Добровольский Н - Сказки Смоленского края

— Ну-ка, жена, расстели дерюгу!

Жена разостлала дерюгу. Бедняк давай тискать курицу, она начала нестись золотом и серебром. Потом бедняк и говорит жене:

— Сходи к брату за меркой!

Жена пришла к богачу и говорит:

— Братушка, дай ты нам мерку!

— На что?

— Да что-то мужик мерить хочет.

Богач и говорит хозяйке:

— Дай им мерку, которая без обручей!

Жена бедняка взяла мерку и понесла домой. Намерили они с мужем целые две четверти золота и напрятали в избе по щелям. Идет богач, заметил на окнах золото и думает: что это такое? Вошел в хату, посмотрел: по всем щелям в хате понатыканы золотые. Говорят брату-бедняку:

— Где ты это взял?

— Заработал.

Завистливый богач донес на брата пану (а это было при крепостном праве). Присылает помещик за этим мужиком. Пошел бедняк к помещику. Помещик говорит:

— Я слыхал, что у тебя есть курица, которая несется золотом, да еще есть у тебя скатерть, что дает тебе всякие напитки и закуски.

— Да, ваше благородие, есть!

— А где ты взял это?

— Мало ли где!

— Вот я тебе приказываю, чтобы все это мне принесено было!

Думал, думал мужик, что тут делать, а барин говорит:

— Ты мне только на один денек!

Отдал бедняк барину на один денек курицу и скатерть-самобранку.

День проходит—не несут, другой и третий —все не несут.

Бедняк взял свою трубочку и пошел к пану. Пришел на господский двор и говорит:

— Ну, барин, пожалуйте мои вещи! Барин кричит:

— Эй вы, слуги мои! Дайте ему взашей!

Бедняк дунул в трубочку — выскочили двенадцать молодцов.

— Чего изволите!

— Валяй всех подряд!

Вот они начали сперва слуг бить. Помещик смотрел, смотрел, видит, что к нему очередь подходит, и говорит:

— На, брат, твои вещи, уходи только поскорей!

Бедняк взял курицу и скатерть-самобранку и пошел домой. Стал жить, поживать да добра наживать.

У одного богача сын был с порядочной дурью, но богач, как говорят наши старики, и быка женит. И верно. Вздумал богач своего сына женить. Говорит своей старухе:

— Ну, как, баба, думаешь, надо при своих глазах сына женить!

Та очень рада была этому. И стала сына учить, чтобы он покруглей выражался.

— Смотри,— говорит,— сынок, когда с отцом поедешь в сваты, попроворней будь. Будь таким, как духовские мужики.

Приезжают они к другому богачу.

— Ну что, брат,— говорит отец жениха,— долго нам нечего калякать, надо говорить, зачем мы приехали!

— Ну, говори!

Отец жениха начал:

— Вот как я, собственно, знаю, что у вас есть барышня, а у меня жених, не будете ли согласны породниться со мной?

— Отчего же? — говорит отец невесты.— Мы вами не брезгаем!

— Живем мы, слава богу, хорошо,— говорит отец жениха,— иногда трапляется {приходится} деньги мерками мерить. Имею шестерку рабочих лошадей.

А товарищ его, крестный жениху, перебивает:

— Ну что ты врешь? А жеребец-то на стойле год стоит! Зачем ты его утаиваешь? Разве это не лошадь?

Отец жениха говорит:

— Семь штук коров имею.

А кум опять прибавляет:

— Ну что ты врешь, а две телки по третьему году ты, нешто, за коров не считаешь?

— Ну вот что,— говорит отец невесты,— вижу, вы народ самостоятельный. Садитесь, чего-либо закусим.

Вот они сели за стол. Самоваров, конечно, не было у наших мужиков в то время. Подают кусок мяса. Жених, конечно, помнит совет матери быть проворным:

— Вы, старики, поговорите, а я займусь крошить мясо!

Не столько крошит, сколько в рот кладет, о других не думает. Невестин отец видит все это и говорит:

— Нет, брат, обождем до налетья {до будущего года} отдавать!

Поехали они домой, жених говорит матери:

— Ну, матушка, я проворным был, как ты сказала: наелся мяса в два ряда, ужинать не хочу!

— Как же это так?

— А так,— говорит,— как попроворней всех, я взялся мясо крошить и почти все сам съел! По пальцам сало текло, я их не успевал облизывать.

— Чем же ты крошил?

— Ножиком!

— Эх ты, недотепа, разве я тебя так учила быть проворным? Ты бы спросил вилку и ножик и пальцы бы в рот не совал, лизать при компании не полагается!

— Ну, ладно! Буду знать теперь, как проворным быть.

Поехали к другому богачу. Богач, понятно, по-богатому принимает, садит за стол обедом угощает Жених материнское слово помнит.

От обеда отказались.

— Мы только сейчас закусили! — говорит отец жениха: боится, что сын их опять опозорит.

— Чем же вас угощать? Баба, принеси-ка орешков. От нечего делать займемся, покусаем.

Приносит хозяйка в тарелке орехи. Жених говорит:

— Дайте мне ножик и вилку.

Дали ему нож и вилку. Он ножом как резанет по ореху. Орех со стола на пол. Взял дурак вилку, поддерживает орех вилкой на тарелке и опять как с размаху резанет ножом —все орехи полетели на пол, ни одного на столе не осталось. Чуть и тарелку не разбил за один размах. Видит отец невесты, что жених вовсе дурак.

— Нет, брат,— говорит он отцу жениха,— мы нынче не думаем отдавать дочку замуж.

Поехали сваты и на этот раз домой не солоно хлебавши. Приезжают домой.

— Ну, матушка,— говорит дурак,— орехов нам насыпали полную тарелку, а кусать не пришлось!

— Как так?

— А так! Вы мне сказали дома, что надо брать вилку и ножик. Орехи нам подали, я вилкой орех поддержал, ножом как резанул, так не только что в тарелке — на столе ни одного ореха не осталось и тарелка чуть пополам не разбилась!

— Эх, ты,— говорит мать,— дурак! Ты бы взял горсточкой, одну бы себе в карман положил, а другую невесте подал и сказал бы ей: «На-ка вот тебе горсточку! Кто знает, может, придется вместе жить».

Дурак думает: «Ладно, теперь буду умней!»

— Ну,— говорит отец,— съездим еще в село к одному богачу: если будет неудача, то уж нынче ездить не будем!

Поехали. Приезжают. Попали под ужин, сели ужинать: значит, удача.

«Приехали,— думает отец жениха,— к делу: все собрание за столом».

— Садись за стол, Иван Пахомов, и ты, Василий Мартынов, садись! Садись, брат, и ты, молодой человек!

Жених не хотел садиться, а столбом стоять неприлично. «Делать нечего,— думает,— сяду».

Много кушаний переменили, хотели уже вылезать из-за стола, а хозяйка кричит:

— Подождите, гостюшки, молочка сейчас волью на закусочку.

Приносит на стол молоко с киселем. Думает жених: «Киселя в горсть захвачу, как мать учила. Как бы это попроворней сделать?» Все едят ложками, он ложку положил перед собой на стол и думает: «Не так едят, как меня мать учила»,—и вдруг цап горстью в чашку с киселем —в одну руку набрал, в карман положил, а другую — невесте:

— Ну-ка,— говорит, барышня! Может, нам вместе жить придется: тебе горсточку и мне горсточку!

Сам весь обрызгался молоком и невесту обрызгал.