет моя. Так что давай уже вставай с моей кровати и уезжай.

— Ну, почему так? — вздохнула Паля. — Почему все меня прогоняют, как будто всем я мешаю? И зачем я только на свет родилась такая?

— Ага, — согласился домовенок. — Неправильно ты родилась. Надо было не волшебницей рождаться, а как я, домовым, и никто бы тебя никуда не отсылал.

— Не приставай к ней, — сказал старший домовой, появившись из норки. — Не видишь, девочка расстроена. А поедет она не сегодня, а только завтра, как только проснется. И уходи от неё. Домовенок подбежал к краю кровати и спустился вниз.