Сергей Макаров - Необыкновенные приключения школьника Бобки, который изобрел летающий стул

Сперва головы дракона немного повздорили между собой, которой из пастей достанутся Бобка с Шильдиком, но потом сообразили, что всё равно добыча пойдёт в живот, а живот у Нось-Нося был всего один. Поэтому спор был окончен, и вот уже к Бобке с Шильдиком приблизилась самая отвратительная пасть номер седьмой, она раскрылась изо всех драконовых сил, и тут…

…И тут Бобке будто впрыгнуло в голову: «Не забудь, стреляй в Нось-Нося из ножек!» Помните слова феи-учительницы?

Бобка проворно соскочил со стула, схватил его за спинку и направил ножки на пасть. «Др-р-р-р-р-р!» — раздалось вдруг. Стул затрясся в Бобкиных руках как в лихорадке, а из ножек вырвалось пламя, и стали выскакивать какие-то орешки (позже Бобка догадался, что это были волшебные отравленные пули). Дракон поднапыжился, хотел выплюнуть орешки назад, но не тут-то было: орешки застряли в его желудке и жгли так, как будто он проглотил раскалённый утюг, которым мама гладит бельё. Нось-Нось заорал благим матом наподобие огромного кота, которого тянут за хвост трактором, и, не откладывая дела в долгий ящик, тут же сдох. На прощание он, правда, успел-таки выплюнуть несколько пулек. Они полетели назад к Бобке и со страшной силой врезались в дно сиденья стула, который Бобка всё ещё держал перед собой. Если не верите, посмотрите сами, они до сих пор там торчат.

И вот отважные путешественники, оставив стул (он им пока не нужен), бросились бежать мимо дохлого дракона к дыре, чернеющей в конце пещеры. Вот они вошли в неё, пробежали какой-то тёмный коридор, открыли дверь и замерли на месте…

А замерли они потому, что увидели громадную пещеру с высоким потолком, с которого свисали специальные пещерные сосульки — сталактиты. Посредине пещеры виднелся огромный мешок.

От этого мешка, как лучи от солнца, расходились во все стороны грядки, на которых росли… лампочки. Лампочек было очень много, больше, чем звёзд на небе. В одних лампочках волоски горели ярко-красным светом, как рубины, в других еле-еле красным, как спираль электроплитки, а некоторые лампочки были вовсе потухшими.

От удивления при виде этого зрелища Бобка с Шильдиком так широко раскрыли рты, что в них чуть не залетели две пещерные летучие мыши: в Бобкин — большая летучая мышь, а в Шильдиков — её племянница, летучая мышь поменьше. Тогда наши герои рты закрыли и мышей отогнали, но всё равно стояли как столбы и не знали, что теперь делать, — как вдруг они заметили слева в стенке пещеры маленькую дверцу. Они отворили дверцу, переступили через порог и очутились в уютной комнатке. Там сидела сгорбленная древняя-предревняя старушка приятного вида, с остреньким носиком и с бородавочкой на правой щеке. Она вязала на спицах что-то большое, похожее на огромный свитер.

— Здравствуйте, бабушка, — хором сказали Бобка и Шильдик. — Э-э… Хорошая погода, — добавил Бобка, не зная, что сказать дальше.

— Не знаю, милый, насчёт погоды — почитай, три с половиной тыщи лет на земле не бывала, — сказала старушка. — А вы кто такие будете и зачем к нам пожаловали?

— Извиняюсь, бабушка, — ответил Бобка, — рассказывать нет времени. Вот дядя-сказочник напишет про нас в книжке, тогда и прочитаете. А сейчас нам надо срочно спасать профессора Укуси Кусаку, а то как бы поздно не было.

— А ведь и правда поспешить надо, — закивала головой старушка. — А то ведь Смерть, моя сестрица старшая, как раз за ним отправилась. А у неё характер у-ух какой крутой! Шутить не любит… Смотрю я на вас — хорошие вы мальчик с собачкой, добрые. Надо вам помочь. Бегите-ка сейчас в середину пещеры, там увидите моего внучка…

— Какой внучек? — удивился Бобка. — Там, бабушка, только мешок какой-то огромный лежит.

— А ты не перебивай, слушай, что дальше скажу. Это не мешок, а внучек мой, Жирный Волосач ему прозвище. Он и вправду жирноват, — вздохнула старушка. — Видно, я в детстве ему в кашу слишком много масла клала. А для меня он всё равно что маленький. Вот и свитер ему вяжу, холодновато у нас в пещере становится: черти внизу топить плохо стали, зарплату им там, что ли, понизили… Про что это я? Ага, про внучка своего. Подойдите к нему и из бороды у него вырвите волосок жизни, да только тихо, чтобы он не проснулся. А то, не дай бог, проснётся да начнёт буянить — тогда спасу нет! Нервный он очень. В прошлый раз разошёлся, столько лампочек прибил — страсть. Ему-то что, он как дитя малое, ничего не понимает, а на земле от этого горе.

— А что это за лампочки такие? — спросил Бобка. — И почему от них горе?

— А это, милый, лампочки жизни. Каждому существу на земле такая лампочка дадена. В которых лампочках волоски ярко горят — это начало жизни, в которых еле-еле — это конец жизни, а где волосок перегорел — это Смерть пришла. А когда Волосач буянит, лампочки бьёт — на земле война случается, много жизней зазря пропадает, до сроку… Так что вы смотрите, не разбудите его со своей собачкой, а то и вам и людям плохо будет. А как достанете волосок из бороды — суньте его своему профессору в лампочку — вот жизнь-то его и продлится. Да только боюсь — не успеете вы, ой не успеете! Вернётся моя сестрица — тогда и профессор ваш пропал, и вам несдобровать. Бегите, ребятушки, что есть силы.

После таких слов Бобка с Шильдиком бросились бежать, не успев даже поблагодарить добрую старушку. По дороге они встретили забор, на котором стояла крупная надпись.

Но они так торопились, что даже не успели её прочитать, а перескочили через забор и побежали дальше. Последние шаги до середины пещеры они не топали, а бежали на цыпочках, чтобы не разбудить Жирного Волосача.

Вблизи Волосач оказался громадным толстым мужиком, который лежал посреди пещеры пузом кверху и сопел во сне так, как будто у него в пузе накачивали громадный волейбольный мяч. А мяч этот как будто был дырявый, и воздух с шипом и свистом выходил через дырку-рот в рыжей бороде Волосача.

Страшноватое зрелище!

Но пугаться нашим героям было некогда. Поэтому Бобка подскочил к Волосачёвой бороде и ловко выдернул волосок. Волосач не пошевелился, а только как-то по-свинячьи хрюкнул и продолжал спать. Бобка побежал прочь, а Шильдик ещё вернулся, якобы проверить, крепко ли спит Волосач (скоро мы узнаем, для чего он на самом деле вернулся), а потом присоединился к Бобке. Они подбежали к самому близкому ряду лампочек и стали их рассматривать. Сначала они здорово обрадовались, — на каждой лампочке написана фамилия, чья это жизнь, и приклеена фотография. Вот Иванов, вот Петров, вот Сидоров.