Автор Неизвестен - Скандинавские сказания о богах и героях

— Сигурд хочет жениться на Брунхильд? — сказала она задумчиво. — Нет, Гьюки, этому не бывать! Он будет мужем Гудрун!

— Как же ты можешь женить его насильно? — удивился Гьюки.

— Придет время, и он сам попросит руки нашей дочери, промолвила Кримхильд, загадочно улыбаясь, и, не сказав больше ни слова, вышла.

Старый король только молча покачал головой. Он привык к тому, что предсказания его жены обычно сбываются, хотя и не знал почему, и решил терпеливо ждать, что будет дальше.

Однако на другой день в замке поднялась тревога. Прискакал гонец с известием, что один из соседних готских королей с большим войском вторгся во владения Гьюкингов.

Обеспокоенный Гьюки призвал к себе своих сыновей и пасынка.

— Наш враг многочислен, дети мои, — обратился он к ним. Так многочислен, что у нас почти нет надежды его победить, а моя рука уже не в силах держать меч. Придется вам одним защищать нашу страну и, может быть, с честью пасть на поле брани.

— Мы сейчас же выступаем, отец, — произнес Гуннар. — И, если ты увидишь дружины готов у стен нашего замка, знай, что мы уже в Валгалле.

— Я останусь здесь, чтобы защищать сестру и мать, — возразил Гутторн. — Что будет с ними, если мы все погибнем?

Гуннар с презрением посмотрел на сводного брата.

— Поступай как знаешь! — сказал он. — Ты старше нас всех, и не мне учить тебя, где твое место.

— Ты прав, Гуннар, — усмехнулся Хогни: — такой богатырь в сражении будет только мешать другим.

И, не обращая внимания на злобные взгляды Гутторна, он пошел готовиться к походу. Гуннар вышел вслед за ним, но, прежде чем отправиться к своей дружине, зашел сначала к молодому Вольсунгу.

— Тебе нужно уезжать, Сигурд, — обратился он к нему. — Мы выступаем против врага и вряд ли вернемся назад. Возьми свои сокровища, садись на Грани и скачи к франкам. Оттуда ты легко доберешься до Дании.

Сигурд рассмеялся.

— Плохо же ты обо мне думаешь! — произнес он. — Мой дед Хиальпрек сказал мне на прощание, чтобы я был достоин своего имени. И плохо я оправдал бы его слова, если бы бросил друзей, когда на них напали враги. Я поеду с вами, Гуннар!

Гьюкинг вскрикнул от радости и крепко стиснул его в своих объятиях.

— Твоя помощь дает нам надежду на успех, — промолвил он, с любовью глядя на Сигурда. — Но ведь ты рискуешь жизнью: готы хорошие воины.

— Не бойся, — отвечал молодой Вольсунг. — Первая половина моего имени говорит о победе, и мы ее добьемся!

В тот же день все трое вместе со своей дружиной выступили в поход, провожаемые взволнованными и опечаленными Гьюки, Кримхильд и Гудрун. Гуннар был озабочен и хмур и почти не разговаривал, а Хогни казался еще угрюмее, чем обычно, и лишь один Сигурд был весел. Лицо его не выражало ничего, кроме безмятежного спокойствия и уверенности в успехе.

И он оказался прав. Сражение с готами, с которыми они встретились на следующий же день утром, принесло ему новую славу. Как и в битве с королем Линги, он один обращал в бегство сотни неприятельских воинов. Появляясь то здесь, то там верхом на своем могучем коне и всюду оставляя за собой горы трупов, он казался и друзьям и врагам одним из великих богов, спустившимся с неба, чтобы подарить победу храбрейшим. Оба брата Гьюкинга старались не отставать от него, и готский король, потеряв больше двух третей своего войска, был наконец вынужден поспешно отступить, твердо уверенный в том, что сражался с самими Асами.

— Ты спас нас сегодня, Сигурд, — сказал Гуннар, когда они возвращались назад после погони за бежавшим неприятелем. Ты спас нас и нашу страну. Как бы я хотел с тобой породниться!

— И я тоже, — добавил Хогни, не любивший много разговаривать.

— Что ж, лучших братьев, чем вы оба, мне не найти, — отвечал Сигурд. — Вы мужественные и честные люди, и я полюбил вас всей душой.

— Если и ты так думаешь, — произнес Гуннар, — то давай здесь же, на этом поле, где мы вместе бились с врагом, совершим обряд братания.

— Я готов, — сказал молодой Вольсунг, спрыгивая с коня.

Оба брата тоже спешились. Гуннар подозвал своих воинов, и те, вырезав длинную и широкую полосу дерна, подняли ее на копья. Под нее, на осыпавшуюся вниз землю, сначала ступил Сигурд, а за ним, на отпечаток его ноги по очереди наступили Гуннар и Хогни. Потом все трое поцарапали себе руки и выдавили в оставшийся на земле след по нескольку капель своей крови. После этого, по древнему обычаю, оба Гьюкинга и Сигурд стали кровными братьями и были обязаны мстить друг за друга.

— Теперь опускайте дерн, — приказал Гуннар.

Воины выдернули свои копья, и дерн упал на прежнее место — обряд братания совершился.

Торжественно и радостно возвращались домой победители. Сам старый Гьюки, забыв о своих годах, выбежал им навстречу. Он долго прижимал к груди сыновей, а когда подошел к Сигурду, из его выцветших, подслеповатых глаз потекли горячие слезы.

— Чем я вознагражу тебя, мой мальчик? — воскликнул он. Мой замок, моя страна — все к твоим услугам, как если бы ты был моим родным сыном!

— Сигурд и так стал твоим сыном, — сказал Гуннар: — мы с ним побратались.

— Вы хорошо поступили, — горячо ответил старый король. И пусть проклят будет тот из вас, кто когда-нибудь нарушит свою клятву и поступит во вред нашему спасителю.

Кримхильд с дочерью и Гуттунг поджидали героев в замке. Нежные щеки Гудрун были румянее чем обычно, но они стали белее ее волос, когда Сигурд немного погодя сказал, что через две недели он уезжает в страну гуннов. Заметив волнение девушки, Кримхильд наклонилась к ней:

— Успокойся, дочь моя, — прошептала она, — ступай к себе. Все будет хорошо, поверь мне!

В тот же вечер старая королева вышла из замка и ушла одна далеко в лес. Она вернулась только к ночи, скрывая под плащом пучок каких-то трав, и сразу же прошла к себе в спальню, приказав служанкам оставить ее одну. Всю ночь из покоев Кримхильд доносился пряный запах неизвестного зелья и слышалось монотонное зловещее бормотание. А наутро одна из служанок заметила под изголовьем своей повелительницы небольшой глиняный сосуд, который королева тотчас же поспешно спрятала.

После полудня в замок начали съезжаться многочисленные гости, которых созвал Гьюки, желая получше отпраздновать победу над врагом, и к заходу солнца пиршество уже было в полном разгаре. На самом почетном месте, между старым королем и Гуннаром, сидел Сигурд. И хозяева и гости осушили в его честь не один рог с медом, но сам богатырь пил мало и был молчаливей чем обычно. Он думал о Брунхильд. Прошло около пяти месяцев с тех пор, как они расстались, и приближался срок, когда он должен был отправиться за ней ко двору короля Атли.

«А может быть, — говорил себе юноша, — Брунхильд меня уже забыла или Атли нашел ей другого мужа?»