Андрей Гнездилов - Сундук старого принца

Но на Айолу все эти смещения времени, казалось, не производили впечатления. У нее были свои истории, в которых было нелегко разобраться.

После посещения ведуньи странности в поведении ее отнюдь не исчезли. Как и прежде, она могла часами простаивать перед зеркалом, вглядываясь в его глубину или пытаясь танцевать. Однако неожиданный поворот событий, когда дочь спасла семью от краха, заставил относиться к ней более снисходительно. К тому же Айола быстро вырастала, и ее увлечение собой и танцами казалось уже более оправданным. Меж тем подарок старухи полностью завладел воображением девушки. Она никому не рассказывала о том, что в сумеречной поверхности зеркала часто отражалось не то, что окружало ее. При ясном, солнечном дне в отражаемом мире небо могло покрыться облаками, за линией морского горизонта вдруг вырастали горы, покой вечернего заката раскалывала дикая буря… Но пожалуй, самым необыкновенным было появление в зеркале странного юноши. Одетый по-испански, он говорил с ней на незнакомом языке, но Айола понимала его. Впрочем, это было не так трудно. Идальго, как прозвала его девушка, был невероятно выразительным. Его жесты, взгляды, вся пластика вещали красноречивее слов, а когда она все-таки затруднялась, он начинал танцевать перед ней. Казалось бы, чего более!.. Не она ли тайно мечтала о зажигательных танцах и четких ритмах юга? Но помимо восторгов, он внушал девушке еще и страх. К тому были основания. Однажды, среди ночи, когда Айола в усталости забыла занавесить зеркало, Идальго пробудил ее. Освещенный луной, он стал танцевать, превращая ее комнату в какой-то сказочный дворец. Мраморный пол, выложенный как шахматная доска, то черными, то белыми плитами, аркады мавританских колонн, замершие в изысканной резьбе, полукружье огромных окон с решетчатым узором балконов, струи фонтанов как цветы, распускающиеся в бледном сиянии ночного светила… И среди этого великолепия стройная фигура юноши, отбивающая каблуками огненные дроби. Он отступал от нее и мгновенно менялся, превращаясь то в чернильную тень на черной плите, то в белоснежную на белой. Айола, не в силах противиться его чарам, двинулась навстречу его протянутым рукам, повторяя позы танца. По длинным анфиладам роскошных зал и галерей они углублялись в дворцовые покои. Внезапно черная тень от стены разделила их. Идальго звал Айолу, но она не решалась сделать следующий шаг. Все нетерпеливее звучал топот его каблуков, букет роз очутился в его воздетых руках. Девушка опустила голову, не понимая своего страха, и отшатнулась назад. Под ее ногами была бездонная пропасть, и холодный ветер, поднимаясь из глубин, нес с собою дыхание смерти. Айола повернулась и бросилась бежать. Последнее, что она увидела, — это цветы Идальго. Он бросил их ей вслед. Не долетев, они повисли над бездной, и лепестки их, медленно кружась, падали вниз. Долго после этой ночи девушка не подходила к волшебному зеркалу. Лишь еще одно событие сумело возобновить ее интерес к таинственному незнакомцу. Как-то, возвращаясь из гостей, семья ехала по незнакомой проселочной дороге, которая, по словам местных жителей, была самой короткой. Внезапно карета остановилась. Впереди дорогу преградило огромное стадо быков. Что-то напугало животных, а затем разъярило. Наклонив рогатые головы, они бросились к карете. Лошади рванулись прочь и опрокинули путников. Еще мгновение, и, оборвав постромки, они унеслись прочь. Айола и ее родители оказались лежащими на земле, а на них, сотрясая землю, неслось обезумевшее стадо.

Резкий гортанный крик перекрыл грохот, и за десяток метров от людей быки свернули и бросились к новой цели. Айола увидела всадника в ярко-красном плаще. Прямо перед носом животных он пересек им путь и увлек за собой. Огонь его плаща резал глаза, и исступленная ярость быков обратилась на новую жертву. Меж тем всадник взлетел на холм и, соскочив с коня, дал ему свободу, а сам двинулся навстречу стаду. Темно-бурая волна захлестнула его и пронеслась через холм, чуть ли не сровняв его с землей. Чудо, но на взрытой и истоптанной почве вдруг что-то зашевелилось, и фигура смельчака, сумевшего увернуться от сотен острых рогов, поднялась на ноги. Резкий свист, и его конь прискакал на зов хозяина. Еще мгновение, и всадник исчез. Могла ли Айола не узнать в их спасителе Идальго.

И снова Айола вернулась к своему зеркалу, Идальго же стал ее учителем танцев, через которые она словно узнавала и иную жизнь, и себя. В сновидениях или наяву, они переносились в старые замки и дворцы Испании. Там танцевали они среди изысканных грандов или грязных цыган. И всюду склонялись головы пред ними, как если б они были монархами. А может, искусство зеркального кавалера пленяло людей своей непревзойденной отточенностью и совершенством! Но знал ли кто-нибудь из них, что этот танец рождался из его встреч с самой смертью? Айола же не раз видела, чего стоила эта виртуозность движений и ритма. Как часто путешествия их завершались в глухом скалистом ущелье. Они останавливали коней на краю обрыва, а затем Идальго собирал и складывал камни на его краях. Сделав это, он спускался вниз и там, в тесноте сдвинувшихся стен, начинал свой танец на плоской отполированной скале Айола должна была скакать вокруг пропасти, и эхо конских копыт догоняла четкая дробь каблуков Идальго. Камни со склонов ущелья градом летели вниз, и безумный танцор, увертываясь от них, продолжал отбивать ритмы. Танцем камнепадов или эхом конского галопа следовало бы назвать эти мистерии, из которых Идальго возвращался порой весь израненный, но никогда не остановившийся.

Как жаль, что Айола не могла владеть искусством танца так же, как ее учитель. Да, в его присутствии она могла разделять его порывы и быть для него достойной партнершей. Но стоило ей попытаться танцевать одной, все искусство ее исчезало. Приходилось ей постоянно носить с собой свое зеркало. На веселых праздниках и балах она вешала свой талисман среди штор, на стенах или окнах, и танцевала, не отрывая глаз от него. Никто иной не видел ее кавалера, но привычку быть всегда рядом с зеркалом заметили, и чей-то острый язык дал ей прозвище Зеркальницы…

Меж тем пришло время женихов, и немало влюбленных обращались к отцу Айолы, прося ее руки. Трижды готовились к свадебному торжеству в доме родителей, но каждый раз странные происшествия с женихами разрушали его.

Вельможный француз был первым претендентом. Все, казалось, складывалось удачно. Богатство, молодость, древность рода свидетельствовали в пользу маркиза, но стоило ему на мгновение остаться одному в покоях Айолы, как откуда-то появлялся незнакомец и вынуждал его к дуэли. Только возвращение девушки избавляло маркиза от смерти. Сломанная или выбитая из рук шпага превращала жениха в посмешище. Самое странное, слуги клялись, что не видели, чтобы в комнату входил или выходил кто-либо посторонний. Непрекращающиеся поединки с призраком охладили пыл француза, и он поспешил покинуть свою невесту за день до свадьбы.