Кондратий Урманов - Солнечный круг

Коля быстро сорвал наушники и надел их дедушке.

— Ого-го!.. — воскликнул старик и замер.

Вдруг он спохватился:

— Что же это я целый день морю вас голодом? Занялся с вами, да и забыл. Ну, я сейчас, поджарочкой вас угощу…

Несмотря на то, что ребята проголодались, а поджарка была вкусной, — ужин прошел как-то скомканно: и Ванюшку и самого дедушку Силана тянул к себе отполированный ящичек.

В этот вечер долго не гас огонек в лесной избушке. Чтобы можно было слушать двоим, Коля разделил наушники — один дедушке, другой — Ване. Совсем стало хорошо!..

— Теперь мы, Ванюшка, с тобой заживем, — говорил дедушка Силан. — Теперь весь мир у нас с тобой — дома… Эко ведь какие молодцы вы, ребята!

Два дня «дружная тройка» прожила у дедушки Силана. Ребята подружились с Ваней, записали много диковинок, которые узнали в этом лесном домике. Дедушка познакомил их с зимней подледной рыбалкой, наловил много окуней и щук. Будет о чем рассказать на пионерском сборе.

На третий день утром дедушка накормил гостей свежей ухой из окуней и незаметно положил каждому в рюкзак свой подарок — мерзлую рыбу. Пусть им будет приятно открыть это у себя дома.

Когда солнце поднялось над лесом, дедушка сказал:

— Ну, Ванюша, проводи своих товарищей до Зеленого Клина. Жалко, что они уходят, но что же поделаешь? Проводи, ты тут дорогу знаешь…

Коля подарил Ване свою тетрадь. В ней еще ничего не было написано, только на обложке стояла его фамилия и адрес.

— Может, когда в городе будешь, — заходи ко мне, — попросил он Ваню…

Ребята встали на лыжи и, помахивая шапками дедушке Силану, дружно прокричали:

— До свиданья, дедушка!.. До свиданья, лесной домик!.. — И, налегая на палки, быстро двинулись в лес.

Ваня прокладывал лыжню, а впереди бежал Кудряш, часто оглядываясь на хозяина, словно проверяя направление.

В лесу ребята пересекли свою старую лыжню и долго смеялись над петлями, которые сами наделали в погоне за лисицей. Теперь они хорошо разглядели строчку ее следов, вызвавших тогда удивление: шла на четырех ногах, а на снегу оставалось только две ямочки.

Ваня вывел ребят прямо к Зеленому Клину. Когда вышли на опушку — увидели: совсем рядом раскинулось село с белыми крышами.

Ваня стал прощаться:

— Мне нельзя идти с Кудряшом. В селе много собак, еще покусают его…

И сколько ни просили ребята, Ваня не пошел. Ему грустно было расставаться с товарищами, он так полюбил их! Но — надо возвращаться.

Чтобы сгладить неприятное чувство разлуки, Коля сказал:

— Мы к тебе, Ваня, летом придем… Как только закончим ученье, так и придем…

— Обязательно! — подтвердил Паша.

Ваня повернул лыжи, свистнул Кудряша, и они быстро скрылись в заснеженном лесу.

Ребята еще долго стояли и смотрели в глубину леса — не покажется ли где на поляне их новый товарищ с любимой собакой?

Коля по-особенному переживал это расставание — начавшаяся дружба с Ваней и дедушкой Силаном так быстро обрывалась! И никто в этом не виноват. Удастся ли ему летом побывать в домике дедушки Силана — он еще твердо не знал. Все зависело от родителей.

И Паша и Малыш, каждый по-своему, переживали разлуку. Им так понравилась одинокая лесная избушка, что не хотелось уходить. На всю жизнь запомнится высокий белобородый дедушка Силан и его внук Ваня со своими веселыми птицами и молчаливым зайцем Ушканом.

Здесь они впервые прикоснулись к тайнам природы, укрепились в дружбе, — эти дни никогда не исчезнут из памяти…

Перед Новым годом я вскинул ружье на плечо, встал на лыжи и пошел в лес. Кто знает, может быть, там меня ожидает удача и я новогодний свой стол украшу какой-нибудь дичиной. Это совсем неплохо в трудные военные годы…

В последние дни усердно давил мороз и температура понижалась до 40–45 градусов, в воздухе стоял туман и часто даже на близком расстоянии было плохо видно. В день моего выхода мороз на десяток градусов сбавил, и яркое солнце спокойно совершало свой путь в холодном зимнем небе.

За городом я спустился в овраг, пересек небольшую речонку Каменку и, поднимаясь на бугор, неожиданно увидел свежий след лисицы. В лесу, по глубокому снегу, ей, видимо, трудно стало добывать пищу, и она решила сходить «в гости» к людям, к крайним пригородным домикам, надеясь чем-нибудь поживиться.

От белизны снега ломило глаза. До заката солнца времени было еще много, и хотя целью моего похода было отыскать тетеревов, «уложить их спать», чтобы утром безошибочно устроиться на месте, — я все же решил последить за лисичкой.

— Удача нередко бывает случайностью… — говорил я себе.

Я шел к знакомым местам, и след не уводил меня в сторону. Осенью, километрах в двадцати от города, где я охотился на тетеревов, над маленьким ручьем обнаружил три колхозные полевые избушки. Вспомнив о них, я сказал себе, что лучшего и желать нечего. В одной из них жил сторож Аким Иванович с большим серым котом, более похожим на дикого зверя, чем на домашнее животное. Провести долгую зимнюю ночь в такой избушке — мечта охотника.

Одет я был в полушубок с плащом и, чтобы не греть излишне себе спину, не торопился. Лисий след был неглубокий и, как говорят, — «тепленький». На взгорье снег был достаточно тверд, лыжи шуршали, как на льду, и нужно было хорошо приглядываться, чтобы не потерять след. Вместо четкого отпечатка лап, на снегу оставались лишь знаки острых, симметрично расположенных коготков. Этот трудно читаемый след был невелик. Вскоре лиса пошла низиной, между кустарниками. Только не увела бы она меня в Большой лог, который тянется на десяток километров в нежелательном для меня направлении.

Даль хорошо просматривалась, и я, не замечая, стал «нажимать». Лыжи несли легко, снег не проваливался, впереди, как страницы книги, лежали писанцы лесных обитателей, и я с удовольствием читал их. Заячьи следы шли во всех направлениях. Ноги зайца быстры, и он не стесняется расстоянием. Днем он лежит где-нибудь в укрытии, а уж за ночь вдоволь нагуляется — везде побывает в поисках пищи. Горностай и хорек больше погуливают по лесной чащобе, обшаривают пни, проверяют каждую ямочку. На больших полянах, где были посевы, — частые следы мышей. Как тонкие бисерные строчки, они украшают зимние страницы полей. Возле брошенной соломы — наброды сорок и белых куропаток. Лисица прошла по ним, обнюхала все, покопалась в двух местах и через бурьян направилась в небольшой, с густым тальником лес.

«Не залегла ли она тут где-нибудь?» — подумал я и осторожно стал спускаться, зорко вглядываясь в молодую поросль кустарника.