Энрико Новелли - Чуффеттино

— Как? И завтра не учатся? — переспросил дядюшка Анастасий с волнением. — Но почему же? И когда же опять откроют школу?.. Думать, что ты целыми днями будешь на свободе!..

— Школу больше никогда не откроют! Разве ты не знаешь новости? Правительство запретило детям учиться, а учителя устроили забастовку.

— Что ты мелешь, лгунишка? Опять сочинил какой-то вздор! Постой, постой, вот я сейчас сам пойду и все узнаю толком.

В то время, как дядюшка Анастасий торопливо развязывал свой передник, у дверей мастерской появился сам учитель, который, воспользовавшись рекреацией, пришел рассказать старому башмачнику о проделках его сына.

— Послушайте, — сказал он, — Мне пришлось выгнать вашего мальчишку из школы, потому что иначе он кончил бы плохо… Это бессовестный лентяй, бродяга! Мне от души вас жалко, дядюшка Анастасий. Вы — честный работник.

Старый башмачник был поражен, как громом. Что Чуффеттино был лентяем, сорванцом, самым плохим учеником в школе, — это он, конечно, знал, но чтобы он мог дойти в своем поведении до того, чтобы быть выгнанным, — этого он не предполагал! Слова учителя его глубоко потрясли, и он в сильнейшем волнении бессвязно бормотал:

— И это еще!.. И это!.. О, что ты со мной делаешь! За что ты меня так мучаешь? С самого своего появления на свет этот ребенок причиняет мне одни только страдания… А я так желал его!.. Но что же мне теперь делать… Что делать? Выгнать его из дома — я не могу… Он мой сын и, к своему стыду, я люблю его… Он останется со мной. Но что я буду с ним делать? Что делать?..

Дядюшка Анастасий судорожно всхлипнул и отер глаза обратной стороной ладони. Чуффеттино в глубине души не был злым мальчиком. Горе отца его тронуло. Он подошел к нему и тихо шепнул:

— Папа… Я больше не буду… Прости!

— Жалкий ты мой! Ведь всего хуже ты сам себе делаешь. Я-то тебя прощу, да мое прощение беды не исправит… А поправить нужно.

— Я поправлю…

— Но как? Чем? Господин учитель! Научите нас, посоветуйте!..

— Отдайте его обучаться какому-нибудь ремеслу. По-моему это лучше всего. Если его хозяином будет человек взыскательный и строгий, — кто знает, — может быть, он и исправится.

Башмачник снова взялся за дратву; а герой наш протиснулся после долгих усилий между спиной отца и стеной лавчонки, заняв место бедного Джиджи.

Башмачник сидел внутри мастерской, а учитель напротив его, наполовину в мастерской, наполовину на улице, за недостатком места. Солнце безжалостно жгло его затылок, и учителю казалось, что он поджаривается.

— Я бы советовал…

— Говорите, говорите, — подхватил башмачник в то время, как Чуффеттино старался пропихнуть у него между ногами кота, — ваши слова золотые.

— Вот что, тот кузнец, что на площади, нуждается в мальчике…

— Убирайся к черту! — закричал башмачник, стараясь ударить ногой кошку.

— Вы это мне?

— Вам? Что вы, маэстро? Это я кошке. Продолжайте, пожалуйста. Так, говорите, кузнец?

— Поговорите-ка с кумом Теодором… Не забудьте, что его прозвали Триплетта, и он очень сердится за это; смотрите, чтобы у вас это как-нибудь не вырвалось…

— Будьте покойны… Каналья!

— Следите за своими выражениями!.. Я поражен!..

— Но я!..

— Это вы — каналья!..

— А в таком случае это вы!..

— Правду говорится: «каков сын, таков, и отец»!..

— Но я сказал это Чуффеттино, который засунул мне в ноги кошку!

— Так это не мне?

— Что вы!

— Тогда дайте мне вашу руку.

— Вот она!

В это самое время Чуффеттино, скользнув между ногами отца, умудрился, никем не замеченный, пробраться под скамью, на которой сидел учитель, и занялся теми же упражнениями с кошкой.

— Понимаете, — продолжал учитель, — у кузнеца всегда много работы… конечно, мальчик не будет вначале зарабатывать миллионы, но… Ай!

— Что случилось?

— То, что у этого кота когти!.. Не можете вы держать его дома, что ли?

— Дома? Мой Джиджи должен находиться в лавке!..

— Ай! негодяй, дурак, мерзавец!..

— Послушайте, смягчайте ваши выражения!

— Чего там смягчайте! Говорю вам, — негодяй, мерзавец!..

Учитель бранил Чуффеттино, который в этот момент кончал подпиливать ножку скамьи, но башмачник принял все на свой счет и, разъяренный, показал кулаки учителю.

— Вы с ума сошли?! Я-то при чем тут?

— Конечно, вы, за что вы ругаетесь?..

— Да я с Чуффет…

Он не смог кончить: скамья подломилась, и учитель свалился на пол, увлекая за собой и рабочий стол башмачника. Одна из колодок попала прямо в нос последнего.

Разъяренный башмачник кинулся к кошке, отдавил ей лапу и просадил дощатую стену лавчонки, а кошка, взвыв от боли, кинулась вон через голову учителя, оцарапала ему нос и разбила очки. На визг кошки, вой башмачника и вопли учителя сбежался весь околоток. А Чуффеттино, истинный виновник всей суматохи, со всех ног несся в это время по склону горы к морю, чтобы освежиться купаньем после пережитых ужасов.

И вот, наш герой в кузнице дядюшки Теодора. Ему поручено раздувать кузнечные меха. Меха раздуваются, пыхтят, и не меньше их пыхтит сам Чуффеттино. Первые дни дело шло еще сносно. Мальчика развлекало, как куют, как накаляется железо, как его сплющивают, строгают, шлифуют. Все это было для него внове, забавляло его и заставляло забывать скучное дело, к которому он был приставлен. Но скоро все опять пошло по-старому. Чуффеттино приходилось являться в кузницу в 6 ч. утра, а он стал приходить к 2-м часам пополудни. Все это было уже не весело и, вместо того, чтобы все время помогать хозяину в его работе, он теперь частенько простаивал у дверей кузнецы, болтая с проходившими мимо приятелями. Дядюшка Теодор не замедлил пожаловаться на это старому башмачнику, а тот в свою очередь тотчас же рассказал все это жене.

— Ну, не говорил ли я тебе, что нечего за него заступаться, — взволнованно восклицал дядюшка Анастасий. — Никакого толку никогда из него не выйдет, как ни старайся, и вместо того, чтобы быть нашим утешением в нашей старости, — он только раньше времени сведет нас в могилу!

Но тетушка. Аспазия была неисправима во всем, что касалось ее ненаглядного мальчика.

— Что мелешь вздор! — горячо возражала она мужу. — Какая тут еще могила! Не понимаю, как язык поворачивается у тебя на такие слова!.. Мальчик шаловлив немножко — это правда. А сердце у него доброе.

В один прекрасный день дядюшка Теодор подозвал к себе Чуффеттино:

— Послушай, — сказал он ему. — Сегодня мне придется поздно работать — нужно кончать один заказ… Ты мне поможешь и за это получишь две новеньких монетки. Сейчас я зайду к твоим и скажу, чтобы не ждали тебя к ужину. Оттуда пройду к аптекарю — поговорить насчет кровати, которую нужно расширить, и от него прямо домой, сюда. Понял? Жди меня и смотри, не делай глупостей.