Рут Томпсон - Трусливый Лев из Страны Оз

Боб задумался. Его-то как раз перья не слишком огорчили, и он даже решил, что при игре в индейцев они могут оказаться кстати.

— Что же, может, если у нас отрастёт побольше перьев, мы сможем улететь, — пошутил Воттак, пряча своё зелёное оперение под колпак. — Храпуша, ты не знаешь, как нам отсюда выбраться?

— Я только одно знаю, — прошептала птица, придвигаясь к клоуну поближе. — Ты ужасно, ужасно красивый! — Она закатила глаза от восторга.

— Ну, если ты не хочешь, чтобы моя красота пострадала от падения с большой высоты, придумай, как нам покинуть востров, — сказал клоун и с опаской посмотрел в сторону полянки, с которой его сбросили ночью.

— Покинуть востров можно только одним способом, — спокойно ответила Храпуша. — На королевском гуселёте.

— Что-что? — переспросил удивлённый Воттак.

— Где он? — зарычал Лев.

— Он привязан к дереву поблизости от дворца. Но нам придётся подождать, пока нейцы не пойдут на кричалку. — И птица нежно прижалась головой к Воттакову плечу.

Трое путешественников в изумлении воззрились на Храпушу, думая, что плохо расслышали. И Храпуше пришлось рассказать им кое-что об обычаях обитателей вострова Не.

Оказывается, никто из нейцев никогда не работает. Они просто не знают, что такое труд. Зато каждое утро они собираются вместе и в течение трех часов громко выкрикивают свои пожелания. В это время их нельзя беспокоить и отвлекать. Каждый старается выкрикнуть своё заветное желание как можно громче. В частности, Еслиб Дакабык потому и стал королём, что успел выкрикнуть это желание быстрее и громче всех.

— Скоро вы услышите их крики, — сказала в заключение Храпуша, поправляя клюв. — И в это-то время лучше всего вам и улететь. Потом они займутся рыбалкой, а вечер они отводят для ссор и драк. У них тут довольно однообразная жизнь — кричалка, рыбалка, перепалка — вот и вся программа.

Все это было так странно, что Воттак даже встал на голову, чтобы привести в порядок разбежавшиеся мысли.

— Но ведь не могут же они совершенно ничего полезного не делать? — недоумевал он.

— Прекрасно могут, — спокойно ответила Храпуша. — У них во всем сплошные недохватки и недоделки, и ничего, живут. И кстати, насчёт перьев, — и она указала когтем на гриву Трусливого Льва. — У каждого из вас вырастало по перу всякий раз, как с вами приключалось что-нибудь нейское. Явившись сюда, вы были неразумны, потом неосторожны, потом…

— Недогадливы, недальновидны, недовольны, незадачливы… — договорил за неё клоун, кувыркаясь на каждом слове. — Все ясно! Веди нас скорее к этому твоему гуселёту! А то мы сами тут в гусей превратимся.

— Хорошо, — согласилась Храпуша, — только не торопитесь и делайте все так, как я скажу.

— А хорошие нейцы бывают? — спросил Боб с лёгким вздохом.

— Был один. Не помню, как его звали. — Храпуша ненадолго замолчала, чтобы снова поправить свой клюв, который завернулся не в ту сторону. — Остальные были к нему очень несправедливы и относились не по-дружески, и он в конце концов ушёл от них в какую-то пещеру на дальнем конце вострова. Но я слышала, что если он когда-нибудь вернётся и станет королём, все нейцы исправятся и заживут хорошо.

Боб не выспался и был голоден, но, шагая со своими спутниками по каменистой тропке, он думал не о себе, а об этом хорошем нейце. Ему очень хотелось бы увидеть его, пока они ещё не улетели. А Воттака так радовала мысль о скором расставании с Не, что он на каждом шагу кувыркался и прыгал через спину Трусливого Льва. А у Льва настроение было отвратительное. Он не мог забыть о своих перьях. Он угрюмо шёл, повесив голову и опустив хвост, и никакие шуточки Воттака не могли его развеселить.

