Елена Ланецкая - Одолень-трава

Миновали ельник. У башни высоковольтных передач «жигуленок» свернул налево, нырнул в ворота садовых участков с надписью «Дружба» и, проехав немного вперед, остановился у калитки с табличкой «№ 20».

Приехали!

Вернемся, однако, к тем событиям, которые произошли за три дня до того, как наши герои оказались на даче.

В уже знакомой нам арбатской квартире Марины раздался резкий звонок, да не один, за ним еще и еще: звонили самоуверенно и настойчиво.

Но на сей раз по коридору не рваные тапки прошлепали — прогарцевали лакированные туфельки на каблуках! И вся Марина переменилась: на ней было облегающее черное платье с открытым вырезом, на шее жемчуга — те самые, что на портрете, а в волосах — летящие черные перья, заколотые драгоценной эгреткой [9] Эгретка — драгоценная заколка, скрепляющая перья в женской прическе. . И вся она, очень похорошевшая, словно бы помолодела лет на двадцать; проходя мимо высокого резного зеркала в прихожей, улыбнулась своему отражению, довольная собой, вздохнула и принялась отпирать засовы.

Вошедших снова было двое, но на сей раз то были мужчины: лощеный усатый брюнет в элегантном костюме с белоснежным свертком под мышкой и спортивного вида старик в кепке и фирменных кроссовках.

— Дива, чаровница! — расшаркивался брюнет, вручая букет пунцовых роз и целуя ручки. — Этот город тебя просто околдовал: никогда не бывала ты так хороша!

— Это я его околдовала! — хохотала Марина, — ваш город еще узнает, на что я способна! Только не забывайте, здесь я — Марина… Ну, входите, входите, наконец-то, мы ведь еще не видались… — Она оглядела гостей повнимательнее. — А вам, я скажу, идет! Ты, Зур, на мой женский взгляд просто неотразим, чую, сколько сердечек погубишь… Ну а тебя, Ор, пожалуй, пора выбирать в президенты какой-нибудь совместной ф-ф-фи-и-ирмы! — фыркнула Марина, передразнивая интонации новоявленных бизнесменов, и заливисто рассмеялась. Она теперь все делала со вкусом, с удовольствием, будто наслаждалась своею грацией, говором и походкой.

— Да что и говорить! — произнес Ор глухим голосом. — Земная жизнь преинтересная штука, скажу я вам! Пожалуй, из всех воплощений это, нынешнее самое для меня подходящее. Я уж не говорю о тебе, Марина, — и он преподнес хозяйке коробочку французских духов, — пожалуй, такой я и мечтал тебя увидеть во все долгие века нашего знакомства…

— Ну спасибо, спасибо, порадовали! — улыбалась довольная Марина. В хрустящем белоснежном свертке Зура, врученном ей в подарок, оказалась бесценная старинная ваза с клеймом императорского завода, вся расписанная цветами и птицами…

— К делу, — поторопила хозяйка мужчин. — Судя по тону и обращению, она явно была старшей среди них. — Проходите сюда, к столу, у меня уже все готово. Надо поскорей обсудить наши планы — приближается полночь.

В полумраке одной из комнат огромной квартиры сверкал серебром и огнями свечей богато убранный стол, покрытый белоснежной камчатой скатертью. Все изобилие настоящей старинной русской кухни, о котором москвичи давно уж позабыли, царило здесь, на столе, и названия многих блюд можно было бы отыскать, пожалуй, только в книге Елены Молоховец…

Глаза хозяйки при свете свечей разгорелись еще ярче, Ор и Зур наперебой ухаживали за ней.

— Так кто вы теперь? — кокетничала, сверкая зубами, Марина.

— Михал Михалыч Усачев! — привстав галантно и поклонившись, представился Зур.

— Фиталий Палыч Шабашников, — прочавкал с набитым ртом Ор, с хрустом вгрызаясь в жареную перепелку.

— Чудесно, чудесно! — радовалась Марина. — А теперь, после первой закуски, милые кавалеры, отвлекитесь от кулинарных изысков и вернитесь на грешную землю.

— Да, да, милочка, сейчас все обсудим, — кивал Зур, подливая себе и старику из васильково-синего хрустального графинчика. Ор уперся локтями в стол, уже испачкав рукав салатом. Он ничего не мог ответить, потому что челюсти его с наслаждением дробили косточки молочного поросенка, и весь он всецело был поглощен этим занятием.

— Ну хватит! — Марина, гневливо хлопнув по столу ладонью, вскочила, в одно мгновенье став вдвое выше ростом. Посуда на столе зазвенела, дрожа от страха. Маринины очи теперь не косили — налитые кровью, они глядели в упор… И так страшна теперь была Дива, что даже ее приспешникам стало не по себе.

— Вы что, обедать сюда пришли?! У нас нет времени — помощь Москве уже выслана, и мы не можем допустить, чтобы она подоспела вовремя. Надеюсь, наша главная цель вам известна: мы должны доказать свое равенство с силами Света, мы ничуть не слабее, мы сильнее, сильнее, мы вечны, как и они!

Голос Дивы все нарастал, сама она вдруг стала еще выше, и вот уже коснулась четырехметрового потолка своими страусовыми перьями. Свечи погасли, и теперь только налитые кровью глаза хозяйки светились во мраке…

— Мы подчиним себе этот город, окутаем его своей темной силой и затащим каждого, кто поселится в нем, — вы слышите: КАЖДОГО! — на дорогу Тьмы… Только вижу я — от вас мало проку, а город этот силен, как Звезда, слишком многое нам на горе тут создано по законам Красоты… — Дива схватила со стола зеленый бокал и запросто, точно бумажный стаканчик, измяла его своими тонкими пальцами, нимало при этом не поранившись. Хрусталь в ее руке точно расплавился и пролился на скатерть зеленым пятнышком. Ор тотчас услужливо дунул, и пятнышко мигом исчезло…

Расправившись с бокалом, Дива немного успокоилась и уменьшилась до прежних размеров. Она небрежно стряхнула паутину, которую только что зацепила своей прической, и, сжав зубы, прошипела свистящим шепотом:

— Ах, как ненавижу я эту Личинку! В ней таится наша погибель. Или она — или мы, а другого пути у нас нет: вы вот тут прохлаждаетесь, а что сделано вами хотя бы сегодня, чтобы погубить Свет и, ну, хоть малюсенькую радость в этом проклятом городе? От каждого нашего шага на этой земле зависит, будем ли мы вечны или растаем бесследно, как это стекло…

— Мы все сделаем, Дива, ты знаешь, на что мы способны! — принялся уверять ее Зур. Его пальцы царапали скатерть. — Я сегодня устроил премиленькую аварию в самом центре, там теперь ремонта — на месяц, да и много людей пострадало… А Ор так отделал сопливого юнца… впрочем, все это мелочи… Вот вчера была настоящая работа…

— Довольно, Зур, не оправдывайся, — перебил старик. — Мы ни в чем не провинились, Дива, и не обязаны отдавать тебе отчет. Мы подвластны лишь Тени, будто не знаешь. Брось свои женские штучки, истериками нас не возьмешь! И не вздумай учить… — Глухо и жутко звучал голос Ора. Остановившимся взглядом белесых глаз, от которого цепенело все живое, в упор глядел он прямо в переносицу Диве. — Мы не меньше твоего стремимся к победе над Светом. А что дурачимся тут, на Земле, так то до поры. И не завидую я тем, с кем мы схлестнемся всерьез… — Тяжко падали его слова во мраке. — Зажги-ка лучше свечи, хозяйка, оставим пустые споры, скоро полночь, пора нам ответ держать перед Тенью… Давайте всерьез все обсудим. Я выведал вот что: в одном месте, за городом, есть магический Лес, и Дух его таинственным образом связан с Москвой и даже с самой Личинкой: именно он даст ей силы в час будущего преображения…