Мэри Нортон - Помело и волшебная шишечка от кровати

— Не стоит, — сдавленно проговорил Эмилиус.

Наступило молчание.

— У вас уже была чума? — нарушила молчание девочка.

Эмилиус содрогнулся:

— Нет, спасибо милосердному Провидению.

— Вот и отлично! — сердечно воскликнул старший мальчик.

Девочка поворошила кочергой дрова, чтобы они разгорелись поярче. Эмилиус подбросил еще одно полено и понуро сел на табуретку. Выходит, старый волшебник обманул его: заклинание сработало! Дети казались безобидными, но кто поручится, что в другой раз заклинание и волшебные предметы не приведут в дом чертей или даже самого дьявола?

А Эмилиус не знал, как отменить заклинание. Поэтому все, кто явится по его зову, навсегда останутся здесь, в доме! Никогда Эмилиусу уже не чувствовать себя в безопасности! Никогда он уже не посмеет бросить в огонь серу и прочесть заклинания! Никогда не осмелится вскипятить суп из лягушачьей икры и наперстянки! Никогда больше не произнесет он ни слова по латыни и не закрутит небесный глобус, предсказывая будущее! Его неуверенность тут же будет замечена посетителями. Практика немедленно уменьшится. Недовольные донесут на него королю. Эмилиусу придется бежать, прятаться в грязных лачугах или крысиных подвалах. А потом его ждут тюрьма, позорный столб, публичная порка или даже виселица!

Эмилиус застонал и уронил голову на руки.

— Вы плохо себя чувствуете? — дружелюбно спросила девочка.

Эмилиус сунул полено поглубже в огонь. Затем взглянул на кроткое лицо девочки.

— Дети… — проговорил он, словно чему-то удивляясь. — Надо же, я никогда не знал, что значит быть ребенком.

— Вряд ли такое возможно, — благоразумно заметил старший мальчик.

— Вы всегда жили в городе? — спросила девочка.

— Нет, — ответил Эмилиус. — Раньше я жил в деревне. Но это не то. Я хотел сказать, что я забыл, как это — быть ребенком.

— Может, это от того, что вы уже старенький? — предположил старший мальчик.

Эмилиус подскочил, как ужаленный.

— Мне всего тридцать пять лет! — воскликнул он.

— У вас была трудная жизнь? — спросила тогда девочка.

Эмилиус поднял глаза. «Трудная жизнь?» — подумал он про себя.

— Да, похоже, это так. У меня была трудная жизнь.

Внезапно он почувствовал сильное желание рассказать им о годах бесполезного труда, об опасностях профессии чародея, об одиночестве… Он мог без боязни говорить обо всем с этими странными детьми: ведь если ему удастся натолкнуться на правильное заклинание, они снова перенесутся в будущее.

Эмилиус отодвинул отороченную мехом мантию подальше от огня.

— Не много, я думаю, найдется жизней печальнее моей… — начал он тихо. Затем Эмилиус рассказал о том, как его, еще совсем маленького, посылали собирать лекарственные травы, о том, как его били за воровство засахаренных слив, о том, как он ненавидел таблицу умножения и носил в школе бумажный колпак за плохие отметки по латыни. Затем он поведал о своем ученичестве в Лондоне, о трудностях и разочаровании, о страхе, который испытал, оставшись без наставника, о посетителях, которые часто не оплачивают счета…

Пока дети слушали, свечи оплыли густой восковой бахромой, а огонь в очаге медленно угас. Все были так поглощены рассказом, что не слышали, как сторож выкрикивал часы, не видели занимающегося за окнами рассвета.

— Да, — заключил Эмилиус со вздохом, — я не оправдал честолюбивых надежд своего отца. Если честно, мне удалось скопить немного золота, но лучше бы уж я был простым ветеринаром в Пеппериндж-Ай!

— Пеппериндж-Ай?! — воскликнула девочка. — Это же совсем близко к тому месту, где мы гостим!

— В Бедфордшире, — мечтательно проговорил Эмилиус, не в силах оторваться от воспоминаний о прошлом.

— Да! Около Мачфреншема!

— Мачфреншем, — вздохнул Эмилиус. — Подумать только! Базарный день в Мачфреншеме… Какие тогда были огромные ярмарки!

— И сейчас тоже! — воскликнула Кери. — А еще там много новых домов, и главная дорога теперь в другом месте. Все изменилось.

Дети и Эмилиус принялись сообщать друг другу иные подробности, и оказалось, что они купались в одном и том же ручье, что ферма Лоубоди осталась там же, где и была, только лес, ее окружающий, сделался меньше. Выяснилось также, что Эмилиус не раз гулял по холму, где высились остатки римской крепости.

— Пять часов! — крикнул сторож, проходя под окнами.

Эмилиус отдернул шторы. Мрак комнаты тут же рассеялся, и пыль золотистым хороводом затанцевала в солнечных лучах.

— Как бы мне хотелось, чтобы вы отправились с нами в Пеппериндж-Ай и посмотрели, как там сейчас! — воскликнула девочка.

Затем дети рассказали Эмилиусу о волшебной кровати. Они оставили ее за стеной церковного двора. Сказав об этом, они вспомнили о сумке, привязанной к поручням кровати. В ней были бутерброды с сыром и термос горячего какао. Экономка Эмилиуса еще спала, а сам он не умел готовить. В конце концов Эмилиус все же сходил в кладовую и отыскал остатки жареного зайца и кувшин молока. С глубоким облегчением он узнал, что это не его заклинание вызвало детей из будущего. Он даже отважился пойти с ними на церковный двор, чтобы взглянуть на кровать.

Ворота церковного двора были открыты. Внутри, возле одной из могил, стояла кровать. Авоська висела на прежнем месте.

Там они все вместе и позавтракали. За едой дети рассказали Эмилиусу все о мисс Прайс, не называя, впрочем, ее настоящего имени. Голодные кошки бродили вокруг, а город семнадцатого столетия медленно пробуждался ото сна.

В ту ночь, когда дети отправились в прошлое, мисс Прайс спала в комнате Кери. На душе у нее было неспокойно. Правильно ли она поступила, отпустив детей одних? Мисс Прайс совсем запуталась в том, что справедливо, а что нет. Ведь то, что справедливо для детей, едва ли справедливо по отношению к их родителям. Кроме того, путешествие не было спланировано во всех мелочах. Вначале они установили, сколько оборотов шишка могла делать вообще, а затем разделили их на примерное количество лет. Попасть дети рассчитывали во времена королевы Елизаветы, но бог знает, как вышло на самом деле. Правда, Чарльз догадался сделать булавкой царапины на резьбе и на самой шишке, чтобы Поль видел, на сколько делений следует крутить. И все же точно сказать ничего было нельзя, так как ни мисс Прайс, ни дети не знали, с какого года следует начинать отсчет времени — с тысяча шестьдесят шестого года, которым начинается официальная история Англии, или вообще — от начала мира.

— О боже! — бормотала мисс Прайс, ворочаясь в кровати Кери. — Все! Это будет последнее путешествие! В том случае, если они, конечно, благополучно вернутся домой.

Надо признать, мисс Прайс сделала все, от нее зависящее, снаряжая детей в дорогу. Постельные принадлежности были аккуратно сложены, а матрас покрыт водонепроницаемой подстилкой. Мисс Прайс снабдила детей термосом с горячим какао, бутербродами с сыром и вареными яйцами. Она дала им атлас мира и походную аптечку. Может, им стоило взять оружие? Но какое? В доме не было никакого оружия, за исключением каминной кочерги и сабли отца мисс Прайс.