Елена Ланецкая - Одолень-трава

Воодушевленная похвалою, Марина решила еще отличиться и погубить одинокую девочку, затерявшуюся в Вещем Лесу. Да только заминочка вышла — девчонку хранила од олень-трава, заговоренная бабушкой, незримая связь соединяла их, и жаркие бабушкины молитвы оберегали внучку пуще брони — они оказались непроницаемы для марининых чар…

Марина хрипела от ярости, царапая длинными красными ногтями руки Ксюна, не выпускавшие одолень-траву. А силы девочки были уж на исходе, вот-вот отпустит она заветный свой талисман…

Вдруг на поляне что-то вспыхнуло, полыхнуло… Язычок синего пламени выбился прямо из-под ног застывшего Урча, а из огня явилась живая, устрашающая и по-своему прекрасная Саламандра! Ксюн громко вскрикнула — ив тот же миг на поляну выскочил запыхавшийся Скучун. Не успел он подбежать к девочке, как Саламандра ударила хвостом оцепеневшую от неожиданности Марину — и та навсегда исчезла в россыпях разноцветных искорок…

— Не бойтесь моего огня, вам он не повредит… Это очищающий светлый огонь, он рассеет чары черного волхования… — послышалось в плеске огня. Саламандра, сверкнув рубиновыми глазами, обвилась вокруг ног неподвижного Урча. Огонь усилился, Ксюн опрометью кинулась к Скучуну, и, обнявшись, они смотрели на языки синего пламени, озаренные танцующим светом.

Пламень поднялся почти до небес, и вдруг из него выступил… Старый Урч! Друзья, прыгая и смеясь от радости, принялись тискать и мять его, живого и теплого, как им и мечталось! А Урч с совершенно седыми и чуть-чуть опаленными жаром усами смеялся и прыгал вместе с ними…

Ни Старый Урч, ни друзья его и не подозревали, что виною его страшного превращения был он сам, пренебрегший причудливыми законами живого магического пространства… Вещий Лес с легкостью играющего ребенка превращал размышленья каждого, кто попадал сюда, в саму реальность… Урч, позабывший об их уговоре — думать только о цели пути, оборотился мысленным взором в прошлое. Он позабыл обо всем на свете, купаясь в воспоминаниях, забыл, что каждый, кто живет на Земле, сколько бы лет он ни прожил, должен идти вперед хотя бы в своих мечтах!.. Душа Урча, упоенная памятью о былом, вся погрузившаяся в прошедшее, как будто бы замерла, застыла; и Вещий Лес придал состоянию души Урча соответствующую зримую форму, оборотив его тело в камень… А Огонь Саламандры, прервав игру Вещего Леса, освободил Старого Урча от тяжкого гнета ушедших лет…

Языки огня потемнели и съежились, обуздав свою грозную силу, они походили теперь на ничем не приметный простой костер. Вот только своими оттенками напоминал огонь бездну ночных небес… Не произнеся ни слова, Саламандра перепончатой черной лапой указала друзьям на свою спину, как бы приглашая усесться.

— Но там же огонь! — боязливо воскликнула Ксюн.

— Не бойся, я знаю, что Саламандра гасит огонь холодом своего тела, успокоил ее Скучун и первым забрался на ороговевшую прохладную шею.

Старый Урч и Ксюн примостились сзади, на кожистой, отливающей серебром спине, и Саламандра, выдохнув в огонь заклубившийся пар, ринулась вперед сквозь искрящуюся дымку Вещего Леса, которая при ее приближении вспыхивала то тут, то там всполохами синего пламени.

И вот они оказались перед замшелой избушкой, затерянной в лесных дебрях там, где Кукой с Куторой не смогли устоять перед соблазном ночного отдыха… Мгновение — и объятая пламенем изба провалилась куда-то в тартарары. На ее месте дымилась бездонная яма, а на краю провала стояли трясущиеся от ужаса, еле живые Кукой и Кутора!

Еще мгновенье — и, усаженные Саламандре на хвост, они летели вместе с друзьями сквозь мглистую пелену, прощаясь со своим безмятежным и бездумным детством, которое чуть не оборвалось так трагически…

Миг — и растаял где-то во времени Вещий Лес, заколыхался под ветром зеленый и ласковый подмосковный ельник, на поляне, поросшей папоротником, приютилась знакомая сторожка, а на крыльце стояла самая настоящая бабушка Лена с полуживыми кувшинками в руках!

Тут, конечно, все кинулись обниматься и плакать от счастья, и никто в суетливой радости этой встречи не заметил, что диковинная Саламандра бесследно пропала…

— Ксюн! Моя девочка! — шептала сквозь слезы Елена Петровна. — Ты умница, ты сохранила мои цветы… Одолень-трава протянула между нами невидимые нити, они помогали мне быть рядом с вами и охранять вас своими молитвами…

Внезапно Скучун весь засиял подобно Зеленой Звезде, как будто бы освещенный изнутри лучистым фонариком. Он засветился, — волны ликующей радости, исходящие из его души, на этот раз обладали исцеляющей, благодатной силой. И этот свет, разливаясь вокруг, становился все ярче, все горячей и наконец устремился к великому Древу. Вот уже свет достиг корней, вот он окутал всю крону. И вскоре вокруг все сияло и нежилось, купаясь в волнах светоносной радости!

Как удалось такое нашему Скучу ну, мы не знаем… Это ведомо только ему одному. И конечно, тем всемогущим силам Света, которые незримо присутствуя здесь, помогали творить его таинство…

Когда восхитительный свет воссиял, будто Солнце, Скучун, как подкошенный, рухнул на землю. Наверное, он не выдержал напряжения и чуда, которое сам сотворил… И тотчас над ним распростерла крыла Дева-птица. Она ликовала ведь выбор ее оказался счастливым, и посланный ею Скучун победил! Он победил в этот раз и себя самого — свою слабость, и силы Зла, затомившие Древо — Дух Леса — своею темной, загрязненной энергией…

Маленький житель подземной Москвы оказался могущественнее тех, кому подчиняются черная магия и колдовство. Его вера в высшую Красоту — в силу Света развеяла чары…

Скучун спал глубоким сном и не видел, что происходило вокруг. Ветви Древа окрепли, листочки расправились, разноцветные потоки обняли ствол, виясь вкруг него по спирали, и две мощные струи эфира потекли от исполинского Древа: одна — прямо в небо, другая — под землю. А полное живительной силы, фиолетово-синее русло наконец устремилось к Москве!

Скучун проснулся как от удара. Вскочил.

«Что такое, что?..» — пронеслось у него в голове.

Великое Древо исчезло. И вновь, Скучуна окружал Вещий Лес, клубящийся розовой дымкой.

— Боже мой, Ксюн! Она же одна там осталась… А бедный Урч? А Кук ой с Куторой? Они-то куда пропали… Всех друзей растерял я в пути! А сам сплю себе, видите ли, отдыхаю от великих трудов, тоже мне — спаситель нашелся…

И, не разбирая дороги, Скучун понесся назад, не чуя под собою ног от тяжких предчувствий.

И он волновался не зря.

На знакомой полянке, у ног окаменевшего Урча сидела зареванная Ксюн. Она изо всех сил вцепилась в остатки истерзанных кувшинок, которые старалась вырвать из ее рук какая-то косоглазая женщина. А между ними, пытаясь прикрыть собою Ксюна, маячил легкий призрачный образ бабушки Елены…