Анна Аксёнова - Приключения Тимы и Тёмы

И вместе с ним вылетели марки.

Марки запутались в кустах, в цветах. А некоторые и вовсе улетели неизвестно куда.

Тёма привязался верёвочкой к шпингалету окна и выскочил наружу. Сначала он подобрал марки, которые валялись на земле, а потом снял лапоточки и взлетел на кусты. На кустах, как ягоды, висели марки, и он стал собирать их.

В это время мимо дома проходили две большие девочки.

— Смотри, какой забавный шарик. Как кукла, — сказала одна, — никогда такой не видела.

Она протянула руку и оторвала от шпингалета верёвочку.

Бедный Тёма дрыгал ногами, махал руками и даже повизгивал, чтоб девочки поняли, что он живой, а не шарик, чтоб не уносили его из бабушкиного дома.

А девочки шли, болтали и ничего не слышали. А потом они встретили других девочек. Остановились и стали разговаривать. Потом стали смеяться. Потом ссориться… И та девочка, что держала верёвочку, отпустила её и даже не заметила, что шарик улетел.

Понесло Тёму неизвестно куда. Летел он, летел и прилетел в парк, где были фонтаны. Он прилетел к самому большому фонтану — Самсону со львом, из которого бьёт толстая струя воды. Он оказался над этой струёй, и она, как с мячиком, стала играть с Тёмой: подкидывала его высоко вверх, потом опускала вниз к пасти льва, опять вверх…

Тёма мечтал только об одном: чтоб провалиться в пасть льва и остаться там навсегда. Он плясал в этой злой холодной воде несколько часов, всё у него болело, и он считал, что жизнь его кончилась.

Вдруг вода перестала бить, и Тёма сначала упал — по счастью, не в пасть льва, где он мог застрять, а на его нос, — а потом снова взмыл в воздух. Не очень высоко, потому что одежда на нём была мокрая и тяжёлая. Он летел…

Он летел, пока не наткнулся на ёлку.

Тысячи иголок впились в его тело, которое и так всё было в синяках. Тёма не закричал только потому, что он всё-таки был тёмик.

Тёма сидел на дереве, привязавшись верёвочкой к колючей ветке, и думал о том, как важно, прежде чем что-то делать, хорошенько подумать. Ведь если бы он сначала подумал, что бабушкин альбом без бабушки трогать нельзя, не сидел бы он сейчас на этой ёлке. Кто его найдёт здесь? Родничок ни у кого на земле не работает. А разве догадаются бабушка и Тима, не говоря уже об Ольге, что чужие девочки унесли его, а потом он улетел сюда? Они будут искать его где-нибудь поблизости, а когда не найдут, забудут его и всё.

Подумал он об этом, и так печально ему стало! Неужели забудут? Неужели не будут искать?

Ладно, пусть они забудут, а вот он не забудет, он будет жить на этой ёлке, пока не умрёт с голоду, и всё время будет вспоминать их — бабушку, Ольгу, Тиму. Как хорошо ему было с ними со всеми! Как дружно они жили!

Он вспомнил, как Ольга однажды, думая, что он спит, чмокнула его в щёку. Ему стало тогда так тепло, так приятно. Значит, и Ольге было приятно, раз она так сделала. Нет, не может Ольга забыть его. А Тима за едой всегда подсовывал ему самые вкусные кусочки. А бабушка за уши таскала, чтоб он скорее вырос. Конечно же, они сейчас волнуются, думают, как его найти. Раньше Тёма считал, что каждый должен только о себе заботиться. Считал так, как считают все тёмики. Неправильно это. Правильно говорит бабушка: «Человек должен всем помогать». А тёмики… вот бы сюда кого-нибудь из них. Ну, например, двести первого водяного — мальчишку, с которым в колодце на ведре катались. Тёма бы ему рассказал, что такое «дружба» и как важно, когда у тебя есть друзья. Вот у Тёмы теперь есть друзья, и о них можно думать, вспоминать их, сидя на ёлке…

Закатное солнышко сквозь колючие ветки добралось до Тёмы, пригрело его, и он задремал.

А когда проснулся, наступила ночь.

Бабушка говорила: «Утро вечера мудренее». Значит, надо ждать утра. А ещё она говорила: «День да ночь — сутки прочь». Куда же они деваются, сутки? Куда уходят день, ночь? Интересно получается: если он ничего за день не сделал, то ничего и на другой день не остаётся. Как будто и не было вчерашнего дня. А если сделал… Вот вчера он выучил две буквы: «а» и «м», он их и сегодня знает, — значит, вчерашний день не пропал, с ним остался?

Под землёй всё было просто, незаметно, что время летит. Всегда одинаково, никакого утра, никакой ночи. А здесь… утро и вечер совсем не похожи. Утром небо синее-синее, днём — бледное, голубое, а вечером — разное: недавно было в полоску — розовую, жёлтую, белую.

Сейчас небо чёрное, а на нём — звёзды. Чистые, блестящие, как его серебряные лапоточки. Его лапоточки чистила ему зубным порошком бабушка. Интересно: а кто чистит звёзды?

Поближе к утру на небо выползла откуда-то луна с объеденным боком. И сразу от луны заблестели Самсон и золотые фигуры на лестнице… Заблестели, как маленькие озёра, окна во дворце.

Какая-то ночная пичуга поёт, старается. Чего не спит?

Не спит и собака, где-то далеко-далеко лает. Значит, там живут люди.

Была бы с ним бабушка — можно и на ёлке жить. Одежда высохла, тепло, иголки не колются. Только ведь не придёт сюда бабушка и на ёлку не заберётся. Что делать?

И Тёма решил подумать. Думал он долго, но зато — ура! — придумал! От радости он даже сам себя погладил по голове. Бабушка бы обязательно так сделала.

У него перед глазами давно маячила шишка. Он её всё время отодвигал, чтоб она не мешала ему. Сейчас он эту шишку сорвал и заткнул за пояс. Сорвал вторую и тоже заткнул за пояс, за верёвочку. Третью шишку он вложил в кармашек рубашки — спасибо бабушке за кармашек! И ещё одну шишку на всякий случай взял в руку. Вот теперь-то он никуда не улетит!

Он осторожно спустился вниз. И когда спустился, оказалось, что эти места в парке ему хорошо знакомы: не раз они ходили гулять сюда. Просто сверху всё выглядело по-другому.

Тёма зашагал по ступенькам наверх ко дворцу. Это было не так-то легко, бабушка и то всегда отдыхала на середине лестницы, а Тёме, с его короткими ножками, это было ещё труднее. Но он всё-таки одолел лестницу и вышел к Верхнему парку.

Здесь тоже росли деревья, но деревья были не такие большие, как в Нижнем парке, да ещё остриженные, будто после парикмахерской, поэтому заблудиться здесь было совсем невозможно. Тёма пошёл всё прямо, прямо и вышел к большим воротам.

В это раннее утро машин на дороге совсем не было, и Тёма со своими шишками благополучно перебежал дорогу. Бежал он осторожно, потому что боялся потерять хоть одну шишку. Он то и дело проверял, на месте ли они: две за поясом, одна в кармашке и одна в руке.

Он пробрался в палисадник, вскарабкался на скамеечку и негромко сказал:

— Шанаюшка!

В доме, конечно, не спали. Все сидели в кухне и строили всякие планы, как искать Тёму. Решили рассказать ребятам про Тёму, пойти в милицию…

И вдруг Каселина насторожилась, поднялась со своего места.