— Хорошо вам с Бобом, вы в шапках, — ворчал он. — Ваших перьев и не увидит никто. А я своих и спрятать не могу, потому что лев в шапке — это ещё смешнее, чем лев в перьях. Надо мной вся Страна Оз будет потешаться, от мала до велика.

— А что в этом плохого? — сказал Воттак. — Я всю жизнь стараюсь насмешить кого только могу, это моё ремесло. А если хочешь, поехали с нами в Америку. Там ты сразу разбогатеешь.

Но Трусливому Льву не хотелось в Америку. Он угрюмо покачал головой и молча зашагал дальше по серым камням.

«Поделом мне, — думал бедный зверь. — Это мне наказание за то, что я хотел съесть храбреца. И ведь знал же я, что это нехорошо, а все равно собирался. Так мне и надо».

Кто знает, может быть, он был и прав.

Впереди показался дворец, и Храпуша подняла лапу, призывая к тишине. Друзья спрятались за большим валуном и смотрели, как нейцы вылезают из своих домов и спешат на кричалку — так же, как обычные люди торопятся по утрам на работу.

— Эх, жаль, я Дакабыка этого в Маджистан не отправил, — вырвалось у Воттака.

— Тихо! — прошептала Храпуша. — Значит, так услышите крики — бегите скорее к той сосне. Вот видите? — она указала лапой на высокую пушистую сосну.

Наши путники нетерпеливо ждали. Наконец все нейцы скрылись с глаз, а ещё через минуту до друзей донёсся оглушительный разноголосый шум, от которого, как рассказывал впоследствии Воттак, даже слон бы оглох. Каждый птицеголовый выкрикивал пожелания во всю мощь своих лёгких.

Сначала Воттак, Боб и Лев вздрогнули и зажали уши, потом спохватились и быстро побежали к сосне. Храпуша летела впереди, указывая им путь.

К верхушке сосны был привязан канат, на котором весело колыхался гуселёт. Следуя инструкциям Храпуши, Воттак вскарабкался на вершину дерева и, повиснув на верёвке, постарался опустить гуселёт как можно ниже. Боб обнял Храпушу за шею, и она помогла ему влезть на дерево и сесть в гуселёт, отчего он ещё немного опустился. Но для Льва он висел все ещё слишком высоко — ведь львы не умеют лазать по деревьям.

— Скорей, скорей! — торопила Храпуша, взволнованно хлопая крыльями. — Нас заметили!

Действительно, какой-то дюжий птицеголовый с удивлением смотрел на них из дверей своего домика. Опомнившись, он пронзительно завопил, вмиг скатился по лестнице и кинулся за подмогой. Взъерошив от страха гриву, Лев снова и снова подпрыгивал, но не мог допрыгнуть до гуселёта. И с каждым новым неуспешным прыжком у него появлялось новое перо на голове!

— Может, улетим без него? — прошептала Храпуша. Боб и Воттак с негодованием зашикали на неё. Они стали подпрыгивать, чтобы воздушный экипаж ещё немного опустился.

— Бросьте меня и спасайтесь сами! — предложил Лев после десятой неудачной попытки. Он с силой тёр себе голову лапой — каждый раз, когда пробивалось новое перо, ему было ужасно щекотно. Тревожный крик клоуна заставил его обернуться. К ним бежала толпа нейцев, возглавляемая королём Еслибом. Лев сделал последнее отчаянное усилие, подпрыгнул — и на этот раз ему удалось зацепиться лапой за покрытое перьями колесо гуселёта. Боб и Воттак, вцепившись ему в гриву, рывком втащили его в экипаж. Нельзя было терять ни минуты — нейцы окружали дерево. В последний момент, когда Еслиб уже успел вскочить на нижний сук, Храпуша перерезала верёвку клювом, и гуселёт взмыл ввысь, словно воздушный шар.