Жорж Санд - Крылья мужества

Он сообщил затем Хромуше, что тамошний священник, равно как и владетель соседнего замка, были большие любители орнитологии, как называл аптекарь науку о птицах, которая учит распознавать их и разделять на различные семейства и виды. Священник и барон добывали себе птиц, где только могли, барон платил за них, не жалея денег, а священник тратил на них все, что позволяли ему средства. Окрестность изобиловала морскими и береговыми птицами, потому что берега были очень песчаны и в стране было много болот, образуемых рекою Дивою. Охотники подкарауливали дичь в болотах и на берегу и относили ее в замок. У барона была большая коллекция чучел. Аптекарю поручено было изготовлять их, он был довольно искусен в этом деле, но у него не было помощника, так что он принужден был употреблять на эту работу слишком много времени. Он сказал Хромуше, что старательный и понятливый ученик был бы ему очень полезен и что он стал бы платить жалованье тому, кто захотел бы выучиться его делу.

— Возьмите меня, господин, — сказал Хромуша, — я уверен, что выучусь скоро и хорошо, даже, если вы не обидитесь, скажу вам, что знаком с птицами лучше, чем вы. Вот эту, например, которую вы называете турухтаном — я не знал ее названия — я сто раз видел на воле и знаю, как она летает, как садится и все, что ее касается. Вы хотели придать ей такой вид, как будто она собирается драться, а это не так; если бы ее можно было мять как тесто, я показал бы вам, как она любит сидеть.

Аптекарь был умный человек, а потому признавал ум и в других. Замечание Хромуши не рассердило его.

— Что же, — сказал он, — попробуй, ее можно мять, как ты говоришь, то есть можно придать ей другой вид, согнув иначе проволоку, заменяющую ей кости и мускулы. Ничего, попробуй, если испортишь — беда небольшая, турухтан ведь не какая-нибудь редкая птица.

Хромуша с минуту не знал, на что решиться. Он побледнел, немного вздрогнул, потом постарался припомнить живых турухтанов, которых видел, и вдруг, взявшись за птицу осторожной, но твердой рукой, он придал ей, не попортив ни одного перышка, такую естественную позу и, вместе с тем, такой гордый вид, что аптекарь чрезвычайно удивился.

— В самом деле, — сказал он, — эта поза натуральнее, чем та, которую сделал я, но моя зато была энергичнее.

— Что вы говорите, сударь? — сказал Хромуша.

— Я хочу сказать, что птица казалась более сердитой так, как я ее посадил. Ведь турухтаны хищные птицы.

— Они хищные, но совсем не злые, сударь, — возразил Хромуша убежденно. — Птицы бывают злы только тогда, когда голод вынуждает их драться, а эти почти никогда не наносят вреда друг другу. Турухтаны дерутся только для игры, и то из похвальбы, когда на них смотрят. Вот как они дерутся: самцы садятся в ряд на песчаные бугорки, а самки на другие бугорки напротив и смотрят на них. Тогда старики говорят по-своему молодым: “Ну, детки, покажите-ка нам, мастера ли вы драться”. Двое молодых схватываются и начинают тузить друг друга крыльями до тех пор, пока не выбьются из сил. За ними начинает другая пара; иногда две пары дерутся одновременно, но всегда друг против друга, и никогда стая не нападает на стаю ни из-за самок, ни из-за корма. Когда забава эта наскучит им, все опять становятся друзьями и летят вместе гулять или промышлять корм.

— Все это очень возможно, — сказал со смехом аптекарь, — если ты так внимательно наблюдал птиц, то, конечно, знаешь их лучше, чем я, и я сознаюсь, что мне больше нравится турухтан так, как ты посадил его. Я думаю, что у тебя большая способность к наблюдательности и, может быть, ты художник от природы.

Хромуша не понял, что это значит, но сердце его радостно забилось, когда аптекарь сказал ему:

— Приходи завтра, я стану учить тебя этому ремеслу, оно немудреное, и ты скоро выучишься, так как видно, что ты любишь и понимаешь природу, а потом я устрою тебе в замке место препаратора, ты станешь изучать естественную историю птицы и со временем можешь сделаться смотрителем коллекции у барона или у кого другого. Как знать, может быть из тебя еще выйдет ученый!

Хромуша хорошо понял только то, что увидит новых, неизвестных ему птиц, узнает, как они называются и где живут. Он не пошел, а полетел домой и без труда получил от отца позволение работать по птичьему ремеслу.

— Коли он этого хочет, — сказал отец Дуси, глядя с улыбкою на жену, — и так как господин аптекарь очень хороший человек, то я думаю ты, Дусет, будешь рада, если сын наш будет жить недалеко от нас, и мы будем часто видеться с ним, не так ли?

Дусет, конечно, больше хотела бы, чтоб Хромуша жил дома, но так как муж соизволил улыбнуться, то она сочла долгом ответить не менее приятной улыбкой. Притом же она страшно боялась, чтоб Хромуша опять не вздумал уехать в Шотландию, которая, по ее мнению, была где-то на краю света и в которой, как мы знаем, он никогда не бывал.

Через месяц Хромуша умел прекрасно приготовлять мышьяковый состав, которым предохраняют птиц от порчи и моли, умел также сдирать кожу с птицы, выворачивая ее наизнанку, как перчатку, не запачкав и не попортив притом ни одного перышка. Знал, какие надо оставить косточки, чтоб прикрепить к ним проволоку, и умел делать из нее птичий скелет, умел выбрать из запаса стеклянных глаз именно те, которые наиболее были похожи на настоящие глаза той или другой птицы. Умел набивать чучело, сохранив настоящую форму птицы, зашить ей брюшко так искусно, что нельзя было найти шов, поставить ее на ноги, распустить или сложить ей крылья, а что касается грациозности или оригинальности позы, то он с самого первого дня оказался в этом деле мастером.

Аптекарь, которому давно уже хотелось продать все свои аппараты для набивания чучел, чтобы очистить от них свою лабораторию, недолго думая, решился определить Хромушу к барону Платкоту, тому самому господину, который страстно любил орнитологию; что же касается священника, то аптекарь скрывал от него таланты Хромуши, священник был также страстный любитель этого искусства, часто менялся с бароном птицами и даже соперничал с ним, а потому аптекарь боялся, чтобы он не завладел Хромушей еще прежде барона.

Аптекарь был не только умный, но и хороший, честный человек, он принимал участие в Хромуше, который вполне заслуживал того своею кротостью и умом. Он свел его в замок и отрекомендовал барону как способного, понятливого и трудолюбивого мальчика.

— Я не сомневаюсь в его способностях, — вежливо отвечал барон, — но он еще ребенок, он очень мил, это правда, но ведь он простой крестьянский мальчик, он ничему не учился, ничего не знает.

— Но вы, господин барон, все знаете, — сказал любезно аптекарь, — и выучите его всему, чему пожелаете. У вас нет детей, займитесь этим мальчиком, он будет со временем хороший и верный слуга вам. Я вам советую, господин барон, взять его тотчас же, потому что священник непременно завладеет им, как скоро увидит его работу.