Андрей Гнездилов - Пути пилигримов

Опять он услышал легкие шаги и печальный мотив, похожий на рыдание. Стройная фигура девушки в тунике остановилась перед ним и протянула к нему руки.

— Путник, путник, — заговорил торопливый голос. — Меня ждет смерть в эту ночь. Помоги мне прожить мой последний день! Заклинаю тебя великим Зевсом и моей матерью Афродитой!

Одна половина ее лица была ослепительно прекрасной, подобно искусно выточенной из раковины камее, другая скрывалась под густой волной вьющихся волос и, словно необработанный мрамор, лишь намечала черты. Тынис молчал.

— Послушай меня, путник, подари мне всего лишь один день из многих дней твоей жизни. Никто вокруг не хочет поделиться со мной своим временем. Они будут тратить его на все что угодно — сон, еду, болтовню, — не понимая, что это последний день!

— Кто ты? — наконец спросил Тынис.

— Я — Помпея! — ответила девушка и улыбнулась. — Пойдем со мной. Я сделаю тебя сказочно богатым, хотя ты узнаешь, что цены у богатства нет. Ты станешь счастливым, потому что я подарю тебе свою любовь, но ночью ты все потеряешь. Ты переживешь день, который для всех станет концом, но может быть он откроет в тебе мудрость.

И Тынис Линд согласился. Реальный мир расступился перед ними, и они оказались в древнем храме. У подножия мраморной Афродиты стояли двое мужчин в богатых, вытканных золотом тогах. Один из них был император Корнелий Сулла, второй — его друг, Помпеус.

— Ты хочешь убедить меня, что твоя магия совершила чудо, Помпеус, — сказал император. — Докажи это!

— Что ж, охотно. Ты знаешь, что моя дочь была смертельно больна, лицо ее разъедала страшная опухоль, и она должна была умереть. Я долго трудился, чтобы сотворить зеркало снов. Поверишь ли, но мне пришлось спуститься в жерло Везувия, чтобы там, среди ядовитых испарений и газов, зачерпнуть раскаленной лавы для моего творения. На исходе года я принял снадобье, прочел заклинание и незримо проник на светлый Олимп. В этот день там собирались все боги на зов Зевса. Там была и Афродита. Своим зеркалом я поймал ее отражение, но увы — в последний момент она повернулась и в зеркале осталась лишь половина лица. Но мой шанс был исчерпан, я должен был бежать, чтобы не навлечь на себя гнев богов. Теперь я мог переместить душу моей дочери в тело, полученное из зеркала сновидений!

Он негромко позвал: «Помпея!», — и спутница Тыниса Линда выступила из-за статуи.

Потрясенный император склонил голову.

— Я восхищен тобой и твоей дочерью. Воистину я дарю тебе земли у Везувия, и ты можешь основать там город, а твоя дочь может занять трон рядом со мной!

— Я благодарен императору за награду и предложение, но мне кажется, что Помпея могла бы стать верховной жрицей храма Афродиты. Я не поручусь, что могучий Гефест, чьи кузницы в вулканах, не приревнует тебя к прекрасной деве, которая носит на себе отражение богини!

Император ничего не ответил.

Волна времени перевернула страницу в книге жизни. На узкой горной тропе император в золотых доспехах ждал Помпею. Она пришла на его зов, и прозрачное покрывало было накинуто на ее лицо.

— Ты знаешь, зачем я позвал тебя, Помпея, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Этот шаг откроет и для меня двери на Олимп!

— Ты тоже знаешь, Корнелий, что я лишь отражение бессмертных, похищенное моим отцом, и только смиренное служение Афродите сохраняет покой богов, но бойся прогневать их. Терпение Олимпа не безгранично.

Император ударил Помпею, и она полетела с обрыва вниз.

— Добейте ее, если она жива! — приказал Корнелий солдатам.

Внезапно земля содрогнулась, и над Везувием взмыло пламя с дымом. Страшный грохот потряс тишину дня. Люди пустились в бегство. Боги проснулись и только предупреждали о своем присутствии.

…Опять скачок времени. В амфитеатре славного города Помпеи собрались жители, чтобы увидеть казнь упрямых христиан. Их должны были пожрать голодные звери. Толпу несчастных выгнали на арену. Вслед за этим появились голодные львы. Внезапно вперед вышла фигура девушки в белом хитоне. Звери кинулись к ней, но она оказалась неуязвима. Львы сцепились друг с другом и в ярости терзали самих себя. По знаку наместника центурионы хотели накинуться на Помпею, но снова содрогнулась земля, и клуб дыма взвился над горой. С криком зрители вскочили на ноги.

— Афродита! Не трогайте ее, это богиня! Мы все погибнем!

Паническое бегство толпы завершило картину…

Снова и снова перелистывалось время, и каждый раз в истории города появлялась фигура волшебницы, вмешивающейся в события. То ее видели в Голубом гроте на Капри, где она танцевала, сбросив покровы, а серебряные зеркала на морском дне отражали ее стройное тело. То она участвовала в гонках колесниц, то в сражениях с врагами. То возглавляла таинственные мистерии, посвященные Афродите, от которых красота природы передавалась людям. То вдохновляла художников и поэтов, покровительствуя искусствам. Она то расцветала, то угасала, и ее славили и проклинали. Увы, изобилие располагало более к безделью и разврату, нежели к скромному трудолюбию и чистоте помыслов. И вот испытания и неудачи пришли на смену счастливым дням горожан. Несколько лет суровые ветры с севера губили урожай. Пиратство на море мешало торговле, варвары то и дело нарушали границу. Новая христианская религия путала привычный уклад жизни. Власти города, стараясь оправдаться в своей беспомощности, решили направить все недовольство толпы на Помпею. Ее объявили причиной недовольства богов: Афродита мстит за свое похищенное отражение, которым воспользовалась простая женщина Земли, и за свое бессмертие жрица платит душами жителей города, умирающих молодыми. Яд злобы и гнева, наконец, охватил весь город. Трибунал приговорил схватить Помпею и бросить в жерло Везувия.

Был назначен день исполнения приговора, он пришелся на праздник в честь рождения Афродиты. Помпею должны были принести в жертву и тем вернуть благоволение богов. За три дня до назначенного срока странная тишина пала на землю. Не дул ветер, облака замерли в небесах, вода в море словно застыла. Зато среди животных воцарилась паника. Овцы, козы, коровы, не слушая пастухов, срывались с пастбищ и бежали прочь, ослы и лошади сбрасывали своих седоков, отказываясь идти в город. Собаки, кошки, змеи бежали подальше от этих мест. Птицы умолкли и стаями летели за море, будто наступила осень.

И только люди не внимали этим зловещим предзнаменованиям. Одни не хотели терять добро, нажитое поколениями, другие верили, что жертва богам остановит руку судьбы, — тем более к празднику на улицы выставили бочки с вином и храбрости пьяным головам было не занимать.