Вильгельм Гауф - Карлик Нос (сборник)

Ещё через год Якобу было поручено добывать старухе воду для питья. Вы думаете, у неё был вырыт на дворе колодец или поставлено ведро, чтобы собирать в него дождевую воду? Нет, простой воды старуха и в рот не брала. Якоб с белками собирал в ореховые скорлупки росу с цветов, и старуха только её и пила. А пила она очень много, так что работы у водоносов было по горло.

Прошёл ещё год, и Якоб перешёл служить в комнаты – чистить полы. Это тоже оказалось не очень-то лёгким делом: полы-то ведь были стеклянные – на них дохнёшь, и то видно. Якоб чистил их щётками и натирал суконкой, которую навёртывал себе на ноги.

На пятый год Якоб стал работать на кухне. Это была работа почётная, к которой допускали с разбором, после долгого испытания. Якоб прошёл все должности, от поварёнка до старшего пирожного мастера, и стал таким опытным и искусным поваром, что даже сам себе удивлялся. Чего только он не выучился стряпать! Самые замысловатые кушанья – пирожное двухсот сортов, супы из всех трав и кореньев, какие есть на свете, – всё он умел приготовить быстро и вкусно.

Так Якоб прожил у старухи лет семь. И вот однажды она надела на ноги свои ореховые скорлупки, взяла костыль и корзину, чтобы идти в город, и приказала Якобу ощипать курицу, начинить её зеленью и хорошенько подрумянить. Якоб сейчас же принялся за работу. Он свернул птице голову, ошпарил её всю кипятком, ловко ощипал с неё перья, выскоблил кожу, так что она стала нежная и блестящая, и вынул внутренности. Потом ему понадобились травы, чтобы начинить ими курицу. Он пошёл в кладовую, где хранилась у старухи всякая зелень, и принялся отбирать то, что ему было нужно. И вдруг он увидел в стене кладовой маленький шкафчик, которого раньше никогда не замечал. Дверца шкафчика была приоткрыта. Якоб с любопытством заглянул в него и видит – там стоят какие-то маленькие корзиночки. Он открыл одну из них и увидел диковинные травы, какие ему ещё никогда не попадались. Стебли у них были зеленоватые, и на каждом стебельке – ярко-красный цветочек с жёлтым ободком.

Якоб поднёс один цветок к носу и вдруг почувствовал знакомый запах – такой же, как у супа, которым старуха накормила его, когда он к ней пришёл. Запах был до того сильный, что Якоб громко чихнул несколько раз и проснулся.

Он с удивлением осмотрелся кругом и увидел, что лежит на том же диване, в кухне у старухи.

«Ну и сон же это был! Прямо будто наяву! – подумал Якоб. – То-то матушка посмеётся, когда я ей всё это расскажу!

И попадёт же мне от неё за то, что я заснул в чужом доме, вместо того чтобы вернуться к ней на базар!» Он быстро вскочил с дивана и хотел бежать к матери, но почувствовал, что всё тело у него точно деревянное, а шея совсем окоченела – он еле-еле мог шевельнуть головой. Он то и дело задевал носом за стену или за шкаф, а раз, когда быстро повернулся, даже больно ударился о дверь. Белки и свинки бегали вокруг Якоба и пищали – видно, им не хотелось его отпускать. Выходя из дома старухи, Якоб поманил их за собой – ему тоже было жалко с ними расставаться, но они быстро укатили назад в комнаты на своих скорлупках, и мальчик долго ещё слышал издали их жалобный писк.

Домик старухи, как мы уже знаем, был далеко от рынка, и Якоб долго пробирался узкими, извилистыми переулками, пока не добрался до рынка. На улицах толпилось очень много народу. Где-то поблизости, наверное, показывали карлика, потому что все вокруг Якоба кричали:

– Посмотрите, вот безобразный карлик! И откуда он только взялся? Ну и длинный же у него нос! А голова – прямо на плечах торчит, без шеи! А руки-то, руки!.. Поглядите – до самых пяток!

Якоб в другое время с удовольствием сбегал бы поглядеть на карлика, но сегодня ему было не до того – надо было спешить к матери.

Наконец Якоб добрался до рынка. Он порядком побаивался, что ему попадёт от матери. Ханна всё ещё сидела на своём месте, и у неё в корзине было порядочно овощей – значит, Якоб проспал не особенно долго. Уже издали он заметил, что его мать чем-то опечалена. Она сидела молча, подперев рукой щёку, бледная и грустная.

Якоб долго стоял, не решаясь подойти к матери. Наконец он собрался с духом и, подкравшись к ней сзади, положил ей руку на плечо и сказал:

– Мама, что с тобой? Ты на меня сердишься?

Ханна обернулась и, увидев Якоба, вскрикнула от ужаса.

– Что тебе нужно от меня, страшный карлик? – закричала она. – Уходи, уходи! Я не терплю таких шуток!

– Что ты, матушка? – испуганно сказал Якоб. – Ты, наверно, нездорова. Почему ты гонишь меня?

– Говорю тебе, уходи своей дорогой! – сердито крикнула Ханна. – От меня ты ничего не получишь за твои шутки, противный урод!

«Она сошла с ума! – подумал бедный Якоб. – Как мне теперь увести её домой?»

– Мамочка, посмотри же на меня хорошенько, – сказал он, чуть не плача. – Я ведь твой сын Якоб!

– Нет, это уж слишком! – закричала Ханна, обращаясь к своим соседкам. – Посмотрите на этого ужасного карлика! Он отпугивает всех покупателей да ещё смеётся над моим горем! Говорит – я твой сын, твой Якоб, негодяй этакий!

Торговки, соседки Ханны, разом вскочили на ноги и принялись ругать Якоба:

– Как ты смеешь шутить над её горем! Её сына украли семь лет назад. А какой мальчик был – прямо картинка! Убирайся сейчас же, не то мы тебе глаза выцарапаем!

Бедный Якоб не знал, что подумать. Ведь он же сегодня утром пришёл с матерью на базар и помог ей разложить овощи, потом отнёс к старухе домой капусту, зашёл к ней, поел у неё супу, немного поспал и вот теперь вернулся. А торговки говорят про какие-то семь лет. И его, Якоба, называют противным карликом. Что же с ними такое случилось?

Со слезами на глазах побрёл Якоб с рынка. Раз мать не хочет его признавать, он пойдёт к отцу.

«Посмотрим, – думал Якоб. – Неужели и отец тоже прогонит меня? Я стану у двери и заговорю с ним».

Он подошёл к лавке сапожника, который, как всегда, сидел там и работал, стал возле двери и заглянул в лавку. Фридрих был так занят работой, что сначала не заметил Якоба. Но вдруг случайно поднял голову, выронил из рук шило и дратву и вскрикнул:

– Что это такое? Что такое?

– Добрый вечер, хозяин, – сказал Якоб и вошёл в лавку. – Как поживаете?

– Плохо, сударь мой, плохо! – ответил сапожник, который тоже, видно, не узнал Якоба. – Работа совсем не ладится. Мне уже много лет, а я один – чтобы нанять подмастерья, денег не хватает.

– А разве у вас нет сына, который мог бы вам помочь? – спросил Якоб.

– Был у меня один сын, Якобом его звали, – ответил сапожник. – Теперь было бы ему годков двадцать. Он бы здо́рово поддержал меня. Ведь ему всего двенадцать лет было, а такой был умница! И в ремесле уже кое-что смекал, и красавец был писаный. Он бы уж сумел приманить заказчиков, не пришлось бы мне теперь класть заплатки – одни бы новые башмаки шил. Да уж, видно, такая моя судьба!