Алена Бессонова - Сказки синего-синего моря

– Только бы не перепутать верх и низ, – думала про себя Марта, – если задену ногой дно пещеры, поднимется молочная муть осадков. Видимость пропадёт. Могу ниточку не увидеть!

Марта парила в лабиринте переходов, как в невесомости, удаляясь, все дальше и дальше от входа. Стены пещеры мерцали таинственным, призрачным сиянием. Иногда мимо Марты проплывали бледные рыбы. Вот сейчас рядом с девочкой появилась Гомфотерия 19. Рыба, которую в море не увидишь. Она живёт только в подводных пещерах на большой глубине. Медленно передвигаясь вдоль дна, рыба втягивала в ротовую воронку донный ил, и не обращала внимания на Марту. Гомфотерия, внешне походила на «летающее блюдце», но с подвижным, покрытым чешуёй хвостом.

– Скажите, барышня, – обратилась к ней Марта, – где мне отыскать Гончую жабу и её племянницу?

– Что-о-о-о! – вздрогнула всем телом рыба, и тот час юркнула за отколовшийся от скалы камень. – С ума сошла! Все от них прячутся, а ты ищешь?

– Мне с ней поговорить нужно! – с отчаянием крикнула Марта вслед удаляющейся рыбе.

– Вот что-что, а поговорить, она горазда, – на ходу сообщила рыба. – Башку она тебе снесёт…

Марта, конечно, удивилась, но затею найти Гончую жабу не оставила. Не в характере Марты было начатое дело на полпути бросать.

Красная ниточка, едва колтыхаясь в потоке тёплого течения, ввела Марту в переход, миновав который девочка оказалась в просторной горнице, заставленной кадками с песком. Из кадок метёлами вверх торчали веники дубовые, берёзовые и рябиновые. Горница была круглой, ни одного уголка, ни окошечка. Обшарив стены, Марта, наконец, обнаружила едва заметную дверь. Рядом с дверью путеводная ниточка закончилась. Марта легонько постучалась. Дверь вздрогнула, будто проснулась и мигом открылась. Марта вплыла в следующую горницу. Эта горница была похожа на большой шар не только стены, но и потолки и пол были круглыми. В центре шара стоял стол и больше ничего. На столе, вольготно развалясь, спала зелёная Жаба в одном красном рукаве, оставшемся от бывшей кофты. Под столом также мирно почивала Жаба поменьше. Марта хихикнула, большая Жаба проснулась.

– Ну, так вот, – встрепенулась Жаба, и продолжила когда-то, с кем – то начатый разговор. – Я и говорю, за что вы меня виноватой сделали? Я же днями сплю, я только ночью охочусь! И к этой истории никакого отношения не имею…

– Здравствуйте, тётенька, – осторожно произнесла Марта.

– Виделись! – оборвала девочку гончая Жаба. – Не перебивай старших. Пришла – садись и слушай. Они мне талдычат: тебя хотели царевной сделать, тебе хотели остров в океане подарить, тебе и отвечать. Ну, уж нет! Говорю я им…

– Куда садиться, тётенька? – вновь прервала Жабу Марта. – У вас стульев нет.

– На пол садись! Чай не принцесса, – недовольно поморщилась Жаба.

– На пол нельзя. Холодно! Почки застужу. – Марта огляделась ещё раз, пытаясь увидеть того с кем продолжала говорить Жаба. Под стол заглянула, может быть, Жаба ведёт беседу с племянницей. Но та продолжала спокойно стать, пуская сонные пузыри. Больше никого Марта в круглой комнате не обнаружила.

– Почки? – Жаба задумалась, – садись ко мне на стол, тут слышнее будет…

– Я, тётенька, не рассиживаться пришла, – Марта сердито поставила бровки домиком, – мне вам вопрос задать нужно…

– Какие могут быть вопросы, когда мы ещё до сути не дошли, – Жаба махнула лапой в красном рукаве и продолжала. – Я виновата, что вы себе планов напланировали?

– Тётенька, – пытаясь прервать поток слов, жалобно мяукнула Марта. Но Жаба, не обращая на девочку внимания, продолжала говорить.

– Щука из кожи почти вылезла, так вопила! Где мои рыбные магазины! Где моё кресло министра рыбной промышленности? Я, что ли ей их обещала…

– Тётенька! – опять мяукнула Марта.

– А павлин-то, павлин! Хвост распустил, – Жаба попыталась изобразить распущенный хвост павлина, не смогла, нечем было, – ему, видите – ли, пост главной птицы подавай!

– Тётенька! – обречённо прошептала Марта, – мне вам вопрос задать нужно.

Куда там! Жабу было не остановить.

– Акула, негодница, целую петицию прислала. Мол, если я всю эту кашу заварила, то мне и отвечать! Ну, ты подумай! Я ни сном, ни духом, а мне отвечать! – Жаба закрыла глаза и завопила, – виноватую нашли-и-и-и…

– Молчать! – что есть силы, гаркнула Марта. – Молчать! Веником отхожу…

– Где ты веник возьмёшь? – неожиданно спокойно спросила Жаба.

– Из кадки выдерну, – строго сказала Марта.

– Какой же это веник? – обиженно надула губки Жаба – Это берёзки…

– Берёзки? – удивилась Марта. – Разве берёзки такие? Они вроде раскидистые, а у тебя на веники похожи…

– Где я тебе другие возьму? – Жаба сложила ручки, прикрыла глазки, из которых тот же час полились слёзы, – Тоска у меня по земле. Я ведь земноводная Жаба. Здесь я от безысходности. Затуркали меня на моём берегу, в моём озере. В историю некрасивую втравили и виноватой сделали…

– Так, расскажи по порядку, – попросила Марта, – только с самого начала.

– Все просят рассказать с самого начала, – вздохнула Жаба, – только никогда не дослушивают, по углам разбегаются, в щели прячутся. Говорят, что я тараторка и у них от меня голова гудит.

Тут до Марты дошло, почему рыбы при упоминании Жабы в разные стороны шарахались.

– Сделаем так, – предложила Марта, – как только я вокруг стола пять раз обойду, ты рассказ свой закончишь. Не успеешь, пеняй на себя. Договорились?

– Только ты небыстро ходи, – жалобно попросила Жаба.

– Начали! – воскликнула Марта, но подняв ножку, остановилась. – Прости, ответь на вопрос – почему у тебя дом странный – круглый?

– Почему странный? – удивилась Жаба, – мой первый домик, из которого я вылупилась, тоже был круглый – икринка. Тоскую я очень по дому…

– Поняла. Итак, начали, – скомандовала Марта и сделала первый шаг.

Жаба квакнув, начала:

– Жила я в молодости на берегу очень милого озерца, – глаза у рассказчицы подёрнулись поволокой, – было-то озерцо в берёзо – дубово – рябиновом лесу.

– Ах вот почему у Жабы в кадках берёзовые, дубовые и рябиновые веники, – подумала Марта.

– Как-то раз, – продолжала Жаба, – на поверхности озера появилось, свёрнутое в трубочку, неведомо кем написанное письмецо. Плавало, оно себе плавало, пока его тамошняя щука не приметила. Сунула Щука свою любопытную мордочку в то письмецо – прочла.

– Ничего себе, новость! – почесала головёнку плавником Щука. – Письмецо в норку надо припрятать, подумать, что с этого можно зажулить.

Щука думала всю ночь. Застыла, как бревно, даже мелкая рыбёшка стала без страха мимо щучьего носа проплывать. Очнулась, когда цапля в хвост клюнула.

– Надо Сому письмо показать, – решила Щука, – у него голова большая, пусть думает, как письмецо с пользой для нас повернуть.