Льюис Кэрролл - Приключения Алисы в Стране Чудес, или Странствие в Странную Страну по страницам престранной пространной истории

– Хорошего понемножку, – кивнул я. – Рад, что пирожок тебе понравился.

– Никто не умеет так испечь пирожок, как твоя жена, – откровенно сказала она.

– И никто не сможет съесть его с такой пользой, как вы, мои дорогие юные дамы, – ответил я комплиментом на комплимент. – С вашим-то опытом!

Мы рассмеялись. Она заложила в книге то место, на котором я её прервал, и мечтательно проговорила, глядя на прибегающие и тут же убегающие гребешки:

– Помнится, к пирожку прилагалась цветная открытка…

– Ты всё забыла, – укоризненно покачал я головой, одновременно пытаясь понять, как можно этой штукой сыграть в крокет, и вспомнить, как вообще играют в крокет, – если это действительно крокетная клюшка. – Был только пирожок, открытки не было. Удивляюсь, как человеку может быть мало пирожка?

– А вот и была! – торжествующе возразила она. – Красивая открытка с праздничным пожеланием: «Приятного аппетита!»

– Да нет же, открытка к такому пирожку не прилагается, потому что прилагать открытки к таким пирожкам не положено. На нём самом что-то обязательно написано, помнишь? Вспомни – там была настоятельная просьба к взявшему пирожок.

Она озабоченно взглянула на меня, но всё равно не вспомнила, несмотря на исчерпывающую подсказку. Помолчала и спросила:

– А на моём было что-нибудь такое написано?

– Прежде чем набрасываться на пирожок, – совсем успокоившись, наставительно поднял я указательный палец, – нужно убедиться, нет ли на нём какой-нибудь важной надписи. Это правило поважнее книксена и даже потупления взора. Чему вас только учат в школе? Нас, помнится, учили намного полезнее. Да и сидели мы парами – мальчик с девочкой, а не так, как вы, – девочки почему-то напротив мальчиков. И играли вы на перемене отдельно: девочки в одном конце двора, мальчики – в другом.

– Правильно, – подтвердила она. – Чтобы мальчики ненароком не увидели наших нижних юбок.

Я пожал плечами:

– У наших девчонок не было никаких нижних юбок.

– Ну, вот! – воскликнула она так, как восклицали все дамы, которым полагалось делать книксен и смущаться. – Вы даже это будете знать! В наше время о таких интимных нюансах и речи быть не может!

Мне нечего было ей возразить, а она только погладила свою всё-таки крокетную клюшку, наконец-то напомнившую мне одного из тех фламинго, которыми приходится играть, когда под рукой не оказывается, я уверен, именно такой клюшки.

– По-моему, он не действует, – озабоченно проговорила она, положив руку себе на макушку.

– Ты забыла ещё одно правило, – я снова назидательно поднял палец, – от пирожка можно только поправиться, а уменьшиться или увеличиться никак нельзя.

– Думаешь, никак? – с улетучивающейся надеждой спросила она и глубоко вздохнула. – А ведь бывает, что как-то же получается?..

Прежде чем ответить, я выпил из маленькой бутылочки свой любимый напиток – на вкус что-то среднее между вишнями, заварным кремом, ананасом, жареной индюшкой, ириской и булочкой с маслом.

– Вот видишь, – то ли грустно, то ли радостно ответил я, – на меня тоже не действует. Хочешь попробовать?

Она попробовала, приложила руку к макушке, подождала, чтобы начало действовать, но действовать, как я и ожидал, не начало. Она глубоко-преглубоко вздохнула:

– Я всё-таки надеялась, что на всю семью подействует одинаково. Раз на младшую сестру действует, то на старшую должно же и подавно… Что-то она сегодня задерживается.

Я снова достал часы из жилетного кармана, но теперь они даже не показали, какой сегодня год, не то что час.

– Не волнуйся, без главной героини не начнётся. Что путное может начаться без твоей младшей сестры?

Она пристально посмотрела на меня и тихонько спросила, кажется, опасаясь ответа:

– А без меня?

Наконец-то я понял, что считаюсь! Но даже если бы почему-то не понял, всё равно ответил бы как на духу:

– Ясное дело, и без тебя тоже. Если кто-то сомневается – пусть сам попробует придумать, как бы это всё могло получиться без тебя. Я ему не завидую. Да и кто возьмётся передумать то, что уже давным-давно придумано, причём единственно правильным образом!

Она смахнула кленовый или берёзовый лист, сыгранной картой упавший на её полосатую юбку, и благодарно улыбнулась мне, хотя, если задуматься, то за что же тут благодарить? Я бы и рад всё это придумать, но, само собой разумеется, сильно опоздал.

Ещё один лист упал на траву, рядом с грибом. Она восхищённо потрогала грибную шляпку и лежащую рядом диковинную трубку, сегодня набитую, если знать в этом толк, самым диковинным табаком.

– Неужели это тот самый? – спросила она, уже не боясь ответа.

– Один из них, – ответил я небрежно. – Эти грибы не отличить друг от друга, хотя встречаются они в самых различных местах. Но считается не место, а ты сам и ты сама. Там, где ты захочешь быть, гриб обязательно найдётся, и вообще всё обязательно будет так, как положено, то есть именно так, как ты захочешь.

Она потянулась, совсем успокоившись, посмотрела на речку, имя которой упорно не хотело запоминаться, и проговорила:

– Ты тоже считаешься.

– Думаешь? – на всякий случай переспросил я.

– Уверена и знаю! – махнула она своими русыми волосами. – Если бы не ты, многие никогда не узнали бы, как всё было на самом деле. Или даже подумали бы, что ничего и не было.

Я удовлетворённо кивнул и, наконец-то, умиротворённо удивился.

Солнце поднялось, речка сверкала бессчётными тысячами солнечных зайчиков и кроликов, и мы знали, что один из них вот-вот выбежит на берег, поправит белые перчатки, узнает, который час, и стремглав бросится к норке, чтобы не опоздать к давно известному нам событию чрезвычайной важности. Я заторопился:

– Не опоздать уйти – так же важно, как не опоздать прийти. Если начнут не без меня, а, наоборот, со мной, то кто же тогда расскажет, как всё было? И кто узнает, что всё было именно на самом деле?

Вместо ответа она всплеснула руками:

– Опять без шляпки! Ну, что за непослушный ребёнок! А мама с папой, как водится, будут ругать меня.

По тропинке от дома к нам бежала – вернее, летела – девочка в такой же полосатой юбке и с такими же русыми волосами. Только младше и, конечно, как всегда – без шляпки.

– Это судьба каждой старшей сестры, – заметил я.

В воспитательных целях она надела свою коричневую шляпку с белым цветком и гордо поправила меня:

– Каждой замечательной старшей сестры. Нас, таких, немного.

С этими словами она открыла книгу там, где была закладка, и приготовилась сыграть одну из самых важных ролей во всей нашей истории – роль старшей сестры. И берёза – или клён – или осина – тоже приготовились. И река приготовилась – большая, с маленькими рукавчиками, как будто кто-то долго плакал – понятно же, что от радости, а ветер, как кулачок, весело размазал ручейки по щеке. У этой реки множество названий – уж я постарался.