Владимир Одоевский - 365 лучших сказок мира

– Катани! – закричала Розелина.

Катани держал в руках палку. Он бросил ее в филина, и тот выпустил добычу. Летучая мышь упала на землю. В ту же минуту над нею поднялось плотное облако пыли, и когда оно рассеялось, Катани и Розелина увидели лежавшую в обмороке молодую девушку. Розелина бросилась к ней и стала приводить ее в чувство. Наконец, она открыла глаза, осмотрелась и, упав на колени перед Розелиной, закричала:

– Розелина, Розелина, прости меня!

– Кто вы?

– Я Ноели.

Они обнялись. Прострадав семь лет в образе летучей мыши, Ноели совсем исправилась. Желая загладить прежние проступки, она сделалась сестрой милосердия и посвятила себя уходу за больными.

В Багдаде жил паша, которого очень любил грозный султан. Али (так звали пашу) был самым настоящим турком. На рассвете он расстилал ковер и, обратившись лицом в сторону Мекки, благочестиво совершал предписанные Кораном омовения и читал молитвы. Потом два черных невольника в ярко-красных одеждах приносили ему кофе и трубку. Али усаживался на диван и, скрестив ноги, не двигался целый день. Он пил маленькими глотками аравийский кофе, медленно курил смирнский табак из длинного наргиле, ничего не делал и ни о чем не думал. Так он управлял государством. Каждый месяц он получал из Стамбула приказ посылать султану миллион пиастров. В этот день Али созывал к себе самых богатых багдадских купцов и вежливо просил их дать ему два миллиона пиастров. Несчастные поднимали руки к небу, били себя в грудь, рвали свои бороды, со слезами уверяли, что у них нет ни одного пара, молили пашу сжалиться и упросить султана не притеснять их. После этого Али, продолжая пить кофе, приказывал колотить их по подошвам ног до тех пор, пока они не заплатят деньги. Получив всю сумму, паша посылал половину султану, а остальное прятал к себе в шкатулку и снова принимался курить. Так шло дело.

Кроме трубки, кофе и денег, Али больше всего на свете любил свою дочь Прелесть-Очарование. И немудрено. Али видел в ней себя. Ленивая и красивая Прелесть-Очарование не делала шага без трех женщин, служивших ей. Белая служанка заботилась о ее прическе и туалете, желтая носила за ней зеркало или веер, черная рабыня забавляла ее гримасами и покорно сносила ее побои. Дочь паши каждое утро выезжала из дома в экипаже, запряженном волами. Три часа она проводила в бане, остальное время сидела в гостях, ела варенье из роз, пила шербет из гранатов, любовалась танцовщицами, насмехалась над своими подругами. Вернувшись домой, она целовала отца, ложилась и спала без сновидений. Прелесть-Очарование не читала, не думала, не вышивала, не музицировала. Все это она предоставляла делать своим служанкам.

Раз, когда паша собирал налоги, он велел отколотить по пяткам греческого райю, которому покровительствовала Англия. Побитый возмутился. Еще больше возмутился английский консул. Поднялся такой шум, что султан, боясь гнева Англии, решил избавиться от своего бывшего любимца. Султан приказал отвезти пашу на какой-нибудь уединенный морской берег и оставить его там умирать с голода.

К счастью Али, его судьей был старый, очень благоразумный паша. Он подумал, что султан когда-нибудь пожалеет о бывшем друге, и все образуется, надо только его спасти. Старик велел тайно привести к себе Али и его дочь, дал им одежду, рабов, несколько пиастров и объявил, что, если завтра их найдут в его пашалыке (области), они будут задушены или обезглавлены. Али поблагодарил пашу и через час уехал с караваном, направлявшимся в Сирию.

В Сирии, в городе Дамаске, Али оказался без средств, без друзей и родственников. Он умирал от голода и с отчаянием видел, что его дочь бледнеет и чахнет. Он не знал, что делать. Просить милостыню Али не решался, работать не умел.

Раз совсем голодный Али вышел из дому. Прелесть-Очарование сидела дома. Али бродил по улицам Дамаска и наконец увидел людей, которые, поставив на головы кувшины с маслом, переносили их из склада в магазин. У входа в магазин стоял приказчик и за каждый принесенный кувшин платил носильщику один пара. При виде маленькой медной монетки бывший паша так и задрожал. Он стал перед складом в вереницу носильщиков и, поднявшись на узкую лестницу, получил от смотрителя склада громадный кувшин, который с трудом мог держать на голове.

Приподняв плечи, наморщив лоб, Али медленно спускался с лестницы, но на третьей ступеньке почувствовал, что кувшин наклоняется вперед. Он откинулся, поскользнулся и скатился к подножию лестницы. Кувшин разбился вдребезги, и потоки масла облили Али. Когда он поднимался, приказчик схватил его за шиворот и закричал:

– Ах ты, неловкий! Сейчас же отдай мне 50 пиастров за твою глупость и убирайся. Если не знаешь ремесла, так и не суйся!

– Пятьдесят пиастров, – сказал Али с горькой улыбкой, – да ведь у меня нет ни одного пара.

– Если ты не можешь заплатить из кошелька, ты заплатишь мне своей кожей, – ответил приказчик.

По его знаку два силача схватили Али, повалили на землю, стянули его ноги веревками, и он получил пятьдесят ударов палкой по подошвам.

Али с трудом поднялся, кое-как завернул окровавленные ноги в лоскуты и потащился домой.

– Аллах велик, – шептал Али, – я должен терпеть то, что заставлял терпеть других. Но багдадские купцы были счастливее меня. Их друзья вносили за них деньги, я же умираю с голода, и никто не сжалится надо мной.

Он ошибся. Одна добрая женщина, случайно видевшая его несчастье, пожалела его. Она ему дала масла, чтобы он смазал свои раны, маленький мешок с мукой и несколько пригоршней чечевицы. В этот вечер Али в первый раз заснул, не беспокоясь о завтрашнем дне.

Сидя дома, он все думал, чем бы ему заняться, и наконец решил поступить к цирюльнику. Так и сделал.

Первые дни все шло хорошо. Хозяин приказывал ему носить воду, мыть лавку, вытряхивать циновки, приводить в порядок инструменты, подавать посетителям кофе и трубки. Али прекрасно исполнял все эти обязанности, потом взялся за бритье. Когда ему приходилось брить крестьян и он делал неловкое движение бритвой, они не замечали царапин.

Но раз, когда хозяина цирюльни не было дома, в лавку вошел важный господин. Это был шут дамаскского паши, маленький горбун с головой, как тыква, с длинными волосатыми руками, с бегающими глазами и с обезьяньими губами. Пока его череп покрывали клубами благоуханной пены, шут щипал нового брадобрея, смеялся над ним, показывал ему язык. Он два раза выбил у него из рук мыльницу и оба раза хохотал до упаду. Осторожный Али оставался серьезен. Он брил аккуратно, легко двигал бритвой, но вдруг горбун сделал такую отвратительную гримасу и закричал так громко, что испуганный цирюльник быстро отдернул руку и отрезал бритвой часть уха, к несчастью, не своего!