Михаил Васильев - В Африку!

Большинство народа двигалось в одну сторону. Получалось похоже на течение в реке из людей. Троих обезьян тоже понесло со всеми в этой реке и вынесло в большой и шумный двор.

— Скррр поэд прбваэт на втрр пут, — Послышался сверху громкий голос какого-то великана. Великан говорил на неизвестном языке.

Здесь стоял длинный ряд зелёных домиков. Все попавшие во двор бодро и торопливо в них заходили и забегали. Наверное, хотели там поселиться и беспокоились, что место внутри займут раньше них.

Обезьяны сразу же захотели тоже что-нибудь в домике занять. Они заскочили в один, ближайший. Здесь им поначалу показалось, что они опоздали, и домик полностью заселили. Все заселившиеся сидели на деревянных лавочках, и свободных мест не осталось. Но тут со всех сторон послышались голоса:

— С ребенком!.. С ребёнком!.. Отца с ребёнком посадите.

— Сюда! Сюда! — приглашала какая-то женщина с головой, покрытой светлыми и крупными локонами, похожими на деревянную стружку.

— Ах, какая прелестная крошка! — Её подруга, ярко-ярко накрашенная, с блестящими серьгами сразу принялась ворошить матерчатый свёрток с Мартой. Чтобы той полюбоваться. — Какие глазки, какие ручки… Или это ножки?

Марте сильно захотелось схватить эти серьги и засунуть их в рот. Снаружи во дворе великан опять сказал что-то на своём языке. Домик вдруг вздрогнул и совсем неожиданно тронулся с места. Поехал.

Никто вокруг почему-то не удивился. Словно так и должно было быть. Так и надо, чтобы домики ездили, куда хотят.

Трое обезьян, и даже Марта в пелёнках забеспокоились было, но им объяснили, что всё в порядке, всё хорошо. И что их дом — это не дом, а вагон. А эта вереница вагонов называется поезд, и он едет далеко-далеко, хоть и останавливается иногда ненадолго. Обезьяны этому обрадовались, они сообразили: Африка тоже далеко, значит этот поезд когда-нибудь довезет их туда. Получилось, что им повезло. Неожиданно, ни с того ни с сего.

— Смотрите, у ребёнка ещё и хвост, — Обнаружила яркая с серьгами.

— Чему вы удивляетесь, женщина? — Это откуда-то появилась еще одна любительница младенцев. — Такое бывает. Называется рудимент.

— Ну да. Только у этого ребёнка рудимент слишком длинный, — Сомневалась яркая.

Марта, которой стало скучно, захныкала, притворяясь младенцем.

— Может, ей пустышку дать? — Забеспокоилась женщина со стружкой. — Только у меня нет.

— Хочешь конфетку? — Яркая показывала конфету. Держала её за бумажный хвостик и трясла перед лицом Марты. — А чего хочешь? — спрашивала настойчиво.

— Помаду! — выпалила Марта.

— Ах, мы уже разговаривать умеем! — восхитилась яркая. — Какой развитый ребёнок.

Она тут же подарила Марте губную помаду, а откуда-то появившаяся — даже накладные ресницы. Такие пластмассовые, которые приклеиваются поверх настоящих. И ещё женщина со стружкой — синие тени для век и одну яркую пластмассовую серёжку, которую назвала клипсой.

Марта немедленно накрасилась, спрятала клипсу и помаду за щеку, а ресницы наклеила. Стала хлопать ими, воображала себя томной красавицей. Жаль, что в вагоне не было зеркала.

Всё было хорошо, спокойно. И поезд вёз их куда надо. Но тут послышалось непонятное слово. Оно приближалось издалека и вот понеслось по вагону: — «Контролёры! Контролёры»!

Все кругом с озабоченным видом стали доставать какие-то кусочки бумаги. Быстро выяснилось, что они называются билеты. У некоторых обитателей вагона этих бумажек не оказалось, и эти обитатели почему-то сразу загрустили.

Марта захныкала, но никто из добрых женщин билета ей не дал.

— А вот и зайца поймали! Первого, — воскликнул какой-то старичок с яблочными саженцами в мешке.

Зайцем он почему-то назвал молодого парня в блестящей кожаной куртке и с выпученными глазами. Того держали двое, в форме с металлическими пуговицами. Один — за руку, другой — за шиворот. Заяц что-то быстро-быстро говорил, объяснял.

Марта решила не дожидаться, пока её тоже схватят эти, с пуговицами. Из пелёнок появились не то её руки, не то ноги, и она побежала, запрыгала по спинкам сидений. Гаврила и Олег тоже бросились за ней, а за ними несколько грустных, без билетов.

— Безбилетные! Безбилетные! — раздалось сзади. — Лови, лови младенца!

Но с другой стороны навстречу бегущим обезьянам шло ещё двое контролеров. Марта остановилась и выплюнула в их сторону изо рта все свои сокровища. Всю коллекцию. Длинной очередью, будто из пулемета.

Очередь ударила в грудь идущего впереди контролёра. Камешки и монеты, а потом, последними, — клипса, помада и маленькое круглое зеркальце. Его Марта всё-таки стащила у женщины со стружкой. Контролёр зашатался и рухнул назад, будто кегли или домино повалил всех за собой. Зазвенели и покатились по полу монеты. Контролёры кинулись эти монеты собирать, а все, кто был в вагоне, — им помогать. Будто и тем, и другим вдруг захотелось поиграть в кучу-малу. Но трое обезьян не стали играть вместе со всеми. Поезд останавливался у какой-то станции, и они выскочили в окно. Марта, Олег, а Гаврила в этом окне и в этом поезде чуть не застрял, но друзья выдернули его.

Теперь обезьяны стояли на бетонной платформе. Двери поезда закрылись, и он, их поезд, тронулся вперед. Покинул их, быстро скрылся вдали. Только в воздухе осталась поднятая пыль.

Стало тихо. Перед тремя обезьянами лежало поле, подальше было видно большое озеро. А невдалеке — лес, его огораживал забор из проволочной сетки. Подальше среди деревьев виднелись крыши домов.

Было тепло и солнечно. Над платформой кружилась бабочка. Со стороны поля доносился стрёкот кузнечиков.

— Я, когда в окно смотрел, на столбе цифру сто увидел, — заговорил Олег. — Я её знаю. Эта цифра очень большая. Значит, мы уже совсем далеко от Москвы уехали. А может, уже приехали, достигли? И вот она вокруг, Африка?

— Конечно, Африка! — воскликнула Марта. — Конечно, достигли! Смотрите, как красиво вокруг. Настоящие каникулы! Точно так же, как в письме, что кобра читала.

— А мне так хотелось на станции Редкино выпрыгнуть, — сообщил Гаврила. — Думал, там мы хоть редьки наедимся. А раньше ещё Подсолнечная была. Люблю подсолнухи. Хотя и не ел их никогда. Но я терпел, всё ждал, когда Африку объявят.

— Хорошо, что контролёры появились, — произнёс Олег. — Если бы мы не стали от них убегать и с поезда не выпрыгнули, могли бы мимо проехать.

И обезьяны побежали вдоль рельсов вперед. Туда, где был виден лес.

В лесу дышалось необычно легко и радостно и так хорошо пахло. Сквозь листья деревьев пробивались солнечные лучи. Голоса птиц теперь звучали ближе и громче. Гулко доносилось кукование кукушки.