Петр Власов - Рыцарь, кот и балерина. Приключения эрмитажных котов

Голос оруженосца-мальчика казался потухшим, лишенным обычного детского задора. Хотя, в самом деле, какая энергия может быть в человеке, что при самом благополучном исходе должен был восемьсот назад?

– Конечно же мы отправимся в гостиницу, Патрик. Ну или на постоялый двор, если тебе угодно, – ответил Бутадеус, поеживаясь и поднимая как можно выше воротник пальто. – Последний раз, когда я здесь был… кажется, лет сто назад… то останавливался в «Астории». И сдается мне, несмотря на весьма беспокойное столетие, она до сих пор привечает путников. Ее пощадила даже последняя великая война, когда город три года был в осаде. Гитлер, помнится, тогда хвастался мне: возьмем Петербург, взорвем все к черту, затопим, сотрем с лица земли, но перед этим устроим в «Астории» пышный банкет. Потому-то запретил своим солдатам обстреливать ее из орудий и бомбить с воздуха. Мило, правда? Благодаря его тщеславию мы можем надеяться на президентский номер с двумя спальнями… если, конечно, Лилит это еще по силам… Справишься? Или мне нужно уже подыскивать другую ведьму, помоложе?

Женщина в меховом капюшоне снова по-звериному оскалила зубы, но теперь ничего не ответила. Они молча вышли через ворота к каналу, свернули на проспект и влились в оживленную людскую толпу. Было около девяти вечера и, несмотря на двадцатиградусный мороз, тысячи жителей Петербурга и туристов дефилировали туда-обратно по Невскому.

Как только троица вошла через стеклянные двери в роскошный, отделанный золотом и мрамором вестибюль «Астории», к ним тотчас же кинулся портье в форменной одежде.

– Господин Бутадеус! – заверещал он. – Ну наконец-то! А то мы уже заждались! Все изнервничались! Как прошел полет? Надеюсь, без приключений? А где ваш багаж? Не потерялся в аэропорту? Почему наш носильщик вам не помог? Я его сейчас в пыль сотру!

Бутадеус ухмыльнулся, хитро подмигнув Лилит. Кажется, стремясь ему угодить, теперь она немного переборщила.

– Наш багаж прибудет позже. Не нужно беспокоиться, – ответил он портье и прошел к стойке регистрации.

Вписывая свое имя в карточку, Бутадеус как бы между делом спросил у лучезарно улыбавшейся ему девушки-дежурной:

– Мадемуазель, можно задать вам один вопрос? Я и мои… коллеги прибыли сюда совсем ненадолго. Чтобы не тратить время зря, мы хотим немедленно отправиться туда, где можно увидеть самое ценное, что только есть в вашем городе. То, чем вы больше всего гордитесь и дорожите. Сердце Петербурга. Понимаете? Я называю это сердцем города. Где оно, как вы думаете?

Дежурная поначалу совсем растерялась, покраснела от смущения. Важный иностранец, наверняка миллионер, которого начальство распорядилось срочно заселить в президентский люкс, почему-то интересуется ее скромным мнением! Но желание заграничного туриста взглянуть на Петербург глазами самих петербуржцев вызвало симпатию к странному старикашке. Потому ответ получился искренним:

– Главное, что у нас есть, – это, конечно, Эрмитаж. Там собраны шедевры со всего мира. Все, что хотите. От фараонов до импрессионистов. Если у вас совсем немного времени, надо увидеть именно его. Вот, пожалуйста, карта города. Там подробно описано, как туда добраться и когда он открыт.

Забрав карточку от номера, Бутадеус церемонно приподнял в знак благодарности шляпу и не спеша направился к лифту, сопровождаемый своей странной свитой. Уже наверху, когда он осматривал комнаты и остановился у одного из окон, разглядывая грузную глыбу Исаакиевского собора, его вдруг осенила какая-то идея. Бутадеус, всплеснув руками, хлопнул в ладоши и беззвучно расхохотался:

– Ну конечно же! Как я сразу не догадался! Крысы! Мерзкие твари, способные сгрызть даже железо! Лилит, слышишь меня? Скоро ты сможешь показать мастер-класс колдовского искусства! В рождественскую ночь мне понадобится много-много крыс! Миллионы крыс, Лилит! Все до единой, что только есть в этом городе! Сердце Санкт-Петербурга… Одна милая девушка только что подала мне прекрасную идею, как оставить здесь о себе долгую и нехорошую память!

Бывает, проснешься ярким, солнечным утром, впереди еще целых семь дней каникул, а настроение все равно ниже плинтуса. Именно так почувствовала себя, едва открыв глаза, тринадцатилетняя питерская школьница Маша Коржикова. Вспомнив причину, по которой в данный момент ее ну совершенно ничего не могло порадовать, Маша нахмурилась и, как краб в водоросли, еще глубже закопалась в одеяло. Причина была вот какая. Ее однокурсники по юношеской балетной школе при Вагановском училище просыпались в этот самый момент не в Петербурге, а в Париже, куда отправились сразу после Нового года на конкурс юных дарований. А вот Машу не взяли. И вовсе не потому, что она плохо танцует. Танцует-то она как раз очень даже ничего! Дело в другом. Она, представьте себе, слишком высокая .

– Ну как ты представляешь себе «Танец маленьких лебедей», когда один лебедь на голову выше всех остальных? – громко вопрошала ее руководитель группы Нина Ивановна, объясняя, почему парижская публика так и не увидит Машу. И хотя Маша в ответ только печально вздохнула, это вовсе не значит, что она согласилась с Ниной Ивановной. В конце концов, среди маленьких лебедей может оказаться и тот, который покрупнее. Акселерация [7]есть и в животном мире. Откуда вообще это стремление стричь всех под одну гребенку?!

Маша провалялась в кровати еще с полчаса, перекатывая туда-обратно внутри себя неимоверные страдания, и к одиннадцати все-таки нехотя встала. В квартире было пусто. Мама, хореограф, ушла на занятия. Бабушка на школьные каникулы уехала погостить к сестре в город Северсталь. Старшая сестра Катя, экскурсовод в Русском музее, принимала одну за другой группы школьников-экскурсантов. Папа Маши несколько лет назад умер от сердечного приступа, и с ней была сейчас только его фотография на стене. Покормив кошку Муську, утонченную зеленоглазую красавицу с аккуратной белой манишкой на груди, Маша поняла, что больше ей заняться абсолютно нечем. Даже так: все, чем она может сейчас заняться, – сущая ерунда по сравнению с тем, что Сашка, Ленка и Галя сегодня вечером выйдут на сцену в Париже. На сцену в Париже! Только вслушайтесь, как это звучит! Просто ужас какой-то! Как же ей жить дальше? И какой вообще будет ее жизнь, если с самого детства ей так кошмарно не везет? Ну почему ее угораздило вырасти гораздо выше своих сверстниц?!

Подойдя к висящему на стене большому зеркалу, Маша долго и оценивающе, словно разглядывая кого-то незнакомого, всматривалась в него. Пыталась понять, действительно ли она так высока для своих тринадцати лет. Да нет, среди ее одногодок есть и повыше, чем метр шестьдесят пять… Из зеркала выглядывало мягкое, округлое лицо с задорными серыми глазами, выгнутыми дугой бровями и улыбчивым, слегка крупноватым ртом. Многие говорят, что она выглядит очень по-взрослому, уже настоящая девушка… Тогда, может быть, на следующий год ее первой из группы возьмут танцевать вместе со взрослыми балеринами? Как любит повторять бабушка, почти у каждой плохой новости есть, как у монеты, оборотная, хорошая сторона, которую мы просто не сразу замечаем…