Сергей Юрьев - Мечта о Крылатом Коне (сборник)

Говорят, что давным-давно в Некотором царстве на елках бананы росли… То есть не говорят, а говорили. Сейчас-то каждый школьный двоечник знает, что бананы растут на пальмах и собирают их негры, забравшись на слонов. А были времена, когда всё, что за границей, Некоторым царством называлось, а любой пришлый народ звали не иначе как немцами – мол, кто по-нашему не говорит – всё равно что немой. И негров бы немцами назвали, если бы они к нам забрели. А бананы к нашим предкам китайские купцы завозили солеными в бочках. Только не ел их тут никто. Привезет, бывало, китаец в Берендеево царство бананов – на горох менять, да и сидит у своих верблюдов, пока сам всё не съест – а там ему и домой пора, путь-то неблизкий. А сами наши предки никуда не ездили, не плавали и не летали – незачем было, своего всего хватало. Да и нечисть всякая по окрестным лесам шастала – кикиморы всякие, лешие да вурдалаки. Китайцев они не трогали, потому что отравиться боялись, а уж если кто из наших в Темный лес без меча-кладенца зайдет – считай, сгинул, не искал их даже никто. Мечей-то кладенцов на всё царство не больше дюжины было.

Был у царя Берендея сын Емеля, лихой рубака – он даже сено для царских коров мечом косил. Давно уж хотел Берендей на покой отправиться да царство сыну передать, но ждал, пока тот образумится да женится, потому как царю без царицы никак нельзя. Но Емеле местные девки не нравились – заграничную хотел. С нашими, мол, и поговорить не о чем – знают только что семечки щелкать. И напрасно его нянька старая убеждала, что с заграничными барышнями у него тоже разговора не выйдет – ни он по-ихнему, ни они по-нашему двух слов не свяжут. Но кто ж стариков-то слушает… Осерчал Емеля на такие речи да и в чем был без коня, без меча, в лаптях на босу ногу через лес и побежал – счастье свое искать. А когда опомнился, уж поздно было – вокруг вурдалаки зубами щелкают, кикиморы хихикают, да русалки хвостами машут, заманивают.

Успел он двум вурдалакам клыки повышибать да одному лешему хвост открутить, но повалили его и поволокли к главному лешаку допрос чинить перед ужином.

– Зачем пожаловал, добрый молодец? – спросил его лешак ласково.

– Да я не пожаловал… Я так мимо шел. Иду себе невесту искать в Некоторое царство, – ответил Емеля честно. Тогда люди еще врать не научились.

А тут какой-то бесенок лешаку на ухо и нашептал: «Отпусти-ка ты его… Он парень лихой – живо себе невесту отыщет, а обратно мимо нас всё одно не проскочит. Тут-то мы их двоих-то и приберем…»

Очнулся Емеля уже засветло на лесной поляне. Встал, отряхнулся да и пошел своей дорогой. Ночью лешаки его дурман-травой опоили, и забыл он всё, что ночью видал да слыхал.

Дошел он до королевства Хранцузского. Сосватал себе принцессу Жанетку. Хоть и не поверил ему король тамошний, что Емеля – царев сын, а дочку отдал, у него их штук пятнадцать было – сам не знал, куда девать. А в приданое бочку бананов соленых дал, которую накануне сдуру у купцов китайских выменял за мешок картошки. Выходит, два дела сделал – и дочку пристроил, и от бананов избавился. А Емеле куда деваться – без бананов в придачу король принцессу отдавать не хотел, а Жанетка уж больно ему приглянулась. Пока он ее обихаживал, она и по-нашему лопотать научилась.

Вот идут они через Некоторое царство по дороге домой… Емеля бочку перед собой катит, Жанетка ромашки собирает. Да и не заметили они, как в Темный лес попали. А нечисть местная – тут как тут, поджидает уже гостей дорогих. Главный лешак сам впереди ножом и вилкой размахивает, а прочая нежить просто зубы скалит – попались, мол, голубчики.

Тут Емеля сообразил, куда это они попали. А что делать – меча-то нету с собой. Поднял он бочку с бананами да как метнет ее прямо лешаку в рыло. Бочка рассыпалась, а лешак весь бананами обляпался. Начал он себя облизывать, да вдруг как скосорылит его. Взвыл он да скачками в лес подальше умчался. А Жанетка сообразила, что к чему, начала бананы собирать да в прочую нечисть ими швыряться. В кого попала – тех как ветром сдуло, прочие со страху разбежались.

Ну, значит, добрались Емеля с Жанеткой в Стольный град благополучно. Сразу же свадьбу сыграли. Берендей Емеле корону свою передал, а сам на сеновал спать ушел – на пенсию, значит…

А тем временем с Китаю купцы опять бананов привезли, видно, торговать им больше нечем было. Тут уж царь Емеля не поскупился – два возу гороха отдал, да ведро икры осетровой. Купцы быстро назад умчались, пока царь не передумал. А Емеля роздал те бананы добрым молодцам и отправил их в Темный лес – нечисть гонять, потому как понял: для нежити местной соленые бананы – чистый яд.

А как нечисти не стало, так Емеля начал границы царства расширять – от моря Северного до моря Южного. И зажили они с Жанеткой богато и счастливо.

А китайцам наш горох впрок пошел. Они как его поели, так сразу изобрели бумагу, шелк, фарфор и порох, и поэтому бананами торговать перестали.

Нечисть больше не тревожила никого, и про бананы у нас забыли начисто… Пока при царе Петре Алексеевиче наши люди до Африки не добрались.

Царь Горох сидел, свесив ножки, на высоком крутом берегу широкой реки, которая текла не спеша по самой границе царства. Правда, за границей никакого иного государства не было, а была дикая степь, в которую даже прогуляться никто не выходил. До того она дикая была, что всякого путника норовила за пятку куснуть. А что дальше за степью творится, никто того не знал.

Царство у царя Гороха было невеликое, и заботы от него немного было. С дворов крестьянских, которых всего-то сотни три было, сбор хлебный воевода делал, а при воеводе войска было – десяток стрельцов. На всё царство водился только один разбойник, Ванька-Каин, да и тот как раз в остроге сидел. Так что дел государственных негусто было, и царь с утра пораньше к реке бежал червяка купать. Народ-то думал, будто государь рыбу ловит, но сам-то знал он, что это дело бесполезное… В те времена рыба не то что на червяка – на деньгу золотую и то не клевала.

Это сейчас рыба молчит, как рыба, а тогда любой пескарик, даже самый мелкий, говорить умел, а сомы книжки читали, лежа на дне в самых тихих заводях. Черви тоже не дураки были, знали, что если они плещутся, с крючка не слезая, никакая живность на них не клюнет, и значит, на крючке для них самое безопасное место.

А лягушки, сидя на кувшинках, не просто квакали, а хором песни пели. Вечерами после работы народ толпами к реке ходил песни лягушечьи слушать, а если что понравится, так и подпевали все. Говорят, однажды из далекой Фуфляндии войско несметное пришло Горохово царство воевать, да до реки дойдя, так лягушачьим пением заслушалось, что и забыло, за каким лихом в такую даль топало.