Алина Боярина - Денис Котик и Царица крылатых лошадей

— Ничего я не решил. Просто подумал: а вдруг тот Большой Рубин, который использован в магико-оптической системе рудоведной трубы, и есть тот самый «камень номер восемь» из Алого Медальона?

— Да с чего ты взял?

— А зачем хрулям шастать по Мастеровому по саду? Почему чья-то перчатка целый день слонялась вокруг трубы? И потом, если мой сон в руку, зачем невесть кому замышлять кражу рудоведной трубы?

— По-моему, все это ужасно сложно… — замялся Денис. — Но главное, зачем Папе Карло использовать в своей системе рубин из Алого Медальона? Других рубинов в природе что ли нет? Это как нам с тобой из музея украсть какой-нибудь меч жутко исторический. Допустим, меч Юлия Цезаря. И потом дрова им колоть. Непрактично это. И глупо.

— А если Папа Карло не знал? — возразил Максим. — Просто не знал, что это рубин из Алого Медальона? На нем же не написано, что он волшебный и когда-то принадлежал Царице крылатых лошадей.

Так они и проспорили всю дорогу до берега Дунайки. Денис высмеивал теории Максима как невероятные, а Максим обзывал Дениса упрямым бараном, не желающим признать очевидного…

Пожалуй, если бы весь этот разговор не происходил посреди ночного леса, пронизанного подозрительными шорохами, они вообще не спорили бы друг с другом.

Денис был почти во всем согласен с Максимом — ведь он же помнил Владин взгляд-назад. Но Денис все-таки спорил. Потому что только спор был в состоянии отвлечь его от окружающего их чужого и холодного леса…

Но вот показался берег Дунайки.

Стоило ребятам выйти из леса, как страх тут же отступил. Все-таки на берегу было чуть светлее и как-то уютнее — даже кваканье лягушек внушало оптимизм.

Но главное, здесь не было деревьев с их нескончаемой холодной капелью и непрестанным перешептыванием! Тихо плескалась речная вода, тянуло тиной.

Сориентировавшись на местности, Денис и Максим сразу же бросились туда, где рудоведная труба была оставлена на ночлег. Хищно заскрипел под их кроссовками мокрый речной песок.

Найти нужное место было нетрудно — благо, возле него имелся броский ориентир: пляжный павильончик, чья крыша была выкрашена под мухомор (там хранились водные велосипеды и надувные матрацы).

Денис тут же признал валун, на котором он сидел, когда болтал с Владой о ее нечаянном взгляде-назад. И бачок для мусора в форме тюльпана — он был до самого верха наполнен салфетками с эмблемой Мастерового посада (в них был завернуты пироги с вишней, которые горшочки-самовары выдали ребятам в дорогу после обеда).

— Здесь! — провозгласил Денис.

Но сколько ни таращились они, всматриваясь в темноту, сколько ни обшаривали взглядом берег — никакой рудоведной трубы не увидели.

Ценный прибор исчез!

— Если б не дождь, мы смогли бы по крайней мере узнать, куда именно она пошла… А так ливень смыл все следы, — раздосадовано проворчал Максим.

Он был горд и зол одновременно.

Горд потому, что его сон оказался и впрямь вещим. А зол потому, что с недавних пор пропажу ценных вещей из Мастерового посада он начал воспринимать как кражу из своего собственного кармана.

— Да ладно тебе расстраиваться, — попробовал утешить его Денис. — Может, ее Данила-мастер просто приказал поднять обратно в посад. Чтобы дождь не намочил. Она ведь все-таки железная.

— Желе-езная… Да из бронзы она, из бронзы! А бронза не ржавеет, — уныло отвечал Максим.

Они сидели на темном берегу и смотрели на противоположный берег Дунайки, где, словно два праздничных торта со свечками, сияли огнями Аптечкин и Шутилов посады.

Спать им больше не хотелось. А потому Денис охотно откликнулся на предложение Максима прогуляться по берегу напротив пристани.

Пристань тоже спала и видела самые сладкие — предрассветные — сны.

Качались на малой волне корабли и лодочки. Дремали между водорослей караси и окуни. Только парусник «Калиф Грошыкы-Мои», казалось, бодрствовал.

По крайней мере, на корме и носу корабля горели два большущих фонаря, невесть зачем оставленные зажженными. С мокрого днища шлюпки, подвешенной по левому борту, нет-нет да и срывалась увесистая капля. Создавалось такое впечатление, что еще полчаса назад кто-то катался на ней по Дунайке. Впрочем, с тем же успехом можно было предположить, что шлюпку намочил недавний ливень.

— Я не я буду, если наша труба сейчас не у этих гадов, — тихо сказал Максим, кивком головы указывая на корабль хрулей. — Может, проверим, пока все спят?

— Как?

Очень просто. На водном велосипеде переправимся на тот берег. Подберемся к пристани. И осторожненько пролезем на корабль хрулей.

— Ты что?! Скоро подъем! Если нас не обнаружит дежурный по общежитию, представляешь, какой скандал будет?! Кроме того, у нас же нет стопроцентной уверенности, что труба у хрулей! Сам подумай, как нам влетит, если нас застукают ночью на корабле гостей Лицея. Да нас за такие штуки могут отсюда погнать взашей! Навсегда!

— Что правда, то правда, — мрачно согласился Максим.

И они нехотя поплелись назад, в общежитие. Благо, начало светать и идти было уже совсем-совсем не страшно.

Дождь пошел снова — и ребята, чертыхаясь, последние двести метров пробежали под градом тяжелых капель.

А утром в Мастеровом посаде поднялся настоящий переполох.

— Вставайте, сони! Тут такое случилось! — завопил Коля, неистово тарабаня кулаком в дверь комнаты, где жили Денис и Максим.

— Пока вы дрыхли, рудоведную трубу украли! — уточнил Роман.

— Да с чего ты взял, что ее украли? — возразила Роману Влада. — Данила-мастер сказал, что он думает, будто это ребята из Шутилова посада балуются.

Владу поддержала Люба:

— Да-да, мне один мальчик из Аптечкина посада говорил, что в прошлом году шутилы розового слона из Зоологического сада увели. И в лесу спрятали. Все думали, что слон убежал. Снарядили целую розыскную экспедицию. Эта экспедиция искала-искала и вернулась ни с чем. Приходят — а слон на Гуслярской поляне сидит. А на груди у него табличка «Срочно познакомлюсь с симпатичной слонихой. Голубых и серых просьба не беспокоиться». Так что эти шутилы на все готовы, лишь бы кому-нибудь насолить!

— Могу себе представить, как все волновались. Слон — он же все-таки живой. Одушевленный, — смакуя каждый слог, сказал Володя. — А труба всего лишь железяка.

— Какая разница, железяка или нет? Главное, что вещь всем необходимая!

— Я тоже думаю, что это шутилы. Ну кто в Лицее мог ее украсть? Разве здесь кто-нибудь вообще ворует? — рассудительно сказал Антон.

— Ворует! Для кого тогда Садово-Цветоводческая Тюрьма на острове Стогон построена?

— Для нежити всякой. Но ее переловили всю давным-давно. Так что можем поспорить, мы еще пообедать не успеем, а трубу уже найдут.