Кондратий Урманов - Солнечный круг

Дедушка видел тревогу Тимки и, как только мать приехала за сеном, отправил внука домой.

— Там и тебе и твоему Киликушке будет покойней…

В селе для Киликушки началась новая жизнь. В избе было тесновато и душно, сидеть на окошке неудобно. В первый же день на него кинулась кошка, защищаясь, Киликушка уколол ее острыми когтями, и теперь она ходила поодаль, искоса поглядывая на своего врага.

Тимка прибил на окне у верхнего стекла планочку и посадил туда друга:

— Тут тебя никто трогать не будет…

Когда Тимка с Киликушкой вышли на первую охоту, переполошились куры, и сколько ни останавливал их петух, сколько ни кричал задорно, словно вызывал на бой непрошеного гостя, куры не послушались и спрятались во двор.

Мать немного поворчала на Тимку, но все-таки сжалилась и отрезала кусочек сырого мяса. Киликушка тут же съел его и еще смотрел на руки хозяйки большими круглыми глазами.

И полетели для Киликушки дни за днями — сытые, спокойные… Каждый новый день они уходили за мельницы, к озерам. Там Киликушка любил гоняться за стрекозами; после охоты можно было посидеть на кусте, а то и поймать лягушку.

Иногда Тимка оставлял его одного где-нибудь на ветке возле озера и быстро убегал домой. Киликушка сейчас же снимался и летел следом, останавливаясь в воздухе и выслеживая жука или кузнечика.

В этих походах Тимка много раз встречал возле озер пастуха Егорку. Пастух не сводил глаз с Киликушки, пока тот занимался охотой. Егорка был немного старше Тимки, и ему очень хотелось иметь такого друга, как Киликушка.

— Ну, на что он тебе? — спрашивал пастух. — Мне вот скучно… Все один и один…

— А овечки?

— А что овечки? Бя-а-а да бя-я-а!.. Вот и все. А то бы я ходил с ним, разговаривал…

— Если бы ты хотел, сам бы мог поймать такого Киликушку, — говорил Тимка и уходил.

Так прошло лето. Осенью кузнечиков стало меньше, и Тимка с Киликушкой уходили на поля, где колхозники убирали хлеб. Там, над суслонами хлеба, сновали осенние коричневые стрекозы, Киликушка гонялся за ними, а потом отдыхал на вершине суслона или омета соломы.

Колхозники хвалили Тимку и его птицу.

— Молодец, Тимка, что такую птицу приручил…

И все было хорошо. Сыт был Киликушка, и доволен был Тимка. Дни за днями проходили без тревог и больших забот. Но однажды вечером дедушка сказал:

— Сейчас твоего Киликушку прокормить — ничто, легкое дело, а что ты будешь делать с ним зимой? Кузнечиков и стрекоз не найдешь, чем кормить станешь?

— А мясом… — отозвался Тимка.

— Уж не думаешь ли ты, что мы для него барана резать станем? — вмешалась мать.

— Мышонков ловить буду… — ответил Тимка. — Много ли ему надо? — две мышки и хватит.

Дедушка помолчал и сказал:

— Не переживет твой Киликушка зиму, помрет… На зиму эти птицы в теплые края улетают, а все почему? — корму там сколько хочешь. А у нас и холодно и корма нет…

Тимка не хотел соглашаться со взрослыми, но с этого дня у него появилась новая забота: как, в самом деле, прокормить Киликушку долгую зиму? Он придумывал всякие способы: наделает дедушка мышеловок, он разнесет их по соседям, и мышки будут пойманы. Ну, а когда не будет мышек, он отдаст свой кусочек мяса, и Киликушка будет сыт.

Но зима еще была далеко, и Тимка каждое утро отправлялся с Киликушкой на охоту.

Как-то Тимка возвращался домой с колхозного тока. Там была горячая работа, и Тимка, забывшись, пробыл почти целый день. На току было все в движении — и люди и машины. Размеренно и строго стучал трактор; как жадный ненасытный зверь, ревела молотилка: а-а-а… а когда бригадир, дядя Петр, бросал ей в пасть разрезанный сноп пшеницы, она на время словно давилась: ам-а-ам-ам… и снова начинала реветь.

— Давай, давай! — кричал весь запыленный дядя Петр. — Не задерживайся!..

Здесь нельзя было останавливаться. Торопились подвозить снопы, торопились подавать их на полок молотилки, торопились отвозить солому, отгребать зерно…

— Бери-ка, Тимка, лопату, помогай! — крикнула ему девушка-соседка. — Никуда твой кобчик не денется…

— Не кобчик, а Киликушка… — поправил ее Тимка и побежал посмотреть, что делает его друг. Киликушкй сидел на ближайшей клади соломы и ощипывался.

— Я здесь, Киликушка! — крикнул ему Тимка и вернулся к веялке.

Он работал долго и даже забыл о Киликушке, только когда услышал его крик сквозь рев машин, опомнился и побежал искать друга. Киликушка летал недалеко от стана и громко кричал.

— Здесь я, Киликушка, соскучился?!

Возвращаясь домой, Тимка увидел возле озера пастуха Егорку. Стадо отдыхало, а Егорка, склонившись, что-то делал. Киликушка полетел к озеру, а Тимка завернул к пастуху, и тут случилось то, чему он и сам на другой день не верил.

Егорка сидел и перочинным ножом строгал палочку.

— Ты что это делаешь? — спросил его Тимка.

— Да вот… палочку себе… — нехотя ответил Егорка.

— А ножик у тебя чей?

— Чей же, как не мой? А у тебя разве нет ножика?..

— Нет… — вздохнул Тимка.

— Вот давай менка: я тебе ножик, а ты мне Киликушку… — проговорил Егорка, не глядя на Тимку.

Тимка молчал. Свой ножик, свой!.. Ни у кого не просить… Что надо — достал и сделал… «А Киликушка не переживет зиму»… — вспомнились слова дедушки. И опять завертелся ножичек — маленький, блестящий. Он, казалось, заслонил все, и Тимка, ничего не помня, уже раскрыл рот, чтобы сказать, что он согласен…

— Да нет, — проговорил вдруг Егорка, — твой Киликушка такого ножика не стоит… Это же нож, вещь, а Киликушка — пырх — и нет его. Лови ветра в поле… Нет, я, пожалуй, не отдам…

И как потом все случилось, Тимка толком не мог рассказать дома.

— Я ему отдал Киликушку, а он мне нож…

Дедушка взял нож, осмотрел его и с брезгливостью бросил на стол.

— За такую дрянь ты отдал своего Киликушку? Да ты что, Тимка, уж не ослеп ли?

Потом посмотрела мать и руками всплеснула:

— Что же ты, сынок, сделал? Такого Киликушку ты, может, в жизни больше иметь не будешь… Обманул тебя Егорка…

Тимка только сейчас увидел, что ножик расхлябан, что лезвие заворачивается в любую сторону и что им легко порезать руку. Он краснел, бледнел и вдруг разрыдался. Обидно было не потому, что его обманул Егорка, а потому, что он больше уж никогда не увидит своего Киликушку.

Было уже темно, когда Тимку в слезах мать уложила в постель.

— Завтра утром отнесешь Егорке ножик и возьмешь Киликушку. Эка ведь беда какая!..

— А Киликушку чем кормить будем зимой? — не успокаивался Тимка.

— Да прокормим как-нибудь… Спи…

Эту ночь Тимка плохо спал, часто вскакивал и смотрел на окно. Нет, его Киликушки там не было, и он снова начинал потихоньку плакать и шептать:

— Киликушка мой, Киликушка…

Утро выдалось пасмурное и дождливое, но Тимка оделся и пошел выручать друга.