Александр Бурцев - Народный быт Великого Севера. Том I

Вдруг у тещи корова отелилась. А ночь-то была холодная, теленку-то холодно там, и принесли его в избу. И нужно бы отогреть, а не знают, где. А Петрушка ешшо не спал. И говорит хозяевам: валите теленка на печь за барина, он тут отогреется. А теща говорит: как да барин осердится? А Петрушка гть: нет, барин не сердитый. Вальнули теленка за барина, сами вон пошли. Петрушка взял ковш воды, плеснул за барина и стал будить: барин, барин! ты ведь, гть, отелился! Барин пробудился. Полно, гть, врать-то! — Да не вру — ты ложился — теленка не было, а хвати-ка: за тобой теленок. Барин пощупал за собой: верно, што теленок. А теленок стал отогреваться, да и замычал. А барин и гть Петрушке: это ведь не диво отелиться, да когда уходиться? — А Петрушка гть: я не знаю, когда. Барин гть: а когда со двора на двор быков переганивали, так один бык козлом взыграл, а я в то время и подумал, так быть в то время уходился? А Петрушка гть: как топерече нам делать с теленком? надо идти хозяев будить, да все селенье поднимать. А барин гть: Петрушка, возьми, на тебе 100 рублей, расплатись, а я, гть, убегу, а ты, как пойдешь, так меня кричи, я из сарая выду. Петрушка получил 100 рублей, а барин надернул калоши, да в одном сертучке беги в сарай.

Петрушка двери запер и пошел хозяев будить. — Батюшки, гть, ведь теленок-от барина съел! — Хозяева пришли, посмотрели: точно, што нет барина. И стали Петрушке молиться: Петрушка, голубчик, скинь теленка, он и нас-то всех съест. Петрушка взлез на печь, взял теленка за задние ноги и швырнул в передний угол, только теленок ногами потряс. Петрушка и говорит хозяевам: нужно топерь идти, да в селенье подавать заявленье, што теленок барина съел. А хозяева и стали его умаливать: не ходи, Петрушка, голубчик! на вот тебе сто рублей, а как домой приедешь, так скажи, что умер, и здесь похоронили.

Петрушка получил сто рублей и поехал домой. Едет мимо сараев, и зачал кричать барина. Барин насилу из сарая вышел: замерз. Сел барин в телегу и спрошал Петрушку: што, как там расплатился? А Петрушка гть: еще своих сто рублей издержал, все селенье сбежалось, да на меня драться, я на селенье сто рублей отдал, а другую сотню хозяевам, и закопали теленка под взъезд, так не знаю топере, што и будет, я насилу вырвался.

Вот едут они путем-дорожкою, а места-то были гористые: барина чёкало да чёкало в телеге, он и помер. А Петрушка не знает, што делать, отстегнул одну лошадь, и посадил барина верхом мертвого, привязал его к лошади, а повод привязал к рукам, о лошадь опустил в рожь.

Увидел один мужик, и бежит со стягом на барина, сам и кричит большим матом: што ты, гть, подлец, по моей-то рже ездишь, да лошадь кормишь? — Побежал к барину, и хлесь ево стягом. Тут барин и головку повесил. А Петрушка с издале увидел, и замахал рукой мужику, и закричал: што ты, гть, подлец, сделал! барина-то ты убил! Оставил лошадь, а сам побежал к барину. Подошел и говорит мужику: ты бы не бил барина, а с него бы деньги получил за протраву ржи, вот тепере тебя сошлют. — Мужик испугался и зачал Петрушке в ноги кланяться. А Петрушка: нечево, гть, кланяться, не прощу! дай сто рублей, так прощу. Сейчас мужик сходил домой по деньги и отдал Петрушке. Петрушка подстегнул лошадь, посадил барина в телегу и поехал домой.

И подъезжает к дому, и вышла барыня встречать своего барина да Петрушку. Добро жаловать, каково съездили? А Петрушка в ответ: я съездил хорошо, да вот барина мертвого привез, места-то гористые, его до смерти и зачёкало. А барыня очень рада тому, што барина пережила: она Петрушку любила раньше.

Похоронили барина, а барыня за Петрушку вышла взамуж. И взыграли свадебку.

Записано Н. А. Иваницким (См. Материалы по этнографии Вологодской губ.).

Не в котором царстве, не в котором государстве, не именно в том, в котором мы живем, жил-был старик, а у него было три дочери: большая и средняя — щеголихи, а меньшая только о хозяйстве радела. Сбирается отец в город, и спрашивает у своих дочерей: которой что купить? Большая просит: «Купи мне на платье!» И средняя то ж говорит. «А что тебе, дочь моя любимая?» — спрашивает у меньшой. — Купи мне, батюшка, перушко Финиста-ясна сокола. Отец простился с ними и уехал в город; большим дочерям купил на платье, а перушка Финиста-ясна сокола нигде не нашел. Воротился домой, старшую и среднюю дочерей обновами порадовал; «а тебе, говорит меньшой, не нашел перушка Финиста-ясна сокола». — Так и быть! сказала она, может — в другой раз посчастливится найти. Большие сестры кроят да обновы себе шьют, да над нею посмеиваются; а она знай отмалчивается. Опять собирается отец в город и спрашивает: «ну дочки, что вам купить?» Большая и средняя просят по платку купить, а меньшая говорит: «купи мне, батюшка, перушко Финиста-ясна сокола». Отец поехал в город, купил два платка, а перушка и в глаза не видал. Воротился назад и говорит: «ах, дочка, ведь я опять не нашел перушка Финиста-ясна сокола!» — «Ничего, батюшка — может в иное время посчастливится». Вот и в третий раз собирается отец в город и спрашивает: «сказывайте, дочки, что вам купить?» Большие говорят: «купи нам серьги», а меньшая опять свое: «купи мне перушко Финиста-ясна сокола». Отец искупил золотые серьги, бросился искать перушка — никто такого не ведает; опечалился и поехал из городу. Только за заставу, а навстречу ему старичок несет коробочку. «Что несешь, старина?» — Перушко Финиста-ясна сокола. «Что за него просишь?» — «Давай тысячу» Отец заплатил деньги и поскакал домой с коробочкой. Встречают его дочери. — «Ну, дочь моя любимая! говорит он меньшой, наконец, и тебе купил подарок; на, возьми!» Меньшая дочь чуть не прыгнула от радости, взяла коробочку, стала ее целовать-миловать, крепко к сердцу прижимать. После ужина разошлись все спать по своим светелкам; пришла и она в свою горницу, открыла коробочку — перушко Финиста-ясна сокола тотчас вылетело, ударилось об пол, и явился перед девицей прекрасный царевич. Повели они меж собой речи сладкие, хорошие. Услыхали сестры и спрашивают: «с кем это, сестрица, ты разговариваешь?» — Сама с собой, отвечает красная девица. «А ну, отопрись!» Царевич ударился об пол и сделался перушком, она взяла, положила перушко в коробочку и отворила дверь. Сестры и туда смотрят, и сюда заглядывают — нет никого! Только они ушли, красная девица открыла окно, достала перушко и говорит: «полетай, мое перушко, во чистое поле; погуляй до поры, до времени!» Перушко обратилось ясным соколом и улетело в чистое поле. На другую ночь прилетает Финист-ясный сокол к своей девице; пошли у них разговоры веселые. Сестры услыхали, и сейчас к отцу побежали: «батюшка! у нашей сестрицы кто-то по ночам бывает; и теперь сидит, да с нею разговаривает». Отец встал и пошел к меньшой дочери, входит в ее горницу, а царевич уж давно обратился перушком и леджит в коробочке. «Ах вы, негодные! накинулся отец на своих больших дочерей; что вы на нее понапрасну взводите? Лучше бы за собой присматривали!» На другой день сестры поднялись на хитрости; вечером, когда на дворе совсем стемнело, подставили лестницу, набрали острых ножей да иголок и натыкали на окне красной девицы. Ночью прилетел Финист-ясный сокол, бился-бился, не мог попасть в горницу, только крылушки себе обрезал. «Прощай, красна девица! сказал он. Если вздумаешь искать меня, то ищи за тридевять земель, в тридесятом царстве. Прежде три пары башмаков железных истопчешь, три посоха чугунных изломаешь, три просвиры каменных взгложешь, чем найдешь меня, добра молодца!» А девица спит себе; хоть и слышит сквозь сон эти речи неприветливые, а встать-пробудиться не может. Утром просыпается, смотрит — на окне ножи да иглы натыканы, а с них кровь так и капает. Всплеснула руками: «ах, Боже мой! знать, сестрицы сгубили моего друга милого!» В тот же час собралась и ушла из дому. Побежала в кузницу, сковала себе три пары башмаков железных и три посоха чугунных, запаслась тремя каменными просвирами, и пустилась в дорогу искать Финиста-ясна сокола.