Всеволод Шипунский - Новые сказки Шехерезады (СИ)

- Все женщины мира? – удивлялась Зульфия, с аппетитом поглощая похлёбку. – Неужели все?

- Не сомневайся в этом, путник! Все! – сверкнул глазами дервиш, устремляя на неё горящий взор. – И первой из них будешь ты, о женщина!

Зульфия, подносившая пиалу к губам, так и застыла.

- Я знал, кто подойдёт этой ночью к моему костру! – торжествовал дервиш. – И не ошибся! Сегодня после полуночи ты воздашь мне сторицей за все сорок лет моих мучений!

- О благороднейший из дервишей, – со слезами заговорила наконец Зульфия дрожащим голосом, – неужели ты обидишь одинокую бедную женщину, направляющую стопы свои к святым местам, вместо того, чтобы помочь ей? Разве подобает это святым дервишам? Смотри, великий Аллах, который наградил тебя проницательной силой и могуществом, может и лишит тебя их!

Дервиша смутили её слова и он призадумался…

- Нет, ты неверно поняла мои слова, женщина, – наконец сказал он. – Я, конечно, помогу тебе, и открою опасности на твоём пути, и расскажу, как дОлжно тебе будет поступать. А препятствий и опасностей, я вижу, будет у тебя предостаточно… И я подумал, – смущённо добавил он, поглаживая бороду, – что и ты будешь благодарна мне… и тоже… захочешь помочь. …Но захочешь, нет ли – это будет видно… после полуночи. А пока час не пробил, расскажи мне всё о себе. Что заставило тебя пуститься одной в столь опасный путь?

Поразмыслив, Зульфия решила довериться дервишу, и рассказать ему свою историю (за исключением, конечно, того, что считала она самым стыдным своим грехом, и замолить который собиралась в светозарной Медине). «А если он и в самом деле так проницателен и сможет мне помочь, – думала она уже без всякой боязни, – то почему бы и не отблагодарить этого доброго старика… тем, о чём он давно мечтал… и о чём столько лет мечтала я сама!» И она принялась рассказывать.

Дервиш слушал её, не перебивая, и когда она закончила, он в волнении просил назвать имя её сына, имя его отца и имя её самой. Услышав, что сына зовут Алладин, мать его - Зульфия, дочь медника, а имя отца она никогда не слышала, но точно знает, что он был сыном самого падишаха, дервиш поспешил достать из мешка старинную книгу в потёртом переплёте чёрной кожи, при свете костра раскрыл её и, разровняв перед собой песок, принялся прутиком чертить на нём какие-то знаки, сверяясь с книгой.

Когда весь песок перед ним был покрыт румскими письменами, дервиш застыл над ними в глубокой задумчивости, а потом сказал: «На твоего сына собирается наложить свою лапу мой младший брат Джавшур – злобный чернокнижник и колдун! О, гнусный негодяй! Да пошлёт Аллах проклятья на его голову! из-за него я провёл всю свою жизнь с скитаниях, подобно бродячей собаке!»

- Что ты говоришь, дервиш?? – в ужасе воскликнула Зульфия. – О горе мне, несчастной!

- …Вот он и дал о себе знать! – бормотал взволнованный дервиш. – И именно сейчас, когда я прошёл все испытания, и час моего могущества настал! Хвала Аллаху! Я знал, что рано или поздно пути наши пересекутся, Джавшур! И одному из нас несдобровать…

- Знай, о женщина, что брат мой с детства завидовал мне, поскольку я был выше, красивее и сильнее его, и учился я всему легко, успехи наши были несравнимы, и родители любили меня больше. И задумал он выжить меня из дому, и добился своего! Он подстроил гибель нашей младшей сестры, всеобщей любимицы, утонувшей в колодце, оклеветал меня, свалив на меня всю вину за это, и родители изгнали меня из дому и прокляли! О, проклятый!! – воскликнул дервиш и потряс руками.

- Что же делать? – вопрошала Зульфия в отчаянии. – Скажи, о дервиш, что мне делать?.. Мне нужно возвращаться?

Долго сидел тот в задумчивости, глядя на свои письмена, стараясь в их тайном смысле увидеть грядущее. Затем ответил:

- Возврат бессмыслен… Ты не сможешь противостоять моему брату, ибо колдовская сила его велика. А поскольку для его тёмных целей ты не нужна ему, а нужен только твой сын, ты погибнешь. …Но, кажется, сын твой выйдет из этих испытаний вполне невредимым… и даже благодаря им встретит свою сестру.

- Какую сестру?? У него нет никакой сестры... – удивилась Зульфия.

- Так говорят книги… - пожал плечами дервиш, глядя в свои письмена. – …О, она станет соблазнять его, и он может совершить с ней великий грех, запрещенный пророком!.. Если я этому не помешаю… Кроме того вижу, что если он уцелеет, то неожиданно обретёт большую силу!

- Слава Аллаху, если так! – обрадовалась мать. – Неужели он станет принцем?!

- Не знаю… этого не открывают книги. А вот тебя, женщина, ждут тяжкие испытания! Укрепи своё сердце, а я постараюсь не оставить тебя без помощи.

- …Но что это? – воскликнул он вдруг, подняв лицо к звёздам и к чему-то прислушиваясь. – Кажется, срок моего обета уже истёк…

Зульфия тоже глянула вверх, но не успела она и глазом моргнуть, как маленький костёр, возле которого они сидели, вспыхнул с такой силой, что пламя его опалило их обоих, и Зульфия с криком откатилась от огня, закрывая лицо. В тот же миг с небес ударил столб света, ярко осветивший белобородого. Тот вытянулся в этом световом столбе, воздев руки, а затем упал на колени.

- Бисмилля арр-рахман… - начал он молитву, возвышая голос, и едва успел произнести он:

- …арр-рахим!! – как всё тело его вспыхнуло синим очистительным пламенем, взвившимся до неба, и тут же небесный свет и огонь погасли.

Придя в себя, Зульфия увидела, что дервиш спокойно сидит на прежнем месте, но что-то в нём неузнаваемо переменилось…

Это уже не был тот сгорбленный, морщинистый старик в грязном засаленном халате и серой чалмой на голове. Лицо его под белоснежной бородой стало гладким, красивым и благородным, спина царственно выпрямилась, а халат и шаровары его стали белее снега. На голове его сидела зелёная чалма, украшенная драгоценным камнем, а на поясе висел золочёный изогнутый персидский клинок.

Как зачарованная смотрела Зульфия на сидевшего перед ней шейха, а потом опустилась перед ним ниц и целовала землю.

- Ну, что же… Ты узнаёшь меня, о женщина? – с улыбкой спросил он. – Откроешь ли ты мне теперь свои объятья?

- О!.. Да… Нет… Я не знаю… - лепетала она в смущении. – Но скажи мне, о благороднейший, что это было?!

- Срок моего сорокалетнего обета завершился, и небеса наградили меня великой силой. Теперь моё имя - Белый Дервиш, и мне открыто всё… Но не ты, о прекрасная!.. – говорил он ей с ласковым упрёком. – А именно тебя я хотел бы открыть более всего на свете!

Зульфия смущалась, краснела и не знала, что на это отвечать. Она была не против уступить этому седобородому красавцу, да ещё такому могущественному, но можно ли было такое сказать?

- Подойди ближе, о женщина! – сказал Белый Дервиш, и Зульфия подошла и встала перед ним вблизи огня, в смущении прикрывая лицо. – Я чувствую, как ты хороша под этим хеджабом, но не вижу этого… Возьми вон тот кувшин и омойся с дороги. И прошу тебя, делай это, нимало меня не смущаясь